Аромат теней

– Ты имеешь в виду, он бы меня спас?.. Не Икс-мен и не Он-мен, [43] – заявила Юлия, прежде чем я смогла ответить. – Я хочу Джи-мена. [44]

– Джи-мена?

Мы обе посмотрели на нее.

– Чтобы он помог мне найти Джи-место. Вот мой тип героя.

– Отличная мысль! – воскликнула Шер.

Слишком много информации. Я поморщилась и начала снова.

– Я хочу сказать, каким супергероем была бы ты сама?

– Красивой, это точно!

– В отороченном мехом плаще, который развевается за мной, когда я летаю по ночам!

– Мех лисий! – крикнула Шер, уловив дух забавы.

– Соболь, – промурлыкала Юлия, сладострастно вздрагивая.

Неужели этот спрей убивает клетки мозга?

– Ну, хорошо, но кроме красоты… какие еще бы качества у тебя были? Как бы ты пользовалась ими, чтобы бороться со злом и спасать человечество?

Они какое-то время молча смотрели на меня.

– Способность влюблять в себя любого мужчину! – наконец объявила Юлия.

– Это у меня уже есть, – фыркнула Шер. – Как насчет того, чтобы мгновенно испытывать оргазм и никогда не стареть?

Юлия пискнула, а Шер захихикала. Я вздохнула, стараясь не делать это слишком глубоко.

Пятнадцать минут спустя мы сидели в зоне отдыха салона, загорелые, растертые и одетые в короткие махровые халаты. Я расположилась в наклонном кресле для вибромассажа, а Шер наливала нам из кувшина воды с лимоном, льдом и огурцами. В комнате находилось еще с полдюжины женщин, напоминая стаю тюленей, выбравшихся на берег погреться на солнце. Мелодичные звуки женских голосов постепенно сменились тишиной. Я никогда раньше не бывала в таком окружении. Если я загорала, то исключительно ради спортивного массажа, а если я когда-либо оказывалась в ультраженском обществе, всякие разговоры стихали. И я была удивлена, обнаружив, что смесь запахов мяты, огурца и эстрогена очень способствуют расслаблению.

– Хочешь французский педикюр? – поинтересовалась Шер, протягивая мне стакан.

Я отпила и стала обдумывать предлог для того, чтобы ускользнуть. Неделю назад я бы так и поступила. Никогда женщины не обращались ко мне в поисках дружбы. Я понимала, что Шер считает меня Оливией, но мне было приятно получать ее озабоченные взгляды и внимание. Я вспомнила, как хорошо отзывалась о Шер в своих видеодневниках моя сестра, и только поэтому стоило согласиться. К тому же Оливия поступила бы именно так.

– Почему бы и нет? – сказала я с улыбкой.

Шер с удовольствием болтала, а я позволяла ей это. Начала она с рассказа о информации пилюлях, которые сокращают объем талии, приподнимают грудь и придают краску щекам – пока их испробовали на мышах, потом перешла к рассказу о продавце женского белья, который списал с чека ее телефонный номер и теперь каждый раз звонит, когда Шер возвращает не поправившиеся ей вещи, например, шелковую сорочку, которая не подошла по размеру. В какой-то момент ее непрерывных разглагольствований я начала понимать образ жизни моей сестры. А также размышлять, почему я раньше никогда не делала педикюр в салоне красоты. Один только массаж ног после тренировки в школе Асафа сделал бы чудо.

Конечно, вспомнив об Асафе, я принялась думать обо всем, что любила в прежней жизни. Мой наставник и его семья, тренировки, которые изначально предназначались для того, чтобы дать выход гневу молодости, но превратились в ежедневное утешение, очень похожее на молитву. Я думала о своем доме, о своей фотолаборатории, о фотоаппарате, который стал как бы частью меня, еще одной моей конечностью. Почему невозможно соединить две жизни? А эта мысль вернула меня к Бену…

– Она заявила, что я слишком много трачу! Ты можешь в это поверить?

Уф. Шер впервые задала мне вопрос. Я быстро представила, как бы ответила на это Оливия.

– Какая сука!

Шер откинулась в кресле, недоуменно глядя на меня. Женщина, делавшая ей педикюр, тоже. Моя перестала массировать мне ступни.

– Что?

– Ты назвала сукой мою мать?

– Нет! Нет. – Черт, подумала я, откашливаясь. – Мне казалось, ты все еще говоришь об этой продавщице белья.

– Нет, дорогая, я о своей матери. Я недовольна, что она слишком требовательна. По крайней мере свои свидания я могу назначать сама.

Я посмотрела на нее.

– Ты действительно все рассказываешь матери? Она приподняла прекрасно навощенную бровь.

– Тебе самой это хорошо известно.

– Просто не могу себе этого представить. – Я опустилась на мягкое изголовье кресла и вспомнила обо всем, что недавно узнала о своей матери. Правду, которая была ложью. И величайшую ложь из всех – о нашей совместной жизни.

Шер положила руку поверх моей, и, как пи удивительно, я ее не отбросила.

– Мама спрашивала о тебе, – негромко сказала она. – Она собирается познакомить тебя – как она выразилась? – «с очень состоятельным джентльменом с юга». Она интересуется, когда ты снова начнешь выходить.

Я постаралась подавить дрожь и подумала: «Никогда!»

– Конечно, если кого-нибудь приведешь с собой, то избежишь откровенного сводничанья, – заметила она, помолчав. – Парень, с которым ты говорила, неплохо выглядит.

– Бен? Не мой тип, и я определенно не его.

– Оливия, милая, ты тот тип, который нравится любому мужчине.

– Но не Бену Трейне. Он всегда видел только Джоанну… К моему удивлению, Шер произнесла:

– А, этот Бен. Ну, должна заметить, он не выглядит таким свихнувшимся, как рассказывают. Может, чуть опасен, но порция крепкой выпивки, чтобы запить что-нибудь, всем нравится. Бывший коп вполне подойдет.

Я взглянула на нее – чуть пристальней, чем следует, и тут же быстро отвернулась, делая вид, что интересуюсь цветом лака, который накладывают мне на пальцы ног.

– Что значит «бывший»? Он просто в отпуске. Шер подняла руку, разглядывая свои ногти.

– По телевизору говорят совсем другое, милая. И я не виню департамент. Видела бы ты его на похоронах. Он совсем вышел из себя. Напал на какого-то бедного невинного человека, который выражал ему соболезнования. Нельзя допустить, чтобы такие парни патрулировали наши улицы.

Я не могла поверить в услышанное.

– Бедного? Невинного? Шер закатила глаза.

– Ладно, об этом парне сообщили, что он мошенничает в карты. Нет, я уверена, что Бена Трейна уволен из полиции.

– Но он сказал…

– Он солгал. Такое бывает с душевно нестабильными людьми.

«Но он вовсе не нестабильный. Наоборот, он как раз прав. И я не собираюсь от него отказываться. Я его знаю. Мальчишка, который все видит в черном и белом, правильном и неправильном, по-прежнему жив в нем. К тому же я частично виновата в этой… трансформации. В обеих трансформациях, – решила я. – В обоих случаях».

– Бен другой, – заявила я. – Он многое пережил и никогда не переставал любить Джоанну.

– Ну, может, именно поэтому он и тронулся?

Я хотела так встряхнуть Шер, чтобы у нее зубы застучали. Должно быть, отчасти мои мысли отразились у меня на лице, потому что лицо Шер смягчилось.

– О, не обращай внимания, милая. Мне всегда так не везет с парнями… что я могу знать? Я всегда ищу то, что заставляет их бежать, а потом делаю все, чтобы они покинули меня. – И она так вздохнула, что ее уязвимость поразила меня.

Я решила отложить тему Бена, чтобы вернуться к ней позже. Когда запах жевательной резинки и ацетона не будет окрашивать мои мысли.

– Может, это потому, что ты не позволяешь им увидеть себя настоящую.

– Дорогая, во мне все настоящее, – ответила она высокомерным тоном, который я всегда так ненавидела.

На этот раз я только фыркнула и снова положила голову на изголовье.

– Тогда, вероятно, проблема в том, что они видят только груди, ногти, волосы… да, и очень хороший загар.

– Спасибо. Я подумаю. Я улыбнулась ей.

– Я просто хочу сказать, что в тебе есть много такого, что не увидишь глазом. – Я с удивлением поняла, что говорю это серьезно. – Тебе нужно найти того, кто не смотрит прежде всего на внешность.