Эромагия

Аназия фыркнула и, подлетев к метаморфу, закачалась у него за спиной.

— Но мы не можем вернуть… — наконец выдавил из себя дряхлый предводитель гномов. — Пампукка сулит нам, что при помощи этого… э… как ты назвал? Сердце Мира? В общем, при помощи этой хреновины он избавит нас от Червя Пениалиса.

— Та-ак… — протянул метаморф. — А может, хоть кто-нибудь объяснит мне наконец, какая связь между Пениалисом и Сердцем Мира? С чего бы это вы все, мудрые старцы, поверили Пампукке Хвастуну?

— О! — Пампукка приосанился. — Ты мое имя знаешь? За морями гремит слава о Пампукке?

— Нет, не гремит, — отрезал моряк, — а скорее смердит. И не за морями, а здесь, в Адигене. Я как с корабля сошел на берег, так сразу спрашиваю у первого встречного: «А чем это воняет у вас так мерзко?» И мне первый встречный в ответ: «Это Пампукка Хвастун, он обгадился с перепугу, что ведьмы из Лайл-Магеля явятся за ним в Подземный Чертог». Хватит болтовни, выкладывай, что ты знаешь о Сердце Мира?

Пампукка поглядел на искрящуюся ведьму, потом на Шона — в ответ тот погрозил кулаком, — потом на сурового моряка… и сдался.

— Ладно, расскажу. Пениалису нужна пара, вот что. Он и мечется, ищет ее…

— А Сердце Мира здесь при чем? — Беринда опустила ладони.

— Да никакое это не сердце, вот еще! Я это специально для вас придумал, чтобы вы купили… — Пампукка хихикнул, но осекся, едва взглянул на верховную ведьму. Ее тяжелый взгляд не располагал к веселью. — Ладно, все, все, рассказываю. Колюсь. Иду в сознанку. Эта штука — такой… ну, вот как у курей цыпленок сидит в яйце или, скажем, бабочка! Бабочка — из кокона.

— Так это яйцо, что ли? — спросил один из старейшин.

— Ну да! — Пампукка тяжело вздохнул. — Это Самка, я в книжке читал. То есть не просто какая-то там самка — Самка! Она вылупится, из яйца вылупится. Вот Пениалису она и нужна. Если…

— Сердце Мира — это яйцо? — подал голос метаморф.

— Что же тут такого? — Пампукка решил, что сразу убивать его не будут, и снова стал болтлив. — Если задуматься, так мало ли кто путает эти штуки… Сердце… яйцо… Взять, скажем, любовь… Вот говорит кто-нибудь: «Я люблю тебя всем сердцем!» А на самом деле…

— О любви — после! — перебил старший гном. — Я хочу разобраться. Значит, если мы эту штуку отдадим Пениалису…

— Он пробудит к жизни Самку и скроется с ней на нижних уровнях, — уверенно закончил Пампукка. — Они потом яйца отложат. Сердца — ха! — Мира.

— И от нас отстанет? — уточнил старейшина.

— Отстанет, отстанет, кому вы нужны. Мы ему ни к чему, он яйцо ищет, Самку свою. Как отыщет, уйдет вниз. И все будет как раньше.

Старейшины принялись вполголоса обсуждать ситуацию. Совещание заняло несколько минут, Беринда тем временем подошла к мешку, развязала тесемки и заглянула.

— Оно, — констатировала старуха. — Оно самое! Только больше размерами стало, раза в три, да и пульсирует чаще. Что это с ним?

— Так это… ну как же! — Пампукка приосанился, но потом сник и заключил: — Не знаю. Пухнет и пухнет. Непрерывно. И колотится. А может, это… Может, там в самом деле немножко Сердца Мира есть?

— Можно и так сказать, — задумчиво произнесла Беринда. Она, как обычно, не обращалась ни к кому конкретно, а раздумывала вслух. — Значит, взошла над миром эта самая звезда… эромагические лучи проникают повсюду… Да, точно! Они и пробуждают Самку в коконе, а Пениалис чувствует ее пробуждение и…

— Гхм-гхм. — Старый гном откашлялся, привлекая внимание. — Мы тут посовещались и приняли мудрое решение. Будет произведено испытание. Мы устроим Червю Пениалису свидание с этой штукой. Если ничего не произойдет, то ведьма получит свое Сердце Мира в целости и сохранности. Плюс компенсацию. Мы, гномы, справедливый народ!

— А если из кокона явится Самка? Что я получу тогда? — Беринда нахмурилась, и с кончиков пальцев слетело несколько бледных искорок.

— Мы, гхм-гхм… мы тут говорили о трех пудах золота… Справедливо было бы взыскать их с Пампукки… но он… гхм-гхм… некредитоспособен.

— Я искуплю, я отслужу, — зачастил коротышка. — Чтобы почтенной ведьме было не так обидно, я изготовлю полноценную замену Сердцу Мира! Даже лучше! Оно будет колотиться, оно будет из полированного металла! Очень красиво и торжественно, честью клянусь! Верьте мне!

— Из металла? — Беринда задумалась. — Из металла бы неплохо…

— А если, — Пампукка хитро прищурился, — если почтенный совет расщедрится на кое-какие самоцветики, мы сможем замечательно украсить это новое Сердце Мира.

16

— По-моему, оно стало еще больше. — Шон отодвинулся от края обрыва, при этом маленький камушек с шорохом укатился вниз — туда, где они оставили чудовищно разбухшее Сердце Мира.

— Тихо, гоблины услышат! — шикнул Дальноход Добродушный.

Это была его идея. Он выследил гоблинов и предложил устроить Пениалису с Самкой романтическое свидание в двух шагах от логова людоедов, пока те дрыхнут. Распорядок дня для гоблинов — святое. Теперь на поверхности был день, и гоблины исправно спали.

Пока пульсирующее яйцо спускали в кабинке, пока волокли по запутанным штольням и пещерам, промытым подземными водами, оно непрерывно увеличивалось и, к удивлению Шона, набирало вес. Бравому рыцарю чаще других приходилось тащить Сердце Мира, и в конце концов он спросил у ведьмы, что происходит. Беринда, думавшая о своем, коротко ответила:

— Магия земли. Самка, должно быть, чувствует приближение Пениалиса и готовится.

— К чему готовится?

Но ведьма, погрузившись в раздумья, промолчала.

Вскоре Шон уже не мог в одиночку управиться с ношей, и молодые гномы, с которыми Анита и оборотень пили в «Возвращаясь из Шампурмы», подхватили ее, вполголоса ругаясь. Они успели десять раз пожалеть, что сунулись так некстати в зал, где заседал совет, — в результате их и привлекли к экспедиции в нижние пещеры, чтобы не посвящать в тайну новых гномов. Но наконец Сердце Мира, выросшее во много раз и часто-часто колотящееся, осторожно установили в пещере, соседней с той, которую облюбовали гоблины. Путники забрались в пещеру несколькими метрами выше и ждали. Пениалиса не было видно, но время от времени пол пещеры сотрясался, издали доносились скрежет и грохот. Червь, всегда движущийся по дуге, уже почуял Самку и направлялся к ней. Гоблины спали.

Анита лежала возле Шона. Метла как бы невзначай переместилась из ее руки к метаморфу, по-прежнему пребывавшему в обличье моряка, и ее желтые прутья заколыхались рядом с седоватыми патлами оборотня.

— Да, — прошептал тот, — помню, помню — кокс. О, погоди, кажется… Ага, точно!

И громче добавил:

— Ползет!

Слух оборотня оказался острее, чем у остальных. В самом деле — Червь подползал все ближе, и скала колебалась все ощутимей. Грохот доносился с той стороны, где в пещере спали гоблины. Яйцо, скудно освещенное вкраплениями фосфоресцирующей породы, затряслось, по поверхности разбежались трещины.

Из соседней пещеры раздался отчаянный визг:

— Кто сделает ноги, тот будет целей! Ай! Ой! Эй!

И тут же соседняя скала взорвалась, развалилась, обрушилась разнокалиберными осколками. В облаке пыли из мрака показалась голова Червя. А может, и не голова — ни глаз, ни рта на ней не наблюдалось, но это место было впереди. Анита заметила, как Шон едва заметно покачал головой.

— Что? — спросила она. — Большой, а?

Шон что-то ответил, но слова потонули в грохоте падающих обломков. Червь втягивался и втягивался в подземный зал, свивая кольца и постепенно заполняя собой все пространство. Сердце Мира ритмично вздрагивало, оболочка на нем натянулась, рвалась, расползалась и обращалась в лохмотья, медленно сползающие с округлых раздутых форм.

— Меча, говорю, при мне нет, — с сожалением повторил рыцарь. — Жалко. Никогда такого большого не…

Своды пещеры, где притаились гномы и люди, тряслись, роняя мелкие камушки, грунт под ногами ходил ходуном, внизу в разноцветных вспышках и клубах пыли творилось нечто невообразимое. Казалось, что Пениалису не будет конца. Оболочка Сердца Мира распалась, вокруг все заполнил рой пыльных клубов и разноцветных искр, взлетающих все выше и выше.