Дворяне и ведьмы (СИ)

Лодку заливало дождём. Ведёрком Хол вычёрпывал воду за борт.

Маяку не было места здесь, но тем не менее он стоял и указывал лодочнику путь. Этот человек ещё больше мешал Холу понять, где же находится эта долина. Чтобы северянин стал моряком Горний мир должен был заканчиваться сразу океаном. Таких старых чертей охотник на них никогда не встречал. Удивительно, что он дожил до новых времён, ещё более невероятно было отсутствие о нём всяких упоминаний. Даже Ёная не знала.

Лодка причалила к песчаному берегу под навес. Там стоял большой железный столб, к которому моряк её привязывал. Дождь барабанил по хлипкой, во многих местах дырявой крыше, но под ней было удивительно сухо в такой проливной дождь.

- Редко к нам гости захаживают. - Пробурчал он. Едва ворочал губами - других людей лодочник, должно быть, не видел десятилетиями, если не целую вечность. - Проходи в хижину. Мне будет в радость пообщаться с живым человеком. Должно же быть в жизни разнообразие, хе. А то, обычно, с дождём приплывают раздутые трупы.

- Я не отблагодарил тебя за спасение. Спасибо.

- Да не стоит. - Отмахнулся северянин. - Я же говорю - в радость...

Вдруг он замолчал и уставился в небо. И действительно - дождь прекратился через пару минут.

- Меня когда-то звали Ихрем.

- Холстейн. Но я здесь был не один. У меня были лошадь и раб. Не встречал ли ты их?

Человек покачал головой.

- Откуда? Взгляни вокруг - дорога проходит внизу и далеко в стороне, а здесь ничего нет, кроме стены гор. - Обвёл он рукой свои владения. - Кроме меня здесь никого нет и никогда не было. Лишь я и мои мёртвые товарищи.

- С вашего корабля?

Ихрь показал рукой на маяк.

- Купились на уловку и разбились о скалы.

Хол спросил ещё о паре вещей и всё сильнее и сильнее понимал, кем был этот человек. А джинн знал сразу, с первого же взгляда. Это странным образом уязвляло самолюбие. Какой-то проклятый чёрт догадался о сути лодочника быстрее, чем он сам.

Они прошли в маленькую хижину за холмом. Уютное местечко: невесть откуда взявшиеся плодовые деревья стояли в ряд, огород за ними, верёвка для сушки рыбы и одежды. Сам домик хоть и хлипкий и дырявый, но был закрыт от ветров. Внутри на земляном полу горел костёр и давал тепло.

- Живём мы скромно, сами видите. - Сказал Ихрь, предлагая гостю присесть на подушку у костра. - Если живём вообще.

- Если живём вообще! - Передразнил джинн. - Убей его. Просто убей. Ты же этого хочешь, я знаю.

Лодочник принёс из прихожей котёл с похлёбкой. Той же самой, что варил Тоноак. С краю даже свисала одна из тех лесных трав, что он собирал. Тем не менее, Хол поблагодарил хозяина за гостеприимность.

- На убой кормит. Последнее желание, хе-хе-хе.

Похлёбка и впрямь была сделана Тоноаком. У его стряпни был особый вкус, и Хол всегда бы отличил её от других. На всякий случай он попытался поподробнее рассмотреть домик. Вдруг где-то здесь висит и что-нибудь, что было в сумке на его коне? Внимание же привлекла подушка, на которой он сидел. Такие делали по другую сторону сторон гор, на другом юге. Редкость даже в богатом Стоградье, в этой долине увидеть такую было настоящей удачей.

- Не пойми меня превратно, Шестак. - Говорил джинн. - В конце концов к чему надеяться на то, что не произойдёт? Этот человечек тебя победить не сможет даже в своих фантазиях. Так что почему бы тебе не показать мне своё истинное мастерство на его жалкой тушке?

- Молчи.

Как и всегда, чёрт не слушал.

- В этих лесах растут поразительные травы. - Ихрь похлопал себя по пузу. Он выел добрую половину котелка. - Подумать только, сколько в этой долине неизведанного! Каждый раз находишь что-то новенькое в ней. Оно не отрастает за твоей спиной пока ты спишь, нет. Просто до определённого момента ты слеп и не видишь новинки. Я уже не помню, как давно сюда попал, а до сих пор не знаю о ней ничего. Но и это радует - раньше я понимал ещё меньше. Долина будто создана для меня, глупца, что не знал своего счастья жить не в ней.

- Что же мешает уйти? - Предложил Хол решение.

Лодочник развёл руками.

- Выхода нет!

- Ты его можешь пока ещё не видеть. - Посоветовал наёмник в ответ. - Ищи, и он найдётся.

- В отличие от всего остального в этом я уверен. Выхода нет - по крайней мере, для меня. - Он встал и прошёл к выходу. Позвал за собой. - Пойдём. Я покажу тебе, что держит меня здесь.

Они вышли из хижины и направились к стройным рядам деревьев. Холм, скрывавшийся за ними, был пуст, и от него сильно тянуло солью. Ни деревья, ни тем более трава не росли на нём.

Наверх вели высеченные в породе ступени. Сверху на них лежали старые съеденные временем и жуками доски. Лодочник, должно быть, очень часто ходил по ним вверх и вниз - глубокие отпечатки его стоп украшали весь путь.

Хол насчитал как минимум сотню ступеней. Досок было гораздо больше этого, и видно было, что Ихрь старался все из них использовать, но не хватило места. Много из них валялось вокруг. Соль не давала им исчезнуть полностью, хотя и гниль проела их насквозь.

На вершине холма показались длинные ряды одинаковых камней, утопающие в синеватом тумане. Тысячи и тысячи надгробия тянулись до далёких гор. Присмотревшись, Хол увидел и съеденные ржавчиной мечи, где их не было - перекрещенные копья, топоры, просто корабельные доски. Лодочник заведовал кладбищем.

"Чему удивляться? Это было очевидно с самого начала". Джинн был прав - Хол знал это ещё до того, как забрался в лодку. В сказках ложь, но всякая ложь основана на извращённой неким образом правде. Самую малость чувствовался стыд. Ведьма знала о долине и говорила о ней, пусть и неявно, но Холстейн совсем забыл об этом.

- Вот почему я не могу уйти. - Ихрь погладил один из камней. - Погляди на них. Как бы смог я покинуть своих товарищей? Но вне долины им нет больше места.

На камне была надпись. Лодочник шлифовал её день ото дня, и со временем она стала столь гладкой, что надгробие казалось уже немыслимым без неё. Буквы и цифры были уже составной частью камня, они слились с ним в одно. В то же время старость брала своё. Камень трескался и крошился, а в выеденные ветром полости оседала соль.

"Здесь покоится Калеван, сражённый в море", - гласила надпись.

- На самом деле надпись неполна. Я всё хочу её доделать, но что-то останавливает меня. - Признался Ихрь. - Она не столько памятник Калевану, сколько мне, глупцу, не знавшему своего счастья. Сначала я положил товарищей в землю, выбил надписи, а уже потом стал искать о них правду. Мы плыли на войну и не знали друг о друге ничего. Кто, откуда - и всё. Лишь когда для нас не стало войны мы поняли, сколько потеряли. Калеван ведь был очень интересным человеком. Кажется, букашка, таких тысячи - ан нет, за ним история посильнее, чем у иного царя. Всегда он ходил угрюмый, неразговорчивый, прятался ото всех и болтал со своим топором. Я думал, он такой человек, что не хочет, чтобы о нём что-нибудь узнали. Таких была нас вся команда, и мне нечему было удивляться. А сейчас я знаю: у Калевана и вправду ничего не было. Совсем. Наша же команда разграбила и сожгла его деревню, только он остался живой. Даже воспоминаний о доме у него не больше не было, так огонь постарался. Однажды мы зашли в порт, и он записался к нам в команду. Я долго думал, почему он нас не бросился убивать, и в конце концов понял - весь корабль был такой. - Ихрь подошёл к другому надгробию. - Вон тот, что лежит сбоку от остальных, звался Виленом. Он был вором, что обокрал другого нашего воина - Хлема. Тот без денег, чтобы выплатить долг, попал в тюрьму, оттуда уже на галеры. Сын боярина, оставшийся без наследства из-за нрава отца, лежит вон там. Он вёл нас в бой на торговый флот, где гребцами были Хлем и Вилен.

Хол шёл за лодочником и почитывал надписи на надгробиях. Человек тот-то, умер так-то. Редко-редко встречалось и что-нибудь ещё. В некоторых местах виднелась разрытая земля и пустые могилы. Ихрь говорил, что рано или поздно найдёт те кости, что должны там покоиться - лес прибрал себе некоторых товарищей моряка.