Выкорчеванная (ЛП)

Я была потрясена, ошарашена от ужаса и вида крови. Кася задвинула меня за спину, защищая меня, пока я обливалась слезами, с мечом в руке.

— Берегись! — крикнула она, я обернулась и заметила, как над головой Дракона треснула толстая ветка. Она тяжело ударила его по плечу и сбила с ног, бросив вперед.

Инстинктивно он ухватился за ствол, выронив стеклянную веревку. Он попытался выпрямиться, но дерево уже успело его поймать, и поверх рук начала нарастать кора.

— Нет! — бросаясь к нему, выкрикнула я.

Ценой одной руки, он ухитрился высвободить другую руку — кора успела добраться уже до локтя, корешки выскользнули из земли и обвились вокруг его ноги, подтягивая его ближе. Дерево старалось продраться сквозь его одежду. Волшебник дотянулся до кошеля на поясе, ослабил завязки и всунул в мою ладонь что-то булькнувшее. Это оказался флакон, светившийся ярким красно-фиолетовым светом. Пекло, всего капелька, и он передал его мне.

— Давай же, дуреха! Если оно поглотит меня, вы все покойники! Поджигай и бегите!

Я перевела взгляд с флакона на него. Он хотел, чтобы я сожгла дерево, поняла я. Сожгла дерево… вместе с ним.

— Думаешь, мне сильно этого хочется? — спросил он напряженным и натянутым тоном, словно борясь с ужасом. Кора уже покрыла одну из его ног и почти добралась до плеча.

Бледная Кася стояла рядом с потрясенным видом:

— Нешка, — сказала она: — Это хуже смерти. Гораздо хуже.

Я сжала в руке сиявший между пальцами флакон, потом положила руку на плечо волшебника и произнесла: «Ulozishtus. Очищающее заклинание. Давай вместе».

Он уставился на меня. Потом быстро кивнул:

— Отдай ей флакон, — процедил он, сквозь сжатые зубы. Я передала пекло Касе, сжала руку Дракона, и мы вместе произнесли заклинание. Я в постоянном ритме шептала: «Ulozishtus, ulozishtus», и потом он присоединился ко мне, тщательно пропев весь речитатив. Но я не позволяла силе вытекать, наоборот, я ее сдерживала. Мысленно я возвела барьер на ее пути, позволяя, благодаря нашим общим усилиям по мере создания заклинания, разлиться внутри меня широкому озеру волшебства.

Его нарастающий жар наполнил меня обжигающим свечением, почти невыносимым. Я с трудом могла дышать. Мои легкие распирали грудную клетку, сердце билось с трудом. Я ничего не видела вокруг. Схватка происходила где-то за спиной всего лишь как далекий шум: крики, жутковатое потрескивание ходоков, гулкий звон мечей. Но она приближалась. Я чувствовала спину прижавшейся ко мне Каси. Она стала моим последним щитом. В ее руке довольно и нетерпеливо пело пекло, надеясь, что его вот-вот выпустят на волю из флакона. Надеясь, что оно поглотит нас всех — что почти утешало.

Я сдерживала силу сколько могла, пока голос Дракона не осекся, и тогда я открыла глаза. Кора взобралась по его шее и доползла до его щеки. Она почти запечатала его рот и начала наползать на глаза. Он сжал мою руку, и я прогнала весь поток силы сквозь него в полу-сформировавшийся между ним и наступающим деревом канал.

Он напрягся, застыв с широко раскрытыми невидящими глазами. Его рука цеплялась за мою в немой агонии. Вдруг кора, покрывавшая его рот отслоилась, как слезшая кожа чудовищной змеи, и он заорал в полный голос. Я сжала его ладонь обеими руками, прикусив губу от боли от его ответной мощной хватки. Он кричал, наросшая кора обуглилась и отваливалась. Листва у нас над головой занялись огнем. Они осыпались на землю, на лету превращаясь в пепел. Отвратительная вонь поджаривавшихся и растекающихся плодов усилилась. По веткам потек сок, из наростов на стволе и из-под коры начала сочиться вскипающая пузырями смола.

Корни дерева загорелись словно хорошо высушенный хворост. Мы выжали из дерева достаточно влаги. На крупных сучьях лопалась и отслоилась кора. Кася схватила Дракона за руку и оторвала его обмякшее обожженное и покрывшееся язвами тело от ствола. Я помогла ей оттащить волшебника сквозь собирающийся дым. Потом она повернулась и бросилась сквозь дымку обратно. Смутно было видно, как она оторвала от ствола крупный кусок коры и принялась рубить ствол мечом — отделяя от него все более и более крупные щепки. Я опустила Дракона на землю и поковыляла ей на помощь. Ствол дерева оказался настолько горячим, что до него было почти не прикоснуться. Тем не менее, я положила на него руки и пробормотала: «Ilmeyon!» — «Выходи, выходи», — повторяла я словно Яга, призывающая кролика из норы себе на ужин.

Кася нанесла еще один удар и древесина с треском расщепилась, и я увидела внутри серебристого ствола бессмысленное женское лицо с открытыми голубыми глазами. Кася потянулась внутрь сквозь трещину и стала отламывать края, расширяя пролом. Внезапно королева выпала наружу: ее тело безжизненно нагнулось вперед из образовавшейся в стволе ниши, оставив за собой женский силуэт. Обрывки ее истлевшей одежды осыпались с тела, загораясь на лету. Она повисла, застыв на месте: ее невероятно длинные золотистые волосы паутиной вросли в дерево и не позволили ей освободиться. Кася провела мечом вокруг этого облака, тогда королева наконец освободилась и упала к нам на руки.

Она оказалась тяжелой и неподвижной как бревно. Вокруг нас все было объято дымом и огнем, над нами стонали и ломались ветви. Все дерево превратилось в столб огня. Пекло во флаконе вопило, желая с нетерпением присоединиться к пожару, и я была почти уверена, что смогла это услышать собственными ушами.

Мы поплелись прочь. Касе пришлось тащить нас троих: меня, королеву Анну и Дракона. Выбравшись из-под кроны на открытое место, мы рухнули на землю. Сокол и принц Марек, стоя спина к спине, оставались последними, кто еще сражался с ужасающим умением. Меч Марека полыхал тем же пламенем, которым орудовал Сокол. На них наседали последние четыре ходока. Они предприняли внезапную атаку, но Сокол отогнал их назад круговым взмахом огненного кнута, а Марек нацелился на одного и метнулся к нему сквозь пламя. Одной рыцарской перчаткой он ухватил ходока за шею, обхватил сапогами тело, зацепившись одной ногой за переднюю конечность, с силой протянул меч между телом и шеей твари, и развернул тело — почти тем же движением срезают сучки с ветки. Длинная узкая голова ходока треснула и раскололась.

Принц позволил телу упасть и отпрыгнул обратно сквозь кольцо огня до того, как к нему успел приблизиться другой ходок. Вокруг валялось еще четыре ходока, убитых тем же самым способом. Принц выработал собственный метод для их убийства. Но ходоки чуть его не поймали, Марек уже едва стоял на ногах от усталости. Он отбросил шлем в сторону, наклонил голову и, отдуваясь, вытер вспотевший лоб краем табарда. Стоявший рядом Сокол тоже тяжело согнулся. Несмотря на то, что он не переставая шевелил губами, свечение серебристого пламени в его руках потускнело. Белый плащ был вывалян в грязи и дымился в местах, где его прожгли горящие листья. Оставшиеся три ходока отступили, готовясь к новому натиску. Волшебник через силу выпрямился.

— Нешка, — позвала Кася, вырывая меня из гипнотического созерцания, я шагнула вперед, открывая рот. Но из него вырвался лишь хрип. От дыма пересохло горло. Я набрала в грудь воздух и умудрилась прошептать: «Fulmedesh», — или по крайней мере нечто похожее, чтобы моя сила смогла оформиться в нечто, когда я опустилась и прижала руки к земле. От меня пробежала трещина, создав разлом прямо под ходоками. Когда твари рухнули в расселину, Сокол швырнул следом огонь, и разлом закрылся.

Марек обернулся и, когда я с трудом выпрямилась, внезапно побежал ко мне. Он на ходу упал ногами вперед и сбил меня на землю. Из облака дыма, окутавшего очаговое дерево, появился серебристый богомол с горящими крыльями в надежде отомстить. Я уставилась в его золотистые нечеловеческие глаза. Пугающие когти чудовища отодвинулись для удара. Марек лежал на спине прямо под брюхом богомола. Он подставил меч под шов в его панцире, и повалил чудовище, ударив его по ноге. Богомол упал, нанизав себя на меч, и даже поднявшись снова продолжил сильно содрогаться. Принц одним ударом высвободил меч и отбросил богомола в сторону пылающего очагового дерева. Тварь осталась лежать неподвижно.