Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Несмотря на то, что город был моим убежищем, я не любила его. И не только из-за его копошащихся, как муравьи, жителей. Сами тесные улочки, выложенные из жёлтого камня, дороги и двухэтажные домики с треугольными окнами-провалами вызывали у меня отвращение, причину которого я не могла объяснить. Было всего два места, которые я любила посещать: небольшой пустынный пятачок за стенами и старую библиотеку на окраине. Две спокойные точки для уставшей девочки в городе, который не чувствовал себя живым.

(1)Клепсидра: (лат. Clepsydra) – песочные часы; (греч. Klepsydra) - водяные часы, измеряющие время по количеству вытекшей из резервуара воды, употреблявшиеся до изобретения современных часов.

(2)Дитя (стар. наречие)

(3)Свет истины (лат.)

========== Глава 2.1 Чудовища ==========

Согласно уставу монастыря, каждый его обитатель обязан был вставать за пять часов до полудня и отправляться на утренний молебен в восточном крыле. Затем следовала утренняя трапеза и новая молитва. Молодые служительницы отправлялись в учебный класс познавать Её волю, а монахини, пробывшие в стенах обители более трёх лет, и настоятельницы занимались бытовыми хлопотами. Увы, пыль саму себя не вытрет, а растения – не посадят и не польют. Монастырь нужно было облагораживать, ухаживать за ним, как за старым человеком, который одичает без посторонней помощи. А ведь следовало также следить за бюджетом и расходами. Монахини не могут питаться воздухом или благодатью Терпящей, как шутили неверующие грешники. А также им требуется одежда, предметы гигиены и другие мелочи, в которых нуждается любое смертное тело. Монастырь финансировал лорд этой земли, но весьма скудно. Примерно половину всех средств обитель получала с пожертвований.

Настоятельница Катрия трепетно следила за всеми процессами, происходившими в монастыре. Без твёрдой опоры любое сооружение рухнет, а потому она, считая себя одним из главных нынешних столпов обители, была непреклонна и верна уставу. Поэтому она настояла, чтобы спасённую из лап чудовищ девочку как можно скорее приучили к здешним порядкам. Малышка не сразу, но смирилась с необходимостью делать всё по правилам.

- Тебе нужно повторять слова за этими женщинами, - объясняли ей. – Скоро ты запомнишь слова и будешь читать молитвы по памяти.

- Зачем это нужно? – поднимая на служительниц полные недоумения глаза, спрашивала девочка. Причёсанная, вымытая и в чистой одежде она выглядела сущим ангелочком.

- Так принято, - погладив её по чёрной головке, промолвила служительница.

- Но почему? Кто так принял?

- Это старые и непреложные правила. Их нельзя нарушать.

- Почему? Что будет, если их нарушить?

- Н… Ничего, просто…

- Довольно, - перебила Катрия, не терпевшая обсуждения заведённых распорядков. – Дитя, иди в зал и повторяй за служительницами молитву.

Девочка потупилась и покорно зашагала следом за младшей служительницей. Ей ничего не оставалось, как соглашаться на все требования монахинь. Теперь это её дом, хотя малышка не до конца это осознавала. Она каждый день спрашивала, не приходил ли отец. Эта слепая вера в то, что где-то там есть человек, готовый забрать её с собой в лучшую жизнь, не давала ей смириться с новыми условиями, не позволяла почувствовать себя частью найденной в стенах обители семьи.

- Пора ложиться спать, - говорила служительница, подходя, чтобы раздеть ребёнка.

- Но я пока не хочу.

- Но так надо. Все уже спят, и тебе тоже пора отдохнуть.

Девочка протестующе вертела головой, но не вырывалась. Ей приходилось делать так, как от неё требовали.

Часто она уходила в себя и грустила. Нет, даже тосковала. Настоятельница Катрия, приглядывавшая за ребёнком, стремилась понять, что гложет девочку. Очевидно, что малышка не могла чувствовать себя счастливой после всего, что с ней случилось, а также печалилась из-за пропажи отца. Но было в её тоске что-то иное, чего женщина никогда не встречала у других детей с похожим положением. Обыкновенно найдёныши из-за того, что до этого они были в плену демонов, не знают ничего, кроме страха и страданий. У таких детей нет в голове шаблона, как должна выглядеть нормальная жизнь среди людей. Поэтому, попадая в человеческое общество, они страдают от кошмаров по ночам и ужасающих воспоминаний, но, спасённые, очень быстро привыкают к спокойной и размеренной людской жизни. А эта девочка… Иногда Катрии казалось, что она помнит хорошую жизнь, а не только те страшные дни среди чудовищ, и стремится вернуться в те далёкие спокойные времена. Поэтому девочка так ждала отца, который мог бы забрать её туда, в мир её желаний, в котором она заведомо счастлива.

- Сколько же она прожила среди демонов, раз помнит и отца, и приятную жизнь с ним? – задумывалась настоятельница.

- Возможно, не так долго, - отвечала ей наставница Арэви – восьмидесятилетняя старуха, не поднимавшаяся с постели. Именно она когда-то приютила Катрию и научила её всему, что знает. – Девочка хорошо разговаривает. Знает, как держать столовые приборы, и некоторые другие мелочи. Едва ли демоны занимались её воспитанием, а это значит, что ребёнок успел пожить среди людей и впитать в себя их обычаи.

Катрия с одобрением посмотрела на свою наставницу. Трудно поверить, что эта мудрая старушка когда-то убила своего мужа и по доброй воле отправилась в монастырь, чтобы искупить грехи. И преуспела. За годы главенствования настоятельницы Арэви обитель Терпящей заметно преобразилась в лучшую сторону. До сих пор в этом немощном теле обитал стойкий дух, пусть от той сильной и властной женщины остались лишь следы былой личности. Катрия во многом стремилась быть похожей на свою наставницу, но избегала повторять её ошибки. Она любила Арэви за то, что та стала ей второй матерью, но не обожала: порой среди чувств встречались зависть к талантам и презрение к порокам.

- Девочка совсем мало ест, - поделилась Катрия.

- Едва ли демоны устраивали ей пир, - сухие губы старухи раздвинулись в усмешке.

- Мы тоже. Трапеза монахинь скромна, но даже этого, кажется, много для этого ребёнка.

- Ты говоришь о ней, как о кукле. У девочки есть имя?

Настоятельница вздохнула и спрятала выбившиеся каштановые пряди под платок.

- Девочка называет себя тем именем. Неправильно произносить его в святой обители. Служительницы придумали ей другое. Кажется, они называют её Тиэ(1).

Арэви рассмеялась неприятным трескучим смехом и покачала головой.

- Твоё незнание имени этого ребёнка выдаёт твоё безразличие к её судьбе. Но я тебя не осуждаю. Всех брошенных любить нельзя, иначе тебя разорвёт от чувств. Да и какая этим детям разница, спасают их из-за жалости или ради престижа монастыря, если при этом им дают кров и шанс на нормальную жизнь?

Катрия гневно сжала кулаки. Она ненавидела, когда её наставница судила её поступки по своим, но и поспорить не могла, так как отчасти – но лишь отчасти – Арэви была права. Не столько жалость вынудила приютить девочку, сколько тот же устав и клятвенное обещание Терпящей помогать страждущим. Могла она, преданная дочь Её, ослушаться этих предписаний?

- Тиэ, значит? – проскрипела старуха. – Ты спрашивала её о белом огне?

- Нет. Не думаю, что ей приятно вспоминать проведённые с демонами дни. Я спрошу потом, когда она свыкнется с новой жизнью. Хотя и не думаю, что она знает что-то конкретное.

- И служители Риндожи ничего не сказали? Бестолковые фанатики, - Арэви покачала головой. - Lux Veritatis с каждым годом всё слабее.

Катрия не была согласна с этим. Факты говорили, что даже если один столп ордена начинал шататься, другой обязательно становился устойчивее и компенсировал недостатки первого. В этом весь Lux Veritatis – неизвестно, какая сила была в состоянии разрушить все три ветви этой, казалось, всесильной фракции.

- Мы – церковь Терпящей – мирная сила, - в который раз убеждала Катрия. – Но не всегда можно полагаться лишь на мир. Приходится прибегать к воинствующим силам, чтобы восстановить равновесие.