Черная корона (ЛП)

Видимо, Эйвери.

- Прошу, не говорите никому, - попросила я.

- Бедняжка. Я и не успею. Я едва могу говорить с тобой.

- Это о свитках? – спросила я.

Взгляд Бердсли смягчился.

- Конечно. Ты уже знаешь. Я не спрошу, откуда. Уже не успею. Мир огромен, а я скоро его покину, я не буду думать сейчас о тайнах. Свитки скручены и спрятаны в моей трости. Скорее. Достань их.

Я подняла трость, стоявшую у стола. Бердсли кивал, а я откручивала рукоять. Левой рукой это было сложно. Я удерживала трость коленями.

- Вот так. Скорее, пока они не вернулись. Спрячь свитки в карман. Они маленькие. Храни их, Мей. Не дай никому их увидеть. Я перевел, сколько мог. Ты должна найти тех, кто знает язык Элфенов.

- Борганы, - сказала я. – Защитники мастерства.

- Тебе знать лучше. Ты ведь рожденная с мастерством, - сказал Бердсли. Он тяжко вздохнула. – Я так давно этого ждал. Но мой долг исполнен. Теперь все в твоих руках, Мей. Ты должна остановить короля. Ты знаешь, что он хочет сделать?

Я кивнула.

- Угольный камень. Он хочет бессмертия.

Лицо Бердсли стало спокойным.

- Теперь я могу уйти. Я могу найти свою семью в загробной жизни. Если бы я мог сделать это раньше. Если бы я могу помешать ему, когда был шанс. Все если, да но. Не стоит путаться в этих «если», Мей. Не позволяй сожалениям заполнить тебя.

Он закашлялся, я дала ему еще воды. Остальные вернулись в комнату, мы были рядом с ним до конца. Каз сидел рядом со мной, сжимая мою руку. Его лицо было серьезным, он скрывал слезы, хоть и знал Бердсли всю жизнь. Я знала, как сложно прощаться. Я повернула голову к Казу и увидела в дверях Эллен. Ее щеки покраснели, когда она заметила мой взгляд, она отвернулась. Я, конечно, заметила, что Эллен меня ни разу не посетила. Может, она понимала, что это из-за нее.

Бердсли уснул. Я надеялась, что так он умрет безболезненно. Я надеялась, что он обретет покой. Часть меня была рада, что он не страдает. Но гораздо большая часть меня печалилась, что уходит из жизни мой друг. Но он оставил мне кое-что, и это было важнее, чем все, что он знал.

Глава вторая: Попытка убийства

Похороны Бердсли были такими же, как и его смерть, - тихим событием. Пришли только его близкие друзья, их было очень мало. Короля не было. Вряд ли он был занят настолько. Мы смотрели, как пепел погребального костра взлетает в небо, а я вспомнила о страхе короля. Та бесконечная пустота. Рыдания. И первые строки в дневнике:

Я в отчаянии.

Нужно, чтобы Бердсли избавил меня от этого страха раз и навсегда.

Больше король использовать его не сможет. Больше он не будет лишь его инструментом. Мне было жаль, что Бердсли умер, но теперь он был свободен и мог обрести покой.

После похорон я приняла ванну и вычесала Анту, пока конюх Треов ходил вокруг, приглядывая за мной. Мои щеки пылали, а он не сводил взгляда с моего обрубка. Я пыталась вычесывать шерсть левой рукой и роняла гребень, а он бросался на помощь, но передумывал и возвращался на место.

- Больше тебе заняться нечем? – обратилась я к нему.

Он пожал плечами. Мальчик был странным, у него были яркие веснушки, круглые голубые глаза и чуть крупноватый нос. У него были рыжие, почти как у Саши, волосы, но с бледными прядями, словно зимнее солнце, а не жар пламени. Но я видела доброту в его открытом лице, я была рада, что именно он заботится об Анте, пока меня нет рядом.

- Ты вообще говоришь?

- Ага, - угрюмо сказал он. – И на твой вопрос я отвечу: нет, мне нечем больше заняться. И это не твое дело, - он замолчал, переминаясь с ноги на ногу, неуклюже перегнувшись через дверцу стойла. – Что с твоей рукой?

- А ты любопытный, да? – отозвалась я.

Его глаза вспыхнули.

- Не я начал разговор.

Я вздохнула.

- Ну да. Лекарь сказал, что это инфекция. Ему пришлось отрезать ее, чтобы я не погибла.

Треов кивнул.

- Тяжело, наверное.

Я скривилась.

- Не очень. Я ведь осталась жива.

Треов отвернулся, не прощаясь. Но замер и положил ладонь на открытую дверь конюшни.

- А ты смелая.

Тихие слова заставили меня выпрямиться. Я замерла на миг и взглянула в глаза Треова. Они были темно-синими, в них сверкали искры. Его позвали, и он тут же отвернулся, глядя за пределы конюшни.