Время Крылатых(СИ)

блестевшую в зарослях рогоза.

- А брод?

- Тут где-то был.

Подавив вздох, Рохом поплёлся вслед за медведем и вскоре по щиколотку увяз в топкой

грязи.

Речушка Гунар оказалась мелкой, но с осклизлым дном и берегами покрытыми жирной

чёрной грязью.

- Огней нет.

Огороженный щербатым частоколом посёлок был погружён в темноту.

Гризли кое-как отряхнул налипшую на чукаши грязь и с бердышом наперевес прокрался к

воротам.

- В спячку залегли, что ли? - растерянно проворчал он.

Ворота оказались не запертыми, а двор за ними пуст.

Рохом насчитал десяток крепких вросших в землю, чуть ли не по самые крыши изб, два

больших дома на сваях, и четыре землянки. Всё выглядело не жилым.

- Смотри, не провались! - медведь с беспокойством наблюдал за Рохомом, который

вскарабкался на просевшую крышу избы. Барс потянул на себя осклизлую от плесени

дранку. В нос ударил запах давно брошенного жилья.

- Все в наёмники подались? - спросил он Перка.

Медведь не ответил. Подойдя к добротной с виду землянке, Перк постучал в дверь рукоятью

бердыша. Никто не ответил. Тогда гризли просто высадил её одним ударом.

- Перк! - Рохом втянул голову в плечи, - Ты озверел?!

- А тут сухо, - как ни в чём ни бывало отозвался медведь, - И очаг есть... Давай посидим,

пока дождь не закончится.

- Он не скоро закончится. - проворчал барс. Слезая с крыши, он бросил взгляд на

пузырящуюся лужу, - Я думал, тебе надо спешить?

- Послезавтра, к полудню, я должен быть в Рамире. - Перк уже во всю хозяйничал в чужом

доме, - Впрочем, Фархада вряд ли сильно огорчит моё отсутствие. А вот я огорчусь, если

сейчас же не подогрею себе бурна. Ого! Хворост сухой!

Рохом лишь пожал плечами. Ему вообще некуда было спешить, никто нигде его не ждал. Ни

в Рамире, ни дома...

Войдя в землянку, барс поднял лежащую на полу дверь и бережно прислонил её обратно к

косяку.

- Что ж. - выдавил он, рассматривая заросший серой плесенью сруб, неровный земляной пол,

да ворох заячьих шкур, в углу, вместо постели, - И на том спасибо, неизвестный хозяин.

Медведь подошёл к очагу, снял решётку и ковырнул пальцем холодную золу.

Рохом отобрал пяток не слишком линялых шкур, постелил их возле очага и принялся

устраиваться на ночлег.

- ... ещё можно жить, - рассуждал Перк, раскладывая в очаге хворост, - вот лес, к востоку от

пяти холмов, там вообще болото.

Лязгнуло огниво, темноту рассёкла весёлая оранжевая искра.

Вскоре, огонь жадно лизал железную решётку, на которой стоял большой глиняный горшок

с бурном. Горшок Перк нашёл в землянке и привёл его в относительно пристойный вид,

помыв под дождём.

- Моя берлога такой же стала спустя месяц, как от меня Марта ушла. - пристанище

располагало к невесёлым воспоминаниям.

- Прямо, через месяц! - угрюмо вздохнул барс, - Да через три дня твоей берлогой кротов

пугать можно было.

- Неправда! - устало возразил Перк, - Тогда ко мне ещё Дойра заходила!

Рохом поёжился - от сырости даже его мех не спасал и осторожно потрогал стоящий на

решётке горшок.

Дойра...

Рохом знал горалиху очень давно. Ещё с той поры, когда он жил с родителями у самой

границы ледника, на горе Ургау. Рохому едва исполнилось восемь лет и он ещё не

отваживался на дальние охотничьи скитания. Ему казалось, что родную гору он знает вдоль

и поперёк, однако в тот пасмурный зимний день его угораздило заблудиться. Пересидев

внезапный ночной буран в ледяной трещине, с рассветом, когда ветер утих, а из-за склона

величественной Таргау, показалось солнце, Рохом побрёл через замёрзшее горное озеро,

давясь на ходу, сырым, полуощипанным кекликом. Сперва барс учуял дым, и тёплый запах

жилья, и лишь потом, заметил заваленную снегом маленькую хижину, построенную из

плоских камней, на самом берегу озера. С этого времени он довольно часто гостил у

гостеприимной и почему-то всегда печальной горалихи, неизменно находившей для

молодого охотника чашку подогретого бурна и миску просяной каши. Так продолжалось

несколько лет, пока о Дойре не узнали родители. Рохом так и не понял причину их тревоги,

но причина видимо была, ибо лишь крайняя нужда заставит семейство снежных барсов

переселиться на другую гору. Рохому, понятное дело, ничего объяснять не стали.

- Как вышло, что она живёт одна?

- А? - от неожиданности Перк расплескал бурн. Угли в очаге сердито зашипели. - Я думал

ты спишь уже.

- Почему Дойра живёт одна? Ну, мы-то понятно... А она?

- Её муж погиб в битве при Калее, вроде. - пожал плечами гризли.

- По-моему никакого мужа у неё не было.

- Лично мне Дойра сказала, что она вдова.

- А мне козёл Хуперт сказал, что если на рассвете в мышиную нору плюнуть...

- Пошёл ты, Рох!

Дверь, которую Рохом заботливо прислонил к косяку, вдруг с грохотом упала, угодив

медведю по лодыжке.

Барс одним прыжком отлетел в тёмный угол, и обнажил меч.

За порогом землянки настороженно сверкнули две пары глаз.

- Скаге не понравится сломанная дверь... - негромко произнёс низкий глухой голос.

- Мне тоже не понравилась сломанная нога, белка мочёная! - рявкнул гризли, растирая

ушибленную лодыжку - Мы квиты!

- Однако, - продолжал голос, за пару кружек горячего бурна и кусок хлеба с крольчатиной,

мы убедим Скагу, что дверь сломалась сама.

- Выйди на свет! - приказал неизвестному Рохом.

- Ножик свой спрячь, тогда выйду.

Рохом, помедлив, убрал меч в ножны.

К очагу не спеша приблизились два волка. Старый и молодой.

Первый, рослый и широкоплечий, с серебристым от седины мехом, остановился в двух

шагах от очага. Взгляд его скользнул по лежащему на коленях гризли бердышу, мешкам и

остановился на дымящемся горшке.

- Из Рамира?

- Оттуда. - нехотя ответил медведь, - Дверь закройте...

- Закрой, Сварт.

Второй волк оказался невысоким худощавым подростком лет десяти, с тёмной гладкой

шкурой и недобрым, настороженным взглядом.

- Бальдир, - коротко представился пожилой волк, отряхивая влагу со своего светло-серого

загривка, и развязывая пояс длинного кожаного плаща, - со мной Сварт, мой сын.

Волк стянул с плеч заляпанный тиной и ряской плащ. Под плащом оказалась бобровая хурка,

одетая поверх рубахи из тонкой серой замши. Постелив на полу несколько заячьих шкурок,

Бальдир устроился на них поудобнее и протянул руки к огню. Рядом, стараясь держаться в

тени, примостился Сварт. На молодом волке была серая кожаная рубаха, отделанная оленьим

мехом, какие обычно носили местные охотники.

- Что в Рамире? - спросил Бальдир, потирая замёрзшие ладони.

- Пьянки да мордобой, как и раньше. - ответил Перк, нарезая своим старым ножом хлеб, -

Давайте ваши кружки. Рохом, плесни им бурна.

- Может, ты Альма знаешь? - волку явно хотелось поговорить, но как себя вести с

нежданными гостями он пока не знал, - Жив ли он?

- Альм жив. - сдержанно кивнул гризли, протягивая волкам угощение, - Он у Норха в деце. В

прошлом месяце с ним южную галерею стерегли.

- Из моего посёлка. - прожевав хлеб с мясом, промолвил Бальдир, - Хороший рыбак. Да у нас

плохих и не было...

- Что же с ними стало? - спросил Рохом.

- То же, что и с вами. - Бальдир бережно собрал в ладонь просыпавшиеся на хурку крошки, -

С тех пор, как Гайл с братьями воевать отправились, все как будто спятили. Кто в наёмники

к Мигросу, кто в дружину к Аресу, кто в разбойники...

- Кто такой Арес? - переспросил волка Рохом.

- Олень.

- Мигросова подстилка. - проворчал из тени Сварт.

- Эй! - прикрикнул на сына Бальдир, - Сейчас пол мордой выскоблишь!

- Да ладно! - осклабился гризли, - В крепости и не такое услышишь о правителях наших! Так