Эромагия

— Шонтрайль, убейте его наконец, — потребовала Аназия. — Убейте, и займемся делом! Из-за этих разговоров задерживается контръизвратительное заклинание!

— Не надо меня убивать… я хороший… я всем помогаю, — загнусил Пампукка, косясь на замершего у дороги понурого ослика, груженного трофеями. — Лучше отпустите меня, я вам точно говорю.

Шон проследил взгляд пленника и вдруг сказал:

— А я вспомнил!

— Что? — спросила Анита.

— Вспомнил, где видел такое яйцо! Гномы подобной штукой городскую стену разнесли. Вот тогда меня контузило этим… камнем по башке контузило. Это яйцо прикатили под стену, оно разлетелось на куски, башню обвалило, все порушило! Вот эти бороздки на нем специально сделаны, точно. Вот по ним яйцо как раз и разлома…

— Феминистки! — объявила Беринда.

Верховная ведьма, как всегда, не особо прислушивалась к разговору и потому первой заметила приближающихся на бреющем полете представительниц конкурирующей организации. Скорость они держали очень неплохую и вот-вот должны были настичь путников.

— Всыплем им? — предложила Анита.

К ее удивлению, Беринда покачала головой.

— Лучше отбежим подальше. Если я верно поняла тебя, Шонтрайль, мы просто обязаны отдать яйцо Лавандии.

Рыцарь кивнул. Оборотень бросился в кусты, из которых только что извлекли Пампукку. Анита помчалась следом, Беринда задержалась на секунду, чтобы сказать Шону:

— Золото!

Рыцарь разжал кулак — Пампукка шлепнулся на дорогу, взметнув облачко пыли. Подхватив мешок с гномьим выкупом, рыцарь поспешил за ведьмами. Гном оглянулся в сторону приближающихся феминисток и на четвереньках покинул открытое место. А сестрица Лавандия, приземлившаяся первой, успела наподдать ему сапогом, что лишь помогло коротышке исполнить задуманное.

Ведьмы опускались, шурша темными накидками, которые при посадке вздувались пузырями, поднимали дорожную пыль. Анита не стала убегать далеко и сквозь густое сплетение веток наблюдала за дорогой. Хотя в облаке пыли, поднятом феминистками, трудно было что-либо разглядеть, зато голос сестрицы Лавандии был слышен отчетливо.

— Ну вот что, гоняться по кустам за Бериндой я не стану. К тому же старуха — мастерица на всякие пакости. А вот это, в мешке, похоже, и есть Сердце Мира!

— Точно, сестрица, — подтвердил другой голос. — Дергается, стучит… Оно самое и есть.

— Ох, красивенькое!

— И твердое какое!

— И камешки! Так и блестят, а?

Ведьмы столпились вокруг яйца, с которого сдернули мешок.

— Тогда хватаем его — и в Лайл-Магель. Опередим старую дуру! — решила Лавандия. — Кто вернул Сердце Мира, тому и повелевать в обители. За мной, мужественные сестрицы!

Пыль, начавшая уже оседать, взметнулась над дорогой снова. Из грязно-желтого облака веером взмыли феминистки верхом на метлах. Лавандия, переваливаясь и вихляя на лету, волокла тяжелое металлическое яйцо, и агаты тускло поблескивали на виражах…

Беглецы поднялись из кустов, провожая взглядами удаляющийся косяк летучих феминисток.

— Судя по тому, как волновался Пампукка, — задумчиво произнес оборотень прежним писклявым голоском, — уже совсем скоро…

Договорить метаморф не успел — округу сотряс мощный грохот, и клин феминисток разметало по небосклону. В воздухе закружились хлопья сажи и какие-то неопрятные лохмотья: некоторые, потрескивая, тлели и роняли крошечные искры. Прямо к ногам Беринды, которая выбралась из зарослей на дорогу и теперь вытаскивала из одежды застрявшие колючки, спикировала остроконечная шляпа, украшенная медной пряжкой. Пряжка оказалась покорежена, а поля шляпы — обуглены. От них поднималась, извиваясь, тонкая струйка лилового дымка.

— Ну что же, — сказала верховная ведьма, — думаю, проблема феминизма на некоторое время перестанет нас беспокоить. На довольно долгое время. Продолжительное. А Сердце Мира… Ладно, как-нибудь обойдемся. В конце концов, я принесу в Лайл-Магель выкуп.

— Так я говорю, — снова завел метаморф, — что Пампукка волновался, потому что ждал взрыва этого. Он за нами следил из кустов, чтобы, когда его яйцо бабахнет, золото подобрать… И раз он не стерпел, к самой дороге вылез, значит, ждал, что вот-вот оно бумкнет.

— Точно, — подтвердил Шон. — Гляди — и от превращенцев есть какая-то польза. А я теперь вспомнил, как гномы из войска его светлости Мортендаля такую штуковину называли. Бам-бам… или бом-бом? А, бом-бам, вот как! Никакие, говорят, стены не смогут противиться нашим бом-бам…

— Хватит! — взвизгнула вдруг Аназия. — Расколдовывайте меня поскорей! Сил моих больше нет терпеть!

— Ну, ладно. — Беринда пожала плечами. — Только не ори. Шонтрайль, собери дров, Анита, найди воду, нам нужно наполнить котелок. Сейчас займемся.

18

Беринда прочла заклинание, аккуратно выписанное Анитой из «Извратительных трансмутаций», буркнула: «Ерунда какая, и так все прекрасно знаю! Нам все известно!» — потом прочла еще раз, сдвинула набок потрепанную шляпу и почесала седую макушку. Затем прочла еще трижды, закатила глаза, шевеля губами, повторила про себя и наконец сунула бумагу молодой ведьме со словами:

— Ничего нового, я и так давно все знаю. Но запись лучше сохрани, тебе потом на будущее пригодится. С детьми, знаешь, всякое приключается…

Аназия носилась кругами по полянке — от Беринды к Шону, собирающему хворост, от скучающей Аниты к превращенцу, разводящему костерок… Ей было невтерпеж, но верховная ведьма не спешила. Дождавшись, чтобы вода закипела, она принялась нараспев читать заклинания, подсыпая в котелок снадобья с диковинными названиями: куриные зубы, червячьи шейки, жабья желчь… Когда дошел черед до кокса, выяснилось, что вредный Пампукка вместо необходимого ингредиента всучил мел. Перепутать белый мел с черным коксом было невозможно — злобный гном явно совершил диверсию. К счастью, у Шона остался кусочек кокса, подобранный после второй схватки с гоблинами. Наконец все снадобья были всыпаны в кипяток в полном соответствии с инструкцией, все заклинания должным образом зачитаны… Аназия едва не выла от нетерпения. Беринда по-прежнему неторопливо, будто издеваясь, сняла котелок с огня, выколдовала немного льда, чтобы остужался поскорее… Зрители ждали. Аназия вертелась юлой вокруг остывающего зелья. Наконец старуха сунула палец в варево, задумчиво поднесла к носу, понюхала.

— Ну что? Ну что? Готово? — Метла сунулась к верховной ведьме.

Та, не тратя слов, ухватила Аназию за черенок, поставила стоймя и нахлобучила котелок на растопыренные желтые прутья. Лаборантка завизжала, как поросенок, на которого вылили кружку кипятка, Анита ахнула, метаморф шумно выдохнул. Ничего не произошло.

— Как же так… — начала Анита.

— Ах да, чуть не забыла! — Беринда подбросила метлу в воздух вместе с котелком и хлопнула в ладоши.

Помело окуталось дымом, во все стороны полетели разноцветные искорки… что-то треснуло, что-то звонко шлепнулось на землю. Когда дым рассеялся, Анита увидела, как тощая, нескладная, с вытянутым унылым лицом и неестественно желтыми волосами девица поднимается с земли, потирая ушибленное место… хотя потирать там, на взгляд Аниты, было практически нечего. Аназия же, ощупав пятую точку, продолжила шарить ладонями по телу, словно хотела удостовериться, что все необходимые части снова при ней. Потом, вспомнив, ухватила себя за волосы и, поднеся прядь к самым глазам, прищурилась. Только удостоверившись, что цвет соответствует ее взглядам на идеал красоты, лаборантка наконец огляделась. Все, столпившись над ней, разглядывали результаты контръизвратительного заклинания не менее внимательно, чем сама Аназия.

Ощутив на себе пристальные взгляды, бывшая метла одернула измятое грязное платье. Взгляд ее остановился на метаморфе, принявшем теперь некий абстрактно-мужской облик — среднего роста, среднего сложения и среднего возраста.

— Ага! Наконец-то я до тебя доберусь!!! — завопила Аназия, устремляясь к ошеломленному оборотню.

Лаборантка обеими руками вцепилась в бусики, которые разволновавшийся превращенец судорожно перебирал, и, завладев ими, отскочила в сторону, восклицая: