Страждущий веры (СИ)

Микаш сказал бы иначе, но промолчал.

— Я подумаю.

— Думай, а завтра утром — в дорогу.

Лорд Тедеску пошёл прочь. Собака затрусила следом, цокая по каменному полу когтями, ни на шаг не отставая от хозяина.

Микаш склонился над камином и кочергой вытянул оттуда письмо. Огонь его не тронул, только края немного почернели. Микаш стряхнул пепел и поскорее спрятал письмо за пазуху. Умывшись и переодевшись в чистое, он выпросил на кухне двойную порцию пресной овсянки. Запихивал её в себя руками, облизывая перемазанные пальцы. Невкусно и не хочется, но надо. Еда — жизнь. Любой, кто когда-нибудь испытывал голод, хорошо это знал.

В личной каморке во флигеле царил полумрак. Микаш запалил оставленный на тумбе огарок свечи. Скрипела старая кушетка, шелестела солома в постеленном сверху тюфяке. Микаш удобно развалился на нём и принялся за письмо. Разборчивый твёрдый почерк. Ну надо же, как маршал просек, что все достижения Йордена пустышка. И так тонко и вежливо намекнуть, что служба в армии не дело для хлюпиков. То-то Йорден так рассвирепел. И ведь не придерёшься ни к чему, всё по строжайшему этикету. Хочешь служить — начинай с низов. А Микаш бы и согласился. Да что там, даже не рядовым — оруженосцем, кем угодно, но в настоящей битве, а не в играх ради трофеев и славы.

Может, взять письмо и отправиться в Эскендерию к этому маршалу? Выдать себя за Йордена, поступить на самую маленькую должность. Нет, его бы проверили по записям в родовых книгах. Высокий, плечистый и сухощавый, с крупными чертами лица и глубоко посаженными серыми глазами он никак не походил на членов рода Тедеску. К тому же дар другой. Обман тут же раскроют. Ещё и вздёрнут, а голову на кол посадят и выставят на всеобщее обозрение, как тех фанатиков во дворе.

А если сказать правду? Мол, безродный, мать простолюдинка, отца знать не знаю, дар есть. Сдохнуть, как служить хочу. Да не где-то, а на передовой. Возьмите! Любое испытание хоть на самом краю света пройду, сокрушу любого демона, целое полчище. Только возьмите!

Микаш потянулся к оставленной на тумбе книге. Страницы в ней были аккуратно переложены разноцветными лоскутами. Поначалу лорд Тедеску собирался обучить его только владению оружием. Микаш схватывал науку на лету и готов был заниматься днями и ночами. Он быстро перерастал всех своих наставников. В конце концов лорд Тедеску согласился обучить Микаша ещё и грамоте с арифметикой. Наставники никогда на него не жаловались, в отличие от нерадивого Йордена, да и сам Микаш старался не доставлять хлопот, ведь любая провинность могла стоить всех добытых с таким трудом привилегий. Позже Микаша допустили в замковую библиотеку. Книги здесь по большей части стояли только для красоты и пылились на полках. Хозяева заглядывали разве что в родовые и геральдические списки. Микаша же интересовали совершенно другие знания. За шесть лет он всё перечитал и жалел, что лорд Тедеску не выписывает для него новые книги. Кодекс ордена Микаш изучил вдоль и поперёк, мог даже спросонок процитировать любое место. Искал лазейку, которая бы позволила ему стать рыцарем. Но её не было. Точнее, там и вовсе не говорилось, что Сумеречник должен обладать знатным происхождением, достаточно было лишь иметь родовой дар и желание защищать людей от демонов. Только сейчас до Кодекса никому дела нет. Йорден и вовсе ни разу его не читал, а его отец вряд ли припомнит хоть строчку.

Микаш вгляделся в подпись на письме. Резкая, строгая, без вычурной витиеватости, очень легко читаемая. Маршал Гэвин Комри. Некоронованный король. Он представлялся таким же грузным и весомым, как лорд Тедеску. Хитрым и коварным. Если и пообещает взять, то чтобы обмануть. Нет, наступать дважды на одни грабли — непростительная глупость.

К тому же резерв ещё не восстановился и, вполне вероятно, не восстановится никогда.

Нужно искать другой путь.

— Ну что ж, белоземская принцесска, я еду к тебе, — он отложил книгу с письмом и затушил свечу.

Глава 2. Белоземская принцесса

1526 г. от заселения Мидгарда, Белоземье, Веломовия

Меня готовили к свадьбе по старым, давно забытым обрядам: выкупали в отваре ромашки и полыни, одели в простое платье из белёного льна, распустили волосы и возложили на голову венок из кувшинок. Рядом были только незамужние девушки: на праздниках юности старости не место. С танцами и песнями меня провожали в священную дубраву, где уже ждал жених со свитой.

Царствовала ночь. Полная луна венчала небо. Трещали костры, освещая путь и напитывая воздух запахом хвои.

Меж вековых дубов показался силуэт суженого. Высокий, широкоплечий — по стати ясно, что могучий воин и благородный человек. Такой же простоволосый, в длинной неподпоясанной рубахе. Мужественное лицо озарила улыбка. Столько восхищения и нежности было в ней, сколько я никогда не видела.

— Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти, — сорвались с его губ искренние слова, которым нельзя было не верить.

Зашелестели листья, хрустнула сухая ветка, заставив отвернуться от суженого. В кустах затаился таинственный зверь, припал к земле. Белое пятно на всю морду походило на маску. Глаза полыхали синевой неба, горела рыжим пламенем шерсть. Зверь принюхался, выгнулся и зашипел.

Я обернулась. Растерзанные тела устилали поляну, а над ними возвышался мой суженый. Рубаха его, чёрная, сливалась с ночной мглой, а на спине и груди извивались угольные змеи. Он протянул руку и колдовским голосом прошептал: «Будь со мной, будь одной из нас!»

Огненный зверь взревел, разрывая паутину наваждения, и бросился прочь. Я следом, чувствуя, как мчится по пятам тёмное, страшное, злое. Оно не убьёт — захватит, выжрет сердцевину и заставит жить безвольной куклой.

Зверь нёсся вперёд. Я едва поспевала за ним. Зацепилась за корень и упала, разбив колени, подскочила и снова побежала. Сквозь тонкую ткань кожу студил мертвецкий холод. Зверь свернул с большой дороги на едва заметную стежку. Я боялась его потерять. Почему-то была уверена, что только он знает путь к спасению. Нависавшие низко ветки нахлёстывали по рукам, раздирали платье на лоскуты, вырывали клочья волос. Ноги уже не держали, по лицу текли слёзы, сердце грохотало, но я не останавливалась. Лучше упасть замертво, чем отдаться тьме. Быстрее! Впереди забрезжил просвет. Зверь замер у опушки. Спасение рядом?

Я едва успела остановиться на краю огромной пропасти. Из-под ног посыпались камни, потонули в пустоте, так и не достигнув дна. Противоположный край было не разглядеть. В вышине грозовые тучи доедали остатки луны. Сзади гудела мёртвыми голосами тьма, валила высоченные сосны, иссушая и разнося в труху, смердела тленом и гнилью и цвыркала-скрежетала, протягивая к нам щупальца.

Он был там, мой суженый, в самом сердце. Это он крушил и убивал всё живое, он был самой тьмой!

Огненный зверь затравленно метался вдоль обрыва, оборачивался на погибающий лес, рычал и продолжал кружить.

Тьма замерла в двух шагах. Суженый снова протянул руку и позвал меня по имени.

— Ты не тронешь зверя?

— Мне нужна только ты!

Я почти приняла тьму, когда зверь выскочил вперёд, обнажив клыки. Щупальца кинулись наперерез, но тут же загорелись. Вспыхнул чудовищный пожар, очищая мир от живых и тлена разом, но ни я, ни зверь уже не видели этого, растворившись в огненном зареве.

— Не осталось больше у Небесного Повелителя владений, чтобы наделить ими младшего сына, — заскрипел над ухом нянюшкин голос. — И приказал ему отец во всём подчиняться старшим братьям.

Я вздрогнула и укололась об иголку, воткнутую в растянутую на пяльцах ткань. Выступила кровь. Пришлось её слизнуть, чтобы не испортить вышивку, над которой я корпела весь последний месяц.

Надо же, заснула посреди бела дня. Да ещё на жёстком стуле в неудобной позе. Нет, нельзя подолгу за работой засиживаться, а то и не такая муть приснится. Так всегда отец говорил, когда я прибегала к нему в слезах после очередного кошмара. Мы не ясновидцы, наши сны не сбываются. Да и какое зло может угрожать за надёжными стенами родового замка, который охраняют доблестные рыцари из ордена Сумеречников?