Царская руна (СИ)

Рорик бросил взгляд в спину жреца. Глаза конунга отливали сталью и бешенством, лицо заострилось. Фарлан это взгляд Хендриксов помнил очень хорошо. Под точно такой же взгляд его отца, они под чистую вырезали городища суми и вендов.

- Слушай меня старик. Мой племянник должен выжить, и ты его вылечишь. Если нет, умрешь ты, твоя внучка и вся твоя родня до седьмого колена во всей земле суми. – Рорик ронял слова в спину Вяйнериса.

Не дожидаясь какой-либо реакции, конунг развернулся к своему помощнику.

- Ночевать будем здесь. С рассветом выступаем. Старика и девку стеречь, возьмем с собой. – Сказав, Рорик приобнял Фарлана за здоровое плечо. – Пойдем, старый друг, к костру расскажешь, как все было.

Черный остолбеневший от слов старика, не мог сдвинуться с места.

- Подожди Рорик. Старый, ты что сказал, какая горячка? Чистая ведь рана.

Неизвестно, угроза конунга или крик венда, но что-то заставила Вяйнериса остановиться. Рядом с ним и Ираной уже выросло по охраннику. Повторять Рорик не любил, и его правая рука Озмун это знал как никто другой. Жрец посмотрел на внучку, постоял мгновение и вернулся обратно к раненому.

- Это не та горячка рокси, о которой ты думаешь. Тот медведь. – Он с понимающей улыбкой взглянул на Ирану. – Тот медведь пришел из другого, не нашего мира.

Рорик мрачно следивший за этой перепалкой, бросил свое весомое слово.

- Все в руках матери мира. Как Иранья решит, так и будет. – Он развернулся и пошел к своему костру. – Пошли Фарлан. О земном побеспокоится Озмун, а в дела богов воинам лезть не след.

-

Ольгерд открыл глаза. Первым, кого он увидел, был Вяйнерис. Жрец упер прямо в него свой взгляд, и взгляд этот не сулил ничего хорошего.

- Выжил все-таки. Не думал. Выходит не зря я с тобой две недели мучился. – Старик покачал головой. – Хотя радоваться тебе рано. Ирглис просто так никого не отпускает.

Юноша еще не очень понимал, что происходит и кто с ним говорит.

- Кто такой Ирглис дед? – Ольгерд попытался сесть. – Где я?

Попытка сесть не удалась, голова у парня закружилась, и его вырвало прямо под себя. Вяйнерис равнодушно наблюдал за мучениями парня.

- Не дед я тебе, говорил ведь. – Старик перешагнул через лужу на земляном полу, и пошел к двери. - Лежи смирно, еще дня два, три. Тошнота пройдет.

Ольгерд откинулся на лежанке. Он плохо помнил, что произошло, воспоминания накатывались как клочья тумана. Его везут в Истигард. Жуткая, оскаленная морда чудовища. Стальные когти звериной лапы рвут кольчугу и продирают мясо до кости. Старик с седой бородой мечется вокруг и отгоняет тварь. Красивая черноволосая девушка заговаривает рану, и черная ядовитая кровь течет на землю.

- А-а-а! Прочь тварь! Кто ты! – Орал во все горло Ольгерд.

- Проснулся, наконец. Третий день ждем. – Ирана положила мокрую тряпку ему на лоб. – Ну, хватит орать, а то прибежит еще кто на крик.

- Кто? Зачем? – Юноша еще не пришел в себя окончательно.

- Подумают злая ведьма пьет кровь юного рокси. – Девушка иронично улыбнулась.

- Ты не ведьма, у тебя глаза добрые. – Ольгерд сам не зная, почему захотел сделать ей что-нибудь приятное. Ему вообще сейчас хотелось быть добрым. Со всеми. Со всем миром.

Ирана молча рассматривала парня, как будто увидела в нем что-то, чего не видела раньше.

- Ты когда встанешь своим об этом почаще говори. – Девушка зло скривила губы. – А то они меня по-другому не называют.

- Не бойся, теперь я тебя в обиду не дам. – Ольгерд рассмеялся. Он чувствовал себя невероятно сильным и ловким. Энергия бурлила в его теле. Хотелось вскочить, распрямить плечи. Подбросить вверх эту заносчивую девчонку, так чтобы она испуганно завизжала.

- Все ясно. Эйфория вновь рожденного. – Взгляд Ираны снова стал жестким. – Дед предупреждал. Ты же ведь умер. Тело твое умерло, только душа и осталась. Дед тебя с того света вытащил. Вот твое тело и радуется, поверить не может. Лучше сразу не вставай еще сломаешь себе что-нибудь, а дядя твой мне голову отрубит за это.

Последняя фраза огорчила и разозлила Ольгерда. Плохое про семью не терпел ни от кого, да и про то, что он умер, тоже звучало странно.

- Ты, стало быть, здесь из страха только. – Парень сел на лежаке и свесил ноги. – Так все, можешь идти. Здоров я.

Глаза девушки заледенели.

- Спасибо мой господин. – Голос ее источал сарказм. – Спасибо вам благодетель за милость, за благодарность вашу. Пойду я.

Вылетев наружу Ирана так впечатала дверь, что вся клетушка заходила ходуном.

Ольгерд пожал плечами и произнес свою мысль вслух.

- Странная она какая-то. Шальная.

Дольше переживать по этому поводу ему не позволили. В клеть ворвался Фарлан. Он сгреб парня в охапку и забасил.

- Выжил! Выжил, таки бродяга.

Следом вошли Рорик, Озмун и еще пяток ближних людей конунга. В комнате сразу стало тесно.

- Напугал ты нас племяш. – Рорик потрепал юношу по волосам. – Раз щас не помер, знать не судьба тебе от зверя смерть принять.

Остальные согласно закивали головами.

- Везунчик.

- Из такой горячки выбраться. Видать Оллердан хранит парня.

Ольгерд счастливо улыбался. Вернулась жизнь. Вернулось участие близких людей. Вернулись друзья. Казалось, протяни руку, и вся прежняя жизнь вернется обратно.

- На воздух хочу. – Ольгерд поднялся. – Фарлан, дядя можно я во двор выйду. На солнце хочу посмотреть.

Вокруг все весело загоготали.

- Ожил пацан.

Рорик тоже поднялся.

- Конечно племяш. Пошли во двор, глянем на солнце.

Все табором повалили наружу. Протиснувшись в узкую дверь, Ольгерд зажмурился. Несмотря на позднюю осень, день был на удивление солнечным. Скупое осеннее тепло выжимало последние капли на Истигард. Прикрыв глаза ладонью, юноша увидел центральную площадь хольма. Пахнуло свежим навозом, перемешанным с соломой и грязью. Пространство перед крыльцом конунга заполнял суетящийся народ. Людей было много, кроме воинов Рорика и суми, наметанный глаз Ольгерда выцепил также и черноволосые головы вендов. Это городище было гораздо больше того, где он вырос, да и вообще отличалось во всем. Вместо одного длинного дома здесь было пять добротных строений, плюс конюшня, несколько амбаров для скота и самое главное защитная стена вокруг. Высокий частокол из струганых бревен в некоторых местах сменялся каменными завалами из необработанных валунов. Из таких же камней были собраны четыре угловые башни.

- Ух ты. – Непроизвольно воскликнул Ольгерд не ожидавший увидеть подобного оживления в дикой глуши.

- Что нравится? – Рорик с гордостью обвел рукой свое детище. – Это наш с тобой город Ольгерд. И земля эта наша.

Глава 26. Истигард

Город готовился к зиме. По утрам уже прихватывал морозец, приближалось время длинных ночей, и непроходимых сугробов. Люди Рорика вытаскивали ладьи на берег, разбирали деревянные причалы. Дружина готовилась к большому походу. Зима единственное время, когда можно добраться до городищ суми, поэтому сбор полюдья Рорик проводил только в это время.

Изредка еще заходили ладьи вендов. Богатый урожай зерна на юге толкал самых отчаянных на опасные предприятия. В это время года выходить в озеро было делом крайне рискованным. Погода менялась по несколько раз на дню. Порывистый шквал мог прерваться солнечным затишьем после, которого вдруг начинал валить снег. Но что может остановить купца решившего заработать. Все ведь знают в это время получить хорошую цену на хлеб можно только в Истигарде.

Ольгерд совсем поправился и его определили в младшую дружину. Теперь он жил в одном из «длинных домов» вместе двумя десятками парней его возраста и старше. Фарлан же числился среди ближников Рорика и жил в доме конунга. Это был самый большой и просторный дом в городе, там происходили все пиры и городские собрания. Размер, вот единственное отличие главного дома от всех прочих, во всем остальном между ними не было никакой разницы. Рубленные из ошкуренных бревен стены с маленькими окнами под самым потолком. Затянутые бычьим пузырем, они давали так мало света, что разбить себе лоб в потемках было проще простого. Один длинный стол посередине и лавки-лежанки по стенам. Вот и все убранство. Одинаковое для всех, как для дома конунга, так и для жилища младшей дружины. Разница была лишь в доме для работников и рабов, там вообще не было никакой мебели. Люди жили, ели и спали на голом полу в лучшем случае, застеленном соломой или еловыми ветками.