Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)

https://pp.vk.me/c630016/v630016347/31008/bj7GPC9EYao.jpg

(1)**Бушприт, бугшприт** — горизонтальное либо наклонное рангоутное древо, выступающее вперёд с носа парусного судна. Предназначен для вынесения вперёд центра парусности, что улучшает манёвренность судна.

(2)**Фок-мачта** — первая, считая от носа к корме, мачта на судне с двумя или более мачтами.

(3)**Туз, тузик** — самая малая из судовых шлюпок; имеет одного гребца, который действует одновременно двумя веслами; служит для переезда на берег, когда судно стоит вблизи последнего; имеет легкую конструкцию и длину менее 3 метров.

(4)**Уключина** — металлическая двурогая вилка для упора весла на гребных судах.

(5) **Лот** — прибор для измерения глубины воды.

========== Глава 2 Йонсу I ==========

Комментарий к Глава 2 Йонсу I

https://pp.vk.me/c633825/v633825565/1997b/m8EXtd8SIJk.jpg карта

Смерть страшна, но еще страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрешь.

А. П. Чехов

Ледяные воды Риорре обмывали материк с севера, сковывая берег многовековой блестящей коркой. Горная цепь защищала от холода и ветра земли Империи Света, принимая весь удар суровой зимы на себя. Предгорья были покрыты сверкающими под солнцем шапками снега, но даже сейчас, когда извилистые тропы перевалов, ведущие к Палаис-иссе, были занесены метровыми слоями мириадов снежинок, непогода не могла спуститься к устью Сёльвы. Её долину покрывал безбрежный покров ярких южных цветов, буйно разросшиеся кустарники и редкие деревья, ближе к северу превращавшиеся в густые хвойные леса.

Cёльва брала своё начало в снежных шапках гор, в вечной мерзлоте долин. Воды предгорья были изысканно холодны, но ближе к середине своего длинного пути к равнинам наполнялись теплом. В реке всё чаще мелькали тени живых существ: от обычных рыбёшек и юрких водных змеек до речных чудовищ, рассказы о которых, как сказка, передавались из поколения в поколение. Гордая и непокорная ─ вот какая она была. Не проходило и пары лет, как толща воды, словно не терпя никаких оков, сносила все наведённые через неё мосты и окатывала холодом города и деревни, находящиеся у берегов. Обычно это происходило после особо суровых снежных зим, бывших не редкостью в северных землях Империи Света.

У одного из многочисленных притоков Сёльвы, самого полноводного, раскинулись крепостные стены большого замка. Замок носил гордое имя Анлос, что на старом северном наречии значило «Радужный», и являлся главнейшим городом-крепостью Империи Света. Семь разноцветных башен были связаны широкими застеклёнными переходами, между которыми тянулись террасы с искусно разбитыми садами. В Анлосе всегда жарко пригревало солнце, не спасал даже холод, что шел от реки, протекавшей рядом. Между аккуратными дорожками из камня расстилались зеленые лужайки с пятнами клумб. Цветы замка Анлос, его гордость, продавались по всей Империи Света. С искусственных каменных порогов срывались в гранитные ложа ручьи, стекая в круглое озеро с кристально-чистой водой. По берегам, меж зарослей трав, важно прохаживались цапли с белоснежным оперением, в густой листве кустарников прятались сладкоголосые пташки. Птицы очень любили столицу Империи Света и покидали её только в самые суровые зимы.

Густые кустарники, покрытые мелкими белыми цветами, скрывали от чужих глаз, и в парках было приятно отдыхать в полуденную жару. На насыпных холмах, чьи вершины венчали нагромождения камней, уложенные в причудливые пирамиды, также росли белые цветы. Меж кустарников стояли резные деревянные скамьи, скрываясь под тенями деревьев. В столь ранний час парк был пуст. Замок спал: его жители мирно дремали в башнях.

На односпальной кровати одной из опочивален лежала женщина. Ее длинные золотистые волосы рассыпались по подушке. Йонсу спала, положив руку под голову. В комнате она была одна; в закрытое окно бились гибкие ветви деревьев, листья которых уже начинали желтеть. Снаружи доносилось пение птиц. Одна из пичужек, подлетев к окну, села на выступ камня и начала деловито стучать клювом по оконной раме, вытаскивая занесенных в пазы насекомых. Монотонный стук клюва и разбудил девушку.

Йонсу, потянувшись, открыла глаза. Было раннее утро, солнце только-только выглянуло из-за гор Мийэрдина, освещая долину Сёльвы. В комнате было жарко ─ женщина подошла к окну, открыла его, впуская влажный тёплый воздух. Птица улетела. Все спали, и на улице не было никого. Прекрасное утро. Ранняя-ранняя осень. Цветы начинали распускаться от прикосновения солнца, маленькие садовые феи, весело пища что-то на своём языке, плескались в искусственном озере, фонтанчиках, пользуясь тем, что их никто не видит. Воздух пах лавандой, как и вчера, как позавчера…

Каждое утро Йонсу Ливэйг сама седлала очередную изящную кобылку и мчалась прочь из Анлоса, к холодным пикам северных гор, к зимней свежести. Сколько лет она уже делала это? Йонсу потеряла счёт годам своего заточения в столице. Менялись только лошади. Женщина любила смотреть сверху на широкую зелёную долину, на реку, на блеск Аэрмиссе далеко на юге, на западные горы, покрытые снегом, на восточный горный хребет с острыми шпилями вершин, на далёкий Аливьен-иссе, блестевший золотыми куполами своих башен. Слушать хруст снега, журчание водопадов во льдах, завывание ветра в горах. Эти моменты жизни были ей дороже всего. Длинной жизни, пострадавшей от бесчисленных войн.

Итак, новый день.

Когда Йонсу вышла во двор, цветы уже распустились: белые и ярко-жёлтые, гладкие и махровые, растущие в соцветии и в гордом одиночестве. Голубой диск солнца, прогоняя не желавшие уходить звёзды за горизонт, заставлял гореть разноцветные купола замка и полупрозрачные переходы, превращая Анлос в слепящее глаза великолепие. Даже камень, из которого он был сотворён, горел. Пробегая мимо фруктового дерева, женщина сорвала ярко-оранжевый плод ─ подарок Элли. Становилось всё жарче: несмотря на то, что Йонсу была в тонкой рубашке из льна и бриджах из тонкой кожи, она ждала, когда же окунётся в холод северных лесов, куда на протяжении десяти лет звало сердце. В сумке лежал зимний плащ на подкладке из меха, перчатки, сапоги и жилет из плотной шерстяной вязки.

У храма Альфираци она остановилась. Храм звезды блаженства стоял отдельно от самого замка: к нему вел высокий мост через Сёльву. Белые стены здания были высоки, скрывали внутренний двор и башни. Йонсу никогда не была в нём: заходить в храм строго воспрещалось всем, кто не являлся адептом звезды. Женщина вздохнула. В юности ей говорили, что храм Постериоры, звезды пустоты, принял бы её, но Йонсу не хотела прятать свою жизнь за стенами храма, находящегося на крайнем востоке. Её сила ─ её проклятие.

Конюшня находилась за пределами замка, у самой реки. Опрятное здание из камня и древесины, с белеными стенами выходило открытыми воротами на мощеную дорогу, что вела к ферме, раскинувшейся среди садов из плодовых деревьев. У небольшой запруды, огороженной для нужд фермы, размещалась пасека на несколько десятков ульев. У длинных хлевов в загородках паслись тучные коровы и обросшие шерстью овцы. На пастбище за садами медленно бродили стреноженные лошади и мирные тугги, гигантские мохнатые полубыки с шестью лапами. У запруды громко гоготали гуси и хищные зубастые утки. Каких только забавных существ ни привозили со смертных планет, находящихся за Гранью.

В Империи Света ничего не менялось. Никогда и ничто. Идиллия тянулась вечно, заставляя жителей растворяться в сладком безразличии.

Подойдя к конюшне, женщина открыла двустворчатые дверцы и вошла в помещение, пахнущее сеном и лошадьми. Вдоль стен располагались просторные стойла. Лошади, узнав Ливэйг, которая была на конюшнях частой гостей, высовывали головы над загородками и ржанием привлекали к себе внимание в надежде на угощение. Йонсу поздоровалась с каждой. Дойдя до противоположного конца, женщина остановилась у стойла, над дверцей которого высунула свою гибкую шею Элли. Белоснежная кобылка приветствовала её нетерпеливым ржанием. Йонсу потрепала заплетённую в косу гриву. Ей всегда нравился белый цвет.