Великая Ордалия (ЛП)

— Ты знаешь моего отца, — молвил дунианин, голосом столь же сильным и мелодичным, как сама истина. — Его имя Анасуримбор Келлхус …

Друз Ахкеймион  отступил, конечности его сделали этот шаг сами собой. Он споткнулся и в буквальном смысле  рухнул на собственную задницу.

— Скажи мне… — молвил абсурд.

Вчера старый волшебник стремился спасти мир от погибели.

— Сумел ли он постичь Абсолют?

1 — Примечание редактора

В оригинале The Great Ordeal, автором, для описания Знака Силя, применена латино/англоязычная транслитерация: «две противопоставленные S, сцепленные или сплетенные с V». Мы сочли возможным уйти от использования в нашем переводе подобной версии передачи образа. Едва ли Нау-Кайюти или Ахкеймион читали Сенеку или Шекспира, чтобы применение латиницы в описании Знака выглядело актуальным — да ещё в переводе на русский язык. Тем более, что мы практически на сто процентов уверены в том, что именно имел в виду автор. Знак Силя достаточно хорошо знаком тем, кто хоть немного сталкивался с восточнохристианской иконографией и гностическими апокрифами. Это сцепленные и соединенные в единый символ литеры Альфа и Омега — Начало и Конец. Символ Бога. Только в ихоройском варианте он перевернут с ног на голову. Всё, в общем то, довольно логично — легионы Консульта идут в сражение под богохульными знаменами, сообщая врагам, что они ведут войну против Господа и намереваются низвергнуть Его. Посему мы сочли возможным описать данный символ несколько иносказательно, но с применением некоторых элементов бэккеровского «лора».  В частности, змеи Гиерры (они, например, вытатуированы на запястье Эсменет) действительно напоминают две противопоставленных английских S, а символ рогатой бычьей головы это отсылка к финикийской букве алеф (голова быка), которая перешла в греческий алфавит и известна нам как альфа или русская А. В инхоройской версии, напоминаю, символ, как и, соответственно, литеры в него входящие, перевернуты вверх ногами.

Для наглядности, Знак Силя (в нашем воссоздании) представлен выше — в шапке страницы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Момемн

          Там нашел его нариндар и убил уколом отравленной иглы в шею за ухом. Весть об этом разошлась по всей Империи, и населявшие её народы с великим удивлением  узнали, что Аспект-Императора можно  лишить жизни в его собственном саду. За какую-то пару недель гнусное убийство cделалось исполнением пророчества, и  никаких действии против Культа Четырехрогого Брата предпринято не было.  Весь Мир хотел, чтобы об истории этой было забыто.

                                                                 —Кенейские анналы, КАСИДАС

О нансурцах сказано, что они боятся своих отцов, любят своих матерей и доверяют собственным отпрыскам, но только пока  боятся своих отцов.

Династия Десяти  Тысяч Дней, ХОМИРРАС

Начало Осени, 20 Год Новой Империи (4132 Год Бивня), Момемн

— Неееет… — Взвыл падираджа .

Маловеби застыл, вглядываясь в тесное сумрачное нутро большого шатра, сделав лишь три шага внутрь его, как того требовал протокол. Фанайал стоял возле собственного ложа, взирая на предсмертные судороги своего кишаурим,  Меппы — или Камнедробителя, ибо таким именем называли его люди. Падираджа,  всегда казавшийся стройным и моложавым, перешагнув за полсотни лет, несколько разжирел. Псатма Наннафери устроилась неподалеку на обитом парчой диванчике, её темные глаза поблескивали ртутью на самом краю полумрака. Взгляд её не разлучался со скорбящим падираджей, отвернувшим от неё свое лицо — похоже, что преднамеренно. Она смотрела и смотрела, сохраняя на лице выражение неподдельного ожидания и полного лукавства пренебрежения, как ждут продолжения прекрасно известного сказания о самом презренном из негодяев. Выражение это заставляло её выглядеть такой молодой, какой она и должна была казаться.

Блестящие края и поверхности проступали сквозь всеохватывающие тени, напоминая о доле добычи, захваченной падираджей  в Иотии. Обожженная  в огне посуда. Груды одеяний. Крытая  парчой мебель. Начинавшееся от ног адепта школы Мбимайю пространство, казалось как будто бы замощенным этими частями целых предметов, сором, вмурованным в ткань Творения…

Такова была сцена, посреди которой прославленный Фанайал аб Каскамандри обозревал собственную судьбу.

— Нееет! — Крикнул он, обращаясь к распростертому на ложе телу. Два ятагана Фаминрии на черно-золотом знамени его народа и его веры  были сброшены на пол, и в полном пренебрежении стелились под ноги ещё одним награбленным ковром. Белый конь на золотой  ткани, знаменитый стяг Койаури, которым Фанайал пользовался как личным штандартом, свисал с древка потрепанным и обгоревшим в той самой битве, в которой пал Меппа…

Маловеби уже слышал негромкие голоса диких фанайаловых пустынных кочевников, бормотавших друг другу и перешептывавшихся между собой. Они говорили, что дело это совершила шлюха-императрица.  Женщина Кусифры  сразила последнего кишаурим…

— Что они скажут? — со своего дивана проворковала ятверская ведьма, не отводившая глаз от падираджи. — насколько ты можешь доверять им?

— Придержи  свой язык, — буркнул Фанайал, неловко, словно повиснув на каких-то крюках, склонившийся над павшим кишаурим. Падираджа поставил всё на человека, который сейчас умирал на шелковых покрывалах — все милости, которые даровал ему его Бог.

Неясно пока было лишь то, что случится потом.

Маловеби был в Зеуме знаком с подобными Фанайалу душами, полагавшимися скорее на предметы незримые, чем на видимые, творившими идолов по своему невежеству, дабы  возжелать и назвать своими те пустяки, которыми почему-то стремились обладать. С  самого начала своего восстания — уже больше двух десятков лет! — Фанайал аб Каскамандри противостоял Анасуримбору  Келлхусу. Муж не может не мерить себя мерой своего врага, и Аспект-Император в любом случае был противником никак не менее, чем…  внушительным. И  Фанайал подавал себя в качестве  священного противника, избранного Героя, назначенного судьбой стать убийцей жуткого Кусифры, Света Ослепительного, Демона, переломившего хребет собственной веры и собственного народа. Он поставил перед собой цель, которой можно было добиться только с помощью удивительной  силы его Водоноса.

Невзирая на своё тщеславие, старший сын Каскамандри и в самом деле являлся вдохновенным  вождём. Однако Меппа был его чудом, Второй Негоциант понимал это. Последний  кишаурим. Без него Фанайал и его пустынное воинство едва ли было способно на нечто большее, чем осыпать ругательствами циклопические стены, защищавшие его врагов, императорских заудуньяни. Это Меппа покорил Иотию, а не Фанайал. Воинственный сын Каскамандри мог взять штурмом лишь не защищенный стенами город.

Оставшись без Меппы, Фанайал не мог надеяться на то, что ему удастся захватить столицу Империи. И теперь попал в западню, расставленную ему фактами и честолюбием. Чудовищные черные стены Момемна были неприступны. Он мог торчать возле них, однако прибрежный город нельзя принудить голодом к капитуляции. А сельский край становился всё более и более враждебным к нему. При всех своих горестях нансурцы не забыли выпестованную поколениями ненависть к кианцам. Даже пропитание его пестрой армии давалось Фанайалу трудом всё большим и всё более кровавым. Неизбежным образом росло число дезертиров, особенно среди кхиргви. И если императрица созывала колонны и перемещала их, войско фаним неумолимо сокращалось. Возможно, Фанайал еще мог одержать в открытом поле победу над армией императорских заудуньяни. Впрочем,  самопожертвование Меппы стало причиной смерти внушающего почтение Саксиса Антирула; однако всегда найдется какой-нибудь дурак, который возглавит имперские силы вместо экзальт-генерала. Так что падираджа-разбойник ещё мог сотворить вместе с остатками своего пустынного воинства очередную из чудесных побед, прославивших его предков…