Ледяное проклятье

— Иди-иди, не бойся, — хохотнул Рикар. — Он тебя не съест.

— Иди сюда, — поддержал здоровяка Койн и похлопал мозолистой ладонью по скамье. — Садись.

— Горкхи идет, — вновь прозвучал голос с едва уловимыми скулящими интонациями. Послышался непонятный скрип, едва заметный в отблесках огня темный силуэт приблизился, а затем на освещенное место боязливо вышел самый настоящий шурд, сильно припадающий на… деревянную ногу.

— Мать твою! — изумленно рявкнул я, машинально тянясь к мечу и привставая из своей снежной постели.

С перепуганным визгом шурд шарахнулся прочь и вновь растворился в ночной темноте. А на меня уставились две пары укоризненных глаз.

— Горкхи не причинит вреда, друг Корис, — покачал головой Койн. — Ни к чему браться за меч.

— Койн верно говорит, клянусь грот-мачт… тьфу ты! — в сердцах сплюнул здоровяк. — Вот ведь зараза какая прилипчивая, эти их словечки и клятвы! Горкхи, иди сюда, не бойся! Он просто пошутил! Вы же пошутили, господин?

— Ага, пошутил, — с трудом заставил я себя произнести эти слова и тут же приглушенно выпалил: — Это же самый настоящий шурд! Сейчас я вспомнил эту мелкую тварь! Он застрял тогда в окне, не успел смыться. И Рикар отрубил ему ногу!

— Рикар ногу отрубил, Рикар ногу и вернул, — добродушно пробасил здоровяк. — Самолично выстругал! Горкхи, да иди уже сюда. Господин тебя с шурдом спутал, потому и взялся за меч!

— Горкхи не шурд! И Горкхи все равно боится, — пропищал тот с приличного расстояния.

— Не трону я тебя! — окончательно запутавшись, рявкнул я. — Иди сюда!

— Он! — Шурд истошно заверещал, а из темноты донесся голос Литаса: — Поймал я его, господин. Сейчас явлю это недоразумение вашему взору. Ох… а ну не брыкайся, мелочь!

— Литас! Добрый Литас, пусти Горкхи! Тогда я покажу, где твои сапоги! Честно! Только не отдавай Горкхи ледяному человеку!

— А-а-а! Так это все-таки ты спер мою запасную обувку? Ах ты воришка пронырливый! Куда запрятал?!

— Спроси его и про мое точило для топора! — поторопился крикнуть Рикар. — Горкхи, а ну признавайся в грехах! А то скормлю ледяному господину!

— И про мои медные пуговицы! — подлил масла в огонь Койн. — Он их унес, больше некому!

— Он еще и ворует, — окончательно впал я в замешательство. — Кстати, если уж шурд выжил после потери ноги, то почему он не сидит взаперти?

— Потому что он не шурд, — в который уже раз повторил Рикар, явно злясь на мою непонятливость. — Это гоблин, господин. Обычный пещерный гоблин из древнего мирного народца. Горкхи и его собратья не хотят воевать, их заставляют шурды.

— Теперь понял, — медленно кивнул я и замолк, потому что упомянутый Горкхи вновь появился на свет, вися подмышкой у Литаса. Охотник усадил искалеченного гоблина на скамью рядом с Койном, погрозил ему пальцем, чтобы не вздумал бежать, и обратил внимание на меня:

— Рад видеть вас, господин.

— Как и я тебя, Литас, — улыбнулся я в ответ.

Пока Литас усаживался и снимал с пояса флягу, я во все глаза смотрел на притулившегося на краешке скамьи шурда… то есть гоблина. Тщедушная фигурка облачена в ладно скроенные из оленьей кожи куртку и штаны, одна штанина была обрезана, открывая взгляду гладко оструганную деревянную ногу, доходящую до середины бедра. На голове — вязанная из шерсти шапка с прорезями для длинных подергивающихся ушей, а шея несколько раз обмотана широким шарфом. Да, он одет получше меня… Огромные умные глаза с янтарными зрачками, тонкие губы, меж которых выдаются кончики мелких клыков, лицо абсолютно правильное, не деформированное магией Тариса. Да и тело гоблина было хоть и щуплым, но вполне пропорциональным, без свойственного шурдам перекоса в плечах и угловатости очертаний. Теперь я четко видел различия.

Гоблин в свою очередь разглядывал меня с жадным любопытством.

— Остальные сейчас подойдут, — сказал Литас, и я кивнул, все еще не сводя взгляда с гоблина.

— Горкхи говорит здравствуй, господин Корис Ван Исер, — в приветствии склонил ушастую голову вдоволь насмотревшийся гоблин.

— И ты здравствуй, Горкхи, — кивнул я в ответ. — Ты знаешь мое родовое имя?

— Горкхи слышал и запомнил, — пискнул гоблин, в то время как его рука, словно действуя сама по себе, безошибочно нащупала лежащую на скамье флягу Литаса и потащила к себе. Прежде чем Литас опомнился и забрал свое добро, гоблин уже успел вытащить пробку и присосаться к ее содержимому.

— Вот бесенок! — беззлобно рассмеялся Койн. — Гоблины ничего не забывают, друг Корис. Ничего и никогда. Стоит ему что услышать или увидеть — и все, навеки отпечатается в памяти. Видать, услыхал, как упоминали ваше имя, и запомнил.

— Ничего и никогда? — не поверил я, решив, что гном пошутил.

— Именно, — абсолютно серьезно ответил глава рода Чернобородых. — Отец дал этому мелкому народцу великий дар, но они не сумели им воспользоваться. Что толку в колодце, если ты не знаешь, как черпать из него воду? Словно злая насмешка.

— Поясни, — не на шутку заинтересовался я. В моей голове забрезжила смутная мысль, пока еще не оформившаяся до конца.

— Пояснить? Хм… — на мгновение задумался гном. — Это просто. Достаточно всего один раз объяснить Горкхи весь процесс превращения руды в великолепные клинки, и он запомнит все до последнего слова. Запомнит на всю свою жизнь, а если перескажет своим потомкам — будут помнить и они. Но, обладая этим знанием, выковать клинки они не сумеют, даже если ты дашь им все необходимое: печь для плавки, всю кузню целиком вместе с инструментами и прочие мелочи. Не смогут, и все. То ли руки не из того места растут, то ли голова скудоумная мешает. Как жили они в течение тысячелетий, так и живут. Те же ножи до сих пор из кости точат и в шкуры невыделанные одеваются!

— И так было всегда?

— Всегда так было! — твердо ответил Койн. — И всегда так будет.

— Тут ты ошибаешься, Койн, — тихо ответил я, смотря на любопытно посверкивающего глазами Горкхи. — Гоблины научились пользоваться своим умом больше двух столетий назад. Да еще как! Вот только платой за приобретенный разум послужило их здоровье. А добродушный нрав сменился на бешеную злобу. И зовутся они больше не гоблинами… а шурдами. Так вот что им подарил Тарис… или это явилось побочным результатом какого-то в целом неудавшегося эксперимента? Сейчас уже не поймешь, слишком много воды утекло с тех пор… Ладно! Время идет, а мы все о минувшем, да о минувшем, словно нам больше заняться нечем. Для начала я хочу знать, каким образом Горкхи, который, оказывается, вовсе не шурд, из злобного врага превратился в вашего закадычного дружка, не стесняющегося приворовывать. Затем мы отправим нашего ничего не забывающего Горкхи спать и поговорим уже о серьезных вещах. Итак, кто начнет?

— Мы когда прибыли, Горкхи уже без привязи был, — поспешно открестился Рикар.

Койн вздохнул, запустил пальцы под шапку, поскреб макушку и лишь тогда начал говорить.

Через четверть часа я понял, что столь быстрая метаморфоза из врага в друга произошла благодаря добросердечности наших детей и женщин. Но больше всех виновата Нилиена.

Когда закончилась последняя осада, после которой мы столь многое узнали от умирающего Квинтеса, события закрутились так быстро, что о плененном гоблине все попросту забыли. Ему наспех остановили кровь, наложили повязку и посадили на привязь в самом темном углу пещеры, поблизости от кладовки Тезки.

Вскоре Рикар отправился на восток к Пограничной Стене, я, прихватив с собой небольшую компанию, двинулся куда глаза глядят, а в итоге оказался далеко на северо-западе, у погребенных в соленой морской воде руин Инкертиала. Все это время Горкхи оказался предоставлен самому себе и тихонько сидел в темной скальной нише, изредка сверкая из темноты глазищами и бормоча под нос что-то неразборчивое. Мужчины давно бы уже избавились от лишнего рта, но, помня о моем приказе оставить пленнику жизнь, все же не решились. А заодно и детям наказали гоблина не обижать и лишний раз не тревожить.