Свет во мраке

— Выпей.

Я тихо ударил кулаком по груди. Рассудив, что это не прямой приказ пока что пить не стал, продолжив правку лезвия. К этому времени в сторожевой комнате остался один лишь наш отряд. Место здесь тупиковое. Люди усталые…

Буквально только что я принял решение. Я всех их убью. Вырежу весь отряд. Дождусь когда большая часть из них отправится на боковую и приступлю. Нужное время выгадать будет нетрудно — ведь я знаю кого назначат в первую смену…

— После еды встанешь на стражу — на меня указывал главный, что говорил невнятно — мешала зажатая в зубах жареная куриная нога — А с ним вместе…

Он продолжил говорить, но я уже не слушал. Я бережно и аккуратно проходился камнем по едва слышно посвистывающему лезвию меча. Ш-ш-шах… Ш-ш-шах… Ш-ш-шах… Интересно, а что скрывается за этой каменной дверью?

Глава четырнадцатая

Застывший ужас в холодном мраке

Я проявил очень большую выдержку.

Хотя нетерпение буквально пожирало меня. Новые и новые тревоги обуревали мой разум.

Сюда могут послать больше воинов. Время военное, умы здешних лидеров объяты подозрениями, ожидается большой гость. Поэтому ничего удивительного, если сюда пошлют десяток дополнительных стражей. А может быть что-то случилось и нас спешно отправят прочь. Поэтому лучше начать действовать прямо сейчас…

Но я терпеливо ждал. Застыл неподвижной статуей в коридоре. Рядом позевывал устало второй часовой. В пяти шагах дальше по коридору стояло еще двое. За ними и еще двое. Всего шесть воинов на страже. Остальные, откуда только бодрость появилась, расселись вокруг стола, загромыхали игральными костями. Они громко чавкали, рыгали, жадно пили разбавленное вино и сетовали на его уменьшившуюся крепость. Появилось и несколько не виденных мною ранее фляг, что были встречены одобрительными возгласами. Лишь несколько мужчин сразу же растянулись на лавках и провалились в сон — неглубокий и тревожный. Их конечности подергивались, лица искажались в гримасах, стиснутые зубы скрипели, а порой раздавались и вскрики, вызывающие смешки у бодрствующих товарищей.

Отряд упорно не засыпал. Но я знал — это временно. Их внезапная бодрость рождена употреблением хмельного вина и радостью от того, что они выжили и сейчас находятся в безопасном укрытии. Скоро навалится накопленная усталость, в членах появится вялость, глаза начнутся слипаться, взор затуманится. Еще немного и почти все из них будут спать.

Я отстоял две стражи вместо одной. Всем плевать на усталость ниргала и его чувства. Когда же я получил время для сна, то из нескольких свободных мест выбрал то, что ближе всего находилось к самой опасной вещи на этом сторожевом посту. Как только я начну действовать, первый мог шаг будет направлен именно на эту клятую штуковину.

К ночи на сторожевом посту стоял громкий храп. Налитые дурным вином воины лежали вповалку на лавках и расстеленных на пол одеялах. Шестеро оставшихся стражей продолжали зевать — они успели перехватить немного сна, но этого явно было недостаточно. Они с завистью прислушивались к храпу прочих и то и дело прислонялись плечами к стенам, застывая так надолго.

Из своего угла я наблюдал так же незаметно и так же внимательно как сидящий на погруженной в ночную тьму ветви филин, выглядывающий шуршащую в листве мышь. Я мог не скрывать свой интерес — мое лицо надежно спрятано за броней шлема. Никто не видит насколько сильно я напряжен.

Ощущение того, что нужный миг настал, пришло ко мне само. Я встал, сделал два шага и, сняв со стенного крючка тонкий рог, сжал его в левом кулаке. Затем вышел в коридор, по пути нанеся короткий колющий удар в грудь лежащего на лавке главного в отряде. Он был в одной лишь рубахе, отточенное лезвие легко дошло до сердца и остановило его навсегда. Он даже не проснулся, разом провалившись из сна в смерть. По коридору я прошел еще пять шагов, проделав их столь стремительно, что успел миновать среднюю двойку часовых прежде, чем они что-то спросили. Я их прошел и остановился у следующей двойки воинов.

— Чего встал? — без особого удивления спросил один из стражей, черноволосый усач средних лет — Вернись обратно!

— Может жрать хочет? — предположил второй, показав в зевке желтые зубы — У него каша во фляге осталась? М… Ох!

Охнул он по одной простой причине — увидел наконец-то зажатый в моей правой руке меч с окровавленным лезвием. А затем они увидели и рог во второй руке — им я и нанес свой первый удар, взмахнув им снизу-вверх и глубоко вбив его под нижнюю челюсть желтозубого. Усач упал на каменный пол мигом позже. Нетрудно убивать тех, кто не готов к схватке. Главное не терять времени попусту. И тогда все получится.

Развернулся и пошел обратно по коридору, направляясь к сторожевому посту и загадочной каменной двери. Тут раздался крик. Первый вопль тревоги не разбудил никого. И немудрено — стражник даже не закричал, а просто изумленно заблеял вполголоса, не сводя с меня затуманенного сном и неверием взгляда. Этот дурак до последнего мига пытался понять — явь это или сон? Убивает их восставший вдруг ниргал или же это не более чем дурной кошмар…

Удар… напоровшийся на мой меч животом страж сипит, я проворачиваю оружие в ране и отталкиваю агонизирующего врага. Раздался второй вопль. И тут же оборвался, когда я раскроил ему голову чудовищным ударом кулака. Хрустнули тонкие лицевые кости, воин отлетел и врезался затылком в стену, после чего рухнул на пол и затих. Ему уже не подняться никогда.

Вот теперь крики начали раздаваться один за другим. Сонные воины дергались, вскакивали на ноги, пытались продрать глаза и понять происходящее. А я в это время вступил в бой против последней двойки стражей. Их погубил мой отказ к сражению — я позволил их оружию свободно удариться о мои доспехи. И подпустив их ближе, воспользовался мечом и кинжалом. У меня еще был арбалет, но пользовался я им крайне неумело. Поэтому и не притрагивался к нему. А вот другие наоборот — в меня ударило сразу три стрелы. Какая непростительная глупость — ведь они знали насколько прочны доспехи ниргалов. К чему пытаться пробить их стрелами? Лучше бы попытались сорвать со стен башенные щиты и копья.

— Я убью всех вас — хрипло проревел я, шагая к ближайшему врагу и наставляя на него окровавленный меч.

И сделал я это вполне осознанно. Я заставил их замереть от удивления — ибо обычный ниргал, изувеченный человек с вырванным языком, попросту не смог бы произнести ни слова. И уж тем более вот так вот угрожать…

Их промедление позволило мне приблизиться вплотную. После чего началась кровавая бойня. Как еще назвать это мрачное действо? Закованный в несокрушимую броню воин одного за другим убивает одетых лишь в рубахи и одеяла противников, без боязни принимая их удары на доспехи. Мой меч опускался и поднимался. Вторая рука так же не знала отдыха. Комнату заполонили стоны умирающих и крики сражающихся. На стенах появилась обильная кровавая роса. Воздух напитался медным запахом. Я метался от стены к стене, нанося удар за ударом. Далеко от коридора я не отходил, не собираясь предоставлять кому-то возможность сбежать.

И они поняли это. Оставшийся в живых десяток опытных мужиков выставил перед собой щиты и оружие, издал яростный рев и бросился на меня. Вот он решающий миг… когда им осталось пробежать два шага, я сбросил с левой руки перчатку. Встал в коридоре, уперся ногами в пол и, рывком подавшись вперед, врезал плечом в стену щитов. В меня ударили копья, взвизгнул пущенный арбалетный болт, отлетая от шлема. Мой меч пробил шею самому крикливому. Левая ладонь перехватила метнувшуюся ко мне руку врага чуть выше запястья. Почти сразу же он безвольно осел, запрокинул побелевшее лицо назад и рухнул на своих товарищей.

— Не растягивайте агонию, глупцы — прорычал я, свирепея от упорности их сопротивления — Вам не пройти! Вы умрете здесь!

— Да кто ты такой?!

— Никто — выдохнул я, нанося следующий удар и принимая в ответ три чужих. Их выпады оставили царапины. Мой удар принес смерть. На пол рухнуло очередное тело, и враги с обреченными стонами подались назад.