Королева воскресла!

— Не бойтесь, — сказала я, — меня зовут Жанет, я прачка. Здесь вам вообще нечего бояться. Здесь хорошо. Тихо. Спокойно…

— Жанет, — повторила она, — подойди сюда, Жанет.

Я подошла.

— Ты искала меня? Зачем? — в голосе ее была тревога.

— Я должна передать, что вас за воротами ждет Зарих.

— Зарих?!

— Да, сестра моя.

— Ты его видела? Ты говорила с ним?!

— Конечно. Он ждет вас у сосны.

Я сказала это, и в первый раз сердце мое предательски дрогнуло. Женщина была очень красива. Он приехал из-за нее на край света! Он ее ждет!

— А Святой Робин не знает?

— Нет, принц остался за воротами.

— А… какой он? В каком настроении?

— Веселый, улыбается.

Она встала и оказалась очень высокой. Я еле доставала ей до плеча.

— Проводи меня, девочка.

Они говорили очень долго и, наверно, спустились к ручью, потому что их не было видно ни у забора, ни у сосны. Потом она вернулась вся бледная, дрожащая, и сразу направилась к Святому Робину. Я выбежала за ворота. Неужели он уехал?!

— Эй, прачка!

Он сидел на бревне, устало вытянув ноги и усмехался. Наверно, надо мной.

— Ты не меня ищешь?

— Вас… — я покраснела.

— Как там моя матушка? Не надумала возвращаться?

— Она… она, наверно, советуется со Святым Робином.

— Если он ей что-нибудь не то насоветует, я разнесу вашу богадельню к чертовой матери.

— Нельзя этого делать, ваше высочество, — проговорила я с отчаянием, — это святое место!

Он засмеялся, но как-то невесело, и огляделся по сторонам.

— Да! Место красивое!.. У вас коровы есть?

— Что?

— Коровы.

— Есть, ваше высочество. Три.

— Ну, тогда принеси молока. И хлеба.

****************************************************************

***********************************

Моя комната находилась рядом с покоями королевы. С того самого дня, как она увидела меня в Приюте Святого Робина, мы больше не расставались. Перед отъездом она позвала меня к себе, расспросила всё про мою болезнь, пожалела и предложила поехать с ней в Трир. Она была добра, так же добра, как ее младший сын, и сколько бы мне ни говорили, я никогда не поверю, что она могла быть жестокой, казнить без разбора и издеваться над людьми!

Комната была маленькая, наверно, в ней раньше был один из кабинетов. Там умещалась только моя кровать и шкаф. Возле кровати стоял маленький столик.

На столе я обнаружила огромный букет роз. Это было совершенно невозможно! Во-первых, во дворце уже год как не было ни одной розы, а во-вторых, я даже представить себе не могла человека, который захотел бы подарить мне цветы. Да, это было приятно! Это было роскошно! И пахли они изумительно, но такого быть просто не могло.

Я обняла цветы и прижала к груди. Мои розы! Красные и белые! А почему бы и нет? Почему бы и мне не получить хоть раз вот такой букет? Или я не женщина? Да, некрасивая, убогая, никому не нужная, ну и что? Будем считать, что это чудо!

Зеркало на шкафу было с трещиной, я долго смотрелась в него, стараясь найти в своем лице хоть что-то привлекательное, хоть что-то, достойное такого роскошного букета, но на меня по-прежнему смотрел жалкий пучеглазый лягушонок.

— Эх, ты, уродина, — усмехнулась я, повернулась к столу и закричала от ужаса: мои розы превратились в черный ссохшийся веник.

Они завяли прямо на глазах, мгновенно, жутко, как будто их отравило чье-то зловонное дыхание!

Я выскочила из комнаты и опрометью бросилась по коридору, сама не зная куда. Волею судьбы я чуть не сбила с ног Якоба Тиманского (хорошо, что не самого принца Антуана!). Этот белокурый гигант, которым я всегда любовалась и была полна к нему всяческих симпатий, потому что ничего о нем не знала, поднял меня за шиворот как котенка и брезгливо спросил.

— Ну? В чем дело?

Я болтала в воздухе ногами, воротник впивался в шею. Унижение было сильнее ужаса! Я сразу опомнилась.

— Пустите, ваша светлость! У меня завяли розы!

— Что? У тебя, маленькая дрянь, завяли розы?

Я завыла от унижения и от безвыходности. Я отчетливо поняла, что теперь каждый в этом дворце может издеваться надо мной как хочет! Где ты, моя добрая королева?!

— Пу-у-сти-те!!!

— Тьфу! — сказал Якоб и отшвырнул меня в другой конец коридора, — только еще попадись мне под ноги! — и больше не обернулся.

Его шаги смолкли. Я опомнилась. Я окаменела. С меня на сегодня было достаточно.

Дверь своей комнаты я открыла зло. Без страха. Цветы совсем почернели. Я выбросила их прямо в окно. Пусть тот, кто принес, подавится ими! А я не боюсь. Меня не запугаешь какими-то дохлыми розами! И не нужны они мне! Зачем лягушке розы?

Уже потом, остыв и немного успокоившись, я поняла, что это было предупреждение. Меня выгоняли из дворца, теперь в этом не было сомнений. А если это так… значит, я действительно что-то знаю. Или кто-то думает, что я знаю. Обидно, что я ничего не помню! Зима, удар по голове, ледяная вода, холод, боль, кошмар… Но неужели я, маленькая прачка Жанет, умудрилась в той прошлой своей жизни попасть в историю, в которой замешана сама королева?!

Надо расспросить мать и сестер. Хотя, если б они что-то знали, давно бы проболтались!..

Начало смеркаться. Я поправила волосы, пристегнула к платью свежий воротник и решительно отправилась на половину принца.

Зарих расхаживал по гостиной в рубашке на выпуск и в домашних туфлях с загнутыми носами. Он читал письма, целая куча которых лежала на диване, и которые скопились, наверно, за целый месяц его отсутствия. Меня он сразу и не заметил.

Я застыла в дверях, таких огромных, что любой бы на их фоне почувствовал себя букашкой, и старалась справиться с волнением.

Через минуту принц бросил лист, который читал, на пол и повернулся ко мне.

— Пришла?.. Ну, говори, я слушаю.

Трепетать и бояться мне надоело, ох, как надоело!

— Можно мне сесть? — спросила я.

Зарих удивленно поднял брови.

— Действительно, — усмехнулся он, — почему бы тебе не сесть? — и артистично указал рукой на огромное красное кресло, — прошу!

Я села на самый краешек, потому что если б я села глубже, мои ноги не доставали бы до пола. Рядом на столе стояли подносы со всякой снедью, особенно вкусно пах пирог с грибами и луком.

— Угощайся.

— Спасибо, я сыта…

— Тогда рассказывай.

Он сел напротив и устало откинулся на спинку кресла.

— Ваше высочество, — начала я решительно, — я не считаю себя сумасшедшей…

— Черт возьми!

— Прошу вас, не смейтесь!

— Я слушаю, слушаю…

Только сильная тревога не давала ему рассмеяться надо мной до слез. Я была нелепа, и заявление мое было нелепо, но по-другому я сказать просто не могла.

— Ваше высочество! То, что я знаю о королеве, и то, что о ней говорят все остальные — это вещи несовместимые.

— Ты не знала ее раньше.

— Да. Но в любом случае человек не может так измениться! Одно дело, когда человек просто раскаялся в своих грехах и замаливает их, и другое — когда он превращается в свою противоположность. Если б она только раскаивалась! Я могу вам сказать, ваше высочество: она всё время чего-то боялась. Не странно ли? Разве можно было запугать вашу властную матушку? Она вздрагивала от шагов за спиной, она плакала по ночам, я слышала! Она позволяла на себя кричать, это я тоже слышала. А глаза? Вспомните, какие были у нее глаза!

— Ты хочешь сказать…

— Что та, что подобрала меня в Приюте Святого Робина — совсем другая женщина. Или я в самом деле сумасшедшая.

— А где же, по-твоему, настоящая королева?

— Этого я не знаю. Но вот, что она сказала перед смертью: "Королева меня отравила". Понимаете? Королева отравила! Не могла же она так сказать о самой себе?

— Ты одна это слышала?

— Нет. Еще господин Ромьо, но он считает, что это предсмертный бред.

— Конечно, бред.

— Ваше высочество, вы мне не верите?