Выкорчеванная (ЛП)

Сокол промолчал, и Дракон неспешно поднялся из кресла. Вокруг него зал внезапно с пугающей скоростью потемнел, повсюду расползлись тени, выпившие свет волшебных светильников и высоких свечей. Он спустился с возвышения, и каждый его шаг, один за другим, прозвучал глухим сотрясающим ударом огромного колокола. Принц Марек с Соколом помимо воли попятились назад, первый схватился за рукоять меча.

— Если я пал перед Чащей, — произнес Дракон, — то на что вы здесь надеялись, в моей Башне?

Сокол уже свел руки вместе, сложив большие пальцы и указательные треугольником, и что-то чуть слышно пробормотал. Я почувствовала бурление формирования его заклинания, и сквозь пространство, очерченное его руками, начали сверкать тонкие лучики света. Они метались все быстрее и быстрее, пока не охватили весь импровизированный треугольник, и словно это дало какую-то искру, все его тело окуталось белым пламенем. Он развел в стороны горящие белым потрескивающим пламенем руки, с которых дождем сыпались на пол искры, словно готовился к броску. Это заклинание вызывало то же ощущение голода, что и у очагового дерева в середине, словно оно хотело поглотить даже сам воздух.

— Triozna greszhni, — произнес Дракон, слова резанули слух, и пламя опало подобно оплывшим свечам. Через зал просвистел порыв холодного ветра, охладив мою кожу, и пропал.

Застыв, они уставились на него… но тут Дракон широко распахнул руки:

— К счастью, — сказал он своим обычным, резковатым тоном, — я даже близко не оказался настолько бестолковым, как вы себе представляли. Так, что вам повезло. — Он повернулся спиной и поднялся к креслу, тени разбежались от его ног и попрятались. Свет снова зажегся. Я отчетливо видела выражение лица Сокола — он вовсе не был благодарен — оно было ледяным, его рот вытянулся и сжался в прямую линию.

Полагаю, он порядком устал считаться вторым чародеем Польни. Мне даже приходилось кое-что о нем слышать. Его имя часто упоминалось в песнях о войнах с Росией, хотя, разумеется, в нашей долине барды почти не пели о других волшебниках. Мы все больше хотели услышать о Драконе, о нашем чародее, господине, и услышав, чувствовали гордость и удовлетворение — все же, он был наимогущественнейшим волшебником страны. Но раньше я не задумывалась, что это значит. Проведя слишком много времени наедине с ним, я забыла о своем страхе перед ним. Сейчас последовало внушительное напоминание — как легко он смял заклинание Сокола. Пред такой силищей как он должны трепетать даже короли и другие чародеи.

И, должна заметить, принц Марек был доволен этим напоминанием не больше Сокола. Его рука не отпускала рукоять меча, а лицо ожесточилось. Но он вновь смотрел на Касю. Когда она сделала шаг из алькова наружу, я моргнула и постаралась удержать ее, но она пошла к нему навстречу через зал. Я проглотила предупреждение, которое хотела прошептать, потому что было поздно. Кася уже присела в поклоне, склонив золотистую головку. Она выпрямилась и открыто посмотрела прямо в его лицо, именно так, как я представляла на ее месте себя, всего несколько месяцев тому назад.

— Сир, — ничуть не заикаясь обратилась она. — Я знаю, что вы сомневаетесь на мой счет. Мне известно, что я выгляжу странно. Но все правда: я свободна.

В моей голове в отчаянной молитве прокручивались разные заклинания. Если он вытащит меч, чтобы угрожать ей… если Сокол только попробует поразить ее каким-нибудь заклинанием…

Принц Марек смотрел на девушку с мрачным выражением, решительно склонив голову:

— Ты была в Чаще? — спросил он.

Кася кивнула:

— Меня утащили ходоки.

— Подойди и взгляни на нее, — бросил принц через плечо Соколу.

— Ваше высочество… — становясь рядом, начал было Сокол: — Совершенно очевидно, что любые…

— Прекрати, — сказал принц резким как нож тоном. — Мне он нравится не больше твоего, но я притащил тебя сюда не ради политических дрязг. Взгляни на нее. Она осквернена или нет?

Сокол промолчал, нахмурившись. Он был уязвлен.

— Любой, кто провел в Чаще ночь, заведомо…

— Она о-сквер-не-на? — повторил принц, четко и твердо произнеся каждый слог. Сокол медленно повернулся и посмотрел на Касю. Действительно посмотрел, впервые, и его брови медленно поднялись в недоумении. Едва смея надеяться и все равно надеясь, я посмотрела на Дракона. Если только они прислушаются…

Но Дракон не смотрел в мою сторону и даже на Касю. Он смотрел на принца, и его лицо было мрачнее тучи.

Сокол немедленно приступил к проверкам. Он потребовал у Дракона эликсиры из его запасов и книги из его библиотеки — за всем этим Дракон без возражений отправил бегать меня. Все остальное время волшебник приказал мне оставаться в кухне. Сначала я решила, что он пытается избавить меня от созерцания ужасных испытаний, вроде тех, которым он подверг меня, когда я вернулась из Чащи, отнимающих дыхание. Даже находясь в кухне я слышала произносимые заклинания и потрескивание волшебства Сокола, струящегося где-то над моей головой. Оно стучалось в моих костях как отдаленные барабаны.

На третье утро я случайно увидела свое отражение в стенке огромного медного чайника и поняла, что представляю собой сплошной беспорядок. Я даже не подумала о том, чтобы наколдовать себе новой одежды, слыша возню наверху, все свои мысли и беспокойство я сосредоточила на Касе. Не удивительно, что я собрала все, что только можно: пятна, потеки, слезы, но мне было все равно. Однако Дракон ничего не сказал. Он больше одного раза спускался вниз, объясняя, куда сходить и что принести. Я смотрела на отражение, и когда он в следующий раз спустился вниз, буркнула:

— Ты что, прячешь меня?

Он помолчал, застряв на нижней ступени, и ответил:

— Разумеется, идиотка, я стараюсь держать тебя подальше от них.

— Но он даже не помнит, — сказала я, имея в виду принца. Повис тревожный вопрос.

— Вспомнит, дай только шанс, — ответил волшебник. — Для него это слишком важно. Не путайся у них под ногами, веди себя как обычная служанка и не используй волшебство нигде, где могут тебя увидеть Соля и принц.

— С Касей все в порядке?

— Настолько, насколько возможно. Пусть тебя это не тревожит. Теперь ей очень сложно навредить, а Соля не полный тупица. В любом случае, он отлично понимает, чего добивается принц, и изо всех сил старается ему это предоставить. А сейчас ступай и возьми три флакона соснового молочка.

Что ж, я не знала, чего добивался принц, и мне не хотелось, чтобы он своего добился, чем бы это ни было. Я сходила в лабораторию за сосновым молочком: его Дракон добывал из сосновых иголок, которые в результате его манипуляций выделяли похожую на молоко жидкость совершенно без запаха. Когда он попытался научить меня этому способу, у меня вышел лишь липкий вонючий комок иголок в луже воды. Сосновое молочко было необходимо чтобы задержать волшебство в теле, и входило в состав почти каждого целебного эликсира, а так же в зелье окаменения. Я доставила пузырьки в большой зал.

По центру помещения в середине двойных импровизированных кругов, образованных рассыпанной солью, смешанной с мелко растертыми травами, стояла Кася. На ее шею они помести тяжелый ошейник, вроде бычьего ярма из вороненного железа, инкрустированного серебряными надписями заклинаний. Ошейник цепями соединялся с кандалами, в которые были закованы запястья девушки. У нее на было даже стула, чтобы присесть, а под тяжестью этого ярма она должна была склониться до земли, но Кася легко стояла прямо. Когда я вошла в зал, она чуть улыбнулась мне, давая понять: «Со мной все в порядке».

Сокол выглядел куда более уставшим, чем она, а принц Марек, широко зевая, тер лицо, хотя он всего лишь был сидящим в кресле зрителем.

— Оставь там, — не обращая на меня внимания, сказал мне Сокол, махнув рукой на свой заваленный вещами рабочий стол. Когда я задержалась, сидевший на своем троне Дракон бросил на меня острый взгляд. Я молча поставила пузырьки на стол, но не ушла совсем. Я вернулась ко входу в зал и осталась понаблюдать.