Паломники Бесконечности

К счастью, стараниями мистера Румера фрегат «Черный призрак» был давно отремонтирован, оснащен боевыми припасами, и, как только буря начала утихать, мы подняли паруса. К ночи шторм прекратился, и наш фрегат черной невидимкой мчался под чистым звездным небом. Кометы, к моему облегчению, уже не было. Как и моя картина, она выполнила свою зловещую миссию и удалилась в космические мглистые дали.

Мы всматривались в ночной горизонт и наконец увидели фрегат мичмана — его голубые паруса светились под луной как свечи. Но занималась заря, и я высказал опасение, что днем наш чернопарусный корабль мичман примет за фрегат старпома.

— А мы подадим знак, что его догоняют свои, — сказал капитан и подмигнул боцману. Настроение у благодушного профессора, взявшегося за капитанское дело, заметно повысилось.

Боцман понял подмигивание капитана, и с рассветом, когда заголубели морские дали, с нашего корабля прогремели два пушечных выстрела и через короткий промежуток времени еще один. Это и был заранее обговоренный знак, что мы свои. Немного спустя в ответ мы услышали такой же сигнал. Мичман дал знать, что понял нас. Но скорости не сбавлял.

— Ну, мальчишка, ну, сорванец! — хмурился капитан. — Догоню и выпорю.

Шторма, к счастью, не предвиделось, и весь день шла гонка за голубым и едва различимым фрегатом. Временами он совсем исчезал, сливаясь с голубизной моря и неба. Однако ночью мы уже совсем близко видели его сияющие паруса, а утром показался остров Юнги.

— Недобрым кажется он мне сегодня, — сказал я, когда мы подплыли к острову. Голубой фрегат мичмана уже входил в бухту.

— Интуиция художника? — улыбнулся капитан, довольный тем, что корабли наши соединились. — Ошибается твоя сверхчуткая интуиция. Ошибается. Остров гостеприимен, как всегда. Я уже вижу утренние костры туземцев.

Костры действительно дымились, но не слышно было ни звуков бубна, ни приветственных восклицаний, что должно было бы нас насторожить. Вслед за фрегатом мичмана мы вошли в глубоководную бухту — кратер затонувшего вулкана. Вдали, среди лесистых гор, курилась дымком вершина действующего вулкана, готового в любой день проснуться.

Слева и справа скалистые склоны бухты поросли густым кустарником, впереди под пальмами желтели островерхие крыши хижин. На берегу толпа туземцев, но молчаливых и хмурых.

— Почему молчите? Что случилось? — кричал мичман. Он уже успел спустить шлюпку и с матросами подплывал к берегу.

— Юнга, берегись! Назад! — крикнул кто-то в толпе.

— Заткнись, скотина! — Откуда-то сзади выскочил пират и выстрелил в кричавшего туземца.

Толпа рассыпалась — туземцы бросились в хижины за оружием. Женщины заметались и, увлекая за собой Детей, побежали в рощу. За женщинами, оказывается, и прятались пираты.

— Засада! — сообразил капитан и подскочил к борту: — Мичман, назад! Мальчик мой, назад!

Но тот был уже на берегу и с кортиком в руке кинулся защищать женщин. Его окружили разбойники и начали связывать ему руки. На выручку к мичману поспешили выбегавшие из хижин туземцы. Но что они могли сделать со своими кинжалами и дротиками против сабель и мушкетов? Загремели выстрелы. Островитяне, отбиваясь, отступали в лес.

— Пушки к бою! — скомандовал капитан. — Огонь картечью!

— В кого картечью? — резонно возразил мистер Румер. — В мичмана? В туземцев?

Он был прав. Все смешалось в рукопашном бою. Вскоре сражающиеся скрылись в лесу. Мы так и не разобрали, успели островитяне освободить мичмана или нет.

— Мальчик мой! — застонал капитан и рухнул перед нами на колени. — Братцы, казните меня! Я во всем виноват!

— Мы все виноваты. Но и сейчас еще не все потеряно. Освободим мичмана, — успокоил я капитана и заставил его встать на ноги. У меня самого, однако, было тревожно на душе: так просто не уйти из бухты-кратера. Здесь мы словно в ловушке. Но какой подвох, какую неожиданность мог придумать старпом? Не слишком ли полагаюсь я на свою интуицию? Не мнительность ли это?

А капитан наш совсем плох. Что-то сломалось в его душе. Ничего не осталось от былой бравады, от капитанских замашек.

— Принимай корабль, штурман, — устало проговорил он и сорвал с себя погоны.

— Говорю же, что не все потеряно. Смотри, какой молодец боцман. Он посадил в шлюпки десант. Мы сделаем то же самое и догоним в лесу пиратов, освободим мичмана, — сказал я и приказал своим матросам: — Шлюпки на воду!

Этого как раз и ждали разбойники. Мы не знали, что на каменистых уступах бухты, в расщелинах и в кустарнике стояли их хорошо замаскированные пушки. После первого же прицельного залпа наши шлюпки, плывшие к берегу, разлетелись в щепки. Матросы бросились вплавь к своим кораблям. Их в упор расстреливали пушечной картечью. Фрегаты боцмана и мой (я принял командование) лишились многих матросов.

Загрохотали и наши пушки. Мы били по скалам и кустарникам наугад. Наши же корабли стояли перед пиратами как на ладони. После их второго прицельного залпа бизань-мачта и камбуз, словно срезанные бритвой, полетели за борт. Еще большему разгрому подвергся фрегат боцмана. У них загорелась палуба, красивые бело-голубые паруса вспыхивали как бумага. Мачты и реи, охваченные пламенем, падали в воду. Стрельба с обеих сторон стала беспорядочной, но еще более ожесточенной. Бухта наполнилась пороховой гарью, а грохот, многократно отраженный эхом, стоял как при землетрясении или извержении вулкана. Бухта-кратер из-за дыма, густо взметнувшегося к небу, издали, вероятно, и впрямь походила на проснувшийся вулкан.

Капитанский мостик подо мной затрещал и покосился. Многие пушки на моем фрегате замолкли. Я не знал, были они разбиты или погибли их расчеты. Не мог узнать и того, что делается на фрегате боцмана: все скрылось за густыми клубами дыма. Небо потемнело, и лишь диск солнца, словно запачканный сажей, еле выглядывал с высоты. В клубящейся мгле я перестал видеть и палубу своего корабля. Последнее, что заметил, — безучастно сгорбленная фигурка капитана. Он явно подставлял себя под картечь и мушкетные пули.

Но пальба в таких условиях стала бессмысленной. Еще два-три выстрела с невидимых берегов, и в бухте наступила тишина. Поднявшийся ветерок относил в сторону дым. Стало чуть светлее, и в это время с незаметно подплывших шлюпок ворвались на нашу палубу пираты. С гиканьем и свистом они прикончили двух или трех метавшихся по палубе матросов — все, что оставалось от моего экипажа.

— Этого взять живым! — крикнул кто-то из пиратов, показывая на капитана.

Его спеленали как ребенка. Я выхватил саблю и пытался сопротивляться, но запутался в сброшенной сверху сетке. Когда мгла совсем рассеялась, пираты узнали меня.

— Попался! Дьявол попался! — кричали они и, хохоча, скакали вокруг меня. Веселились, однако, с опаской. — Свяжите его! Да покрепче!

Меня привязали к грот-мачте. Рядом посадили капитана, а вскоре и связанного боцмана, доставленного с его горящего фрегата.

Фрегат боцмана пылал как факел. Потом покосился и, зашипев гаснущей головешкой, погрузился в воду. На моем корабле пираты убрали рухнувшие реи, подмели палубу. Потом подвели корабль ближе к берегу и бросили якорь. Действовали разбойники быстро и слаженно. Чувствовалось, что Вольный Рыцарь вышколил их и держал в крепких руках. Лишь закончив работу, они разбрелись по каютам в поисках наживы.

— Братва! Смотрите, какая шикарная добыча! — весело кричал пират, поднимаясь из кают-компании.

На палубу вывели… Аннабель Ли.

— Ты здесь! — ужаснулся я.

Она, опустив голову, молчала. Из каюткомпании вышел, к моему удивлению, и Черный Джим.

— Ну, это наш, — с уважением говорили пираты. Увидев меня, Джим вежливо поклонился:

— Милорд, это я виноват. В дыму и грохоте доставил ее сюда и спрятал в каюте. Очень уж хотелось миледи посмотреть сражение. Я же не знал, что вы такие недотепы. Попали в такую простенькую ловушку. Эх вы, растяпы! Нет, Вольный Рыцарь лучше. Да вот и он.

В бухту медленно и торжественно вплывал старпомовский корабль. Изменился он неузнаваемо. Вместо черных парусов — белые, палуба, мачты и корпус — голубого цвета. Фрегат-красавец! Под стать ему на капитанском мостике и сам старпом во всем своем блеске: белые перчатки, аксельбанты, ордена. Пришел его звездный час! Его неукротимая энергия играла, веселилась, искала выход в шутовстве и клоунаде.