Клинок Сариолы

На следующее утро Эвальд поднялся чуть свет, по велению Алая. Он наполнил большую бочку водой из колодца, затем наколол дров для очага. После этого хозяин отправил его вместе с поваром на рыночную площадь закупить овощей и мяса. Повар, которого звали Кахи, долго торговался с каждым крестьянином, энергично жестикулируя и иногда резко вскрикивая. Эвальд взваливал закупленный товар себе на спину и молча следовал за поваром.

— Можешь передохнуть, — сказал Кахи, когда всё необходимое было закуплено. Он протянул Эвальду горсть медных монет.

— Держи, это твоё.

— Я и не знал, что рабу полагается какая-то оплата, — удивился принц.

— Она ему не полагается, — рассмеялся Кахи. — Алай выделяет определённую сумму для закупок на рынке, но я торгуюсь и покупаю товар немного дешевле, а разницу присваиваю. А тебе я даю часть этих денег, чтобы ты молчал и ничего не говорил об этом Алаю.

— Не будет ли это считаться воровством?

— Конечно же, нет! Ведь мы зарабатываем собственным трудом. Но Алаю незачем знать об этом, чтобы у нас не было неприятностей. Никому не показывай эти деньги, лучше зарой их в своём сарае, а потом, когда их накопится достаточно много, сможешь выкупиться на волю.

— Это хорошо, — повеселел принц и положил деньги в карман.

Весь день он занимался разнообразной тяжёлой работой. Хозяин не давал ему ни минуты отдыха. Эвальд, хотя и был хорошо сложён и физически развит, не привык к рабскому труду, и это всё казалось ему сущим мучением. «Неужели теперь такими будут все мои дни? Ничего, я привыкну», — утешал он себя. Принц пересчитал деньги, полученные им от Кахи, и вычислил, что если повар после каждого посещения ими рынка будет давать ему такую сумму, то через три года у него будет достаточно денег, чтобы выкупиться на волю. Через три года! Свобода нужна была ему сейчас, чтобы продолжить поиски Элис.

Наступил вечер, и хозяин, сжалившись, разрешил Эвальду немного отдохнуть, сказав, чтобы он находился в харчевне на случай, если он вдруг понадобится для какой-нибудь работы. В зале шумели посетители. На улице стемнело, и на небе показалась луна.

— В Оуш-Тигаринте есть лунные зомби, господин Алай? — спросил принц.

— Есть, — ответил хозяин. — Но все они прячутся по своим углам, трусливо поджав хвост. Дело в том, что эмир приказал безжалостно истреблять всех, заподозренных в этой болезни. Для этого в лунные ночи по городу передвигаются большие отряды стражи. Только, мне кажется, эти стражники, — ещё большее зло, чем лунные зомби. Им дано право убивать любого подозрительного, ведут они себя крайне агрессивно, вызывающе, и неуважительно к людям. А вот, кажется, и они, нечистый бы их побрал всех до одного!

В харчевню вошло человек десять воинов в шлемах и кольчугах, вооружённых саблями и алебардами.

— Добрый вечер, почтенный Алай! — громко крикнул их предводитель, — Подавай на стол лучшей еды и вина мне и моим людям!

— Вы хотя бы заплатите мне за ужин? — спросил хозяин.

— Оплатой будет то, что мы будем охранять твоё почтенное заведение от лунных зомби, ночных разбойников, и прочих тварей, шляющихся тут по ночам!

— Тьху ты, — недовольно сплюнул Алай и приказал повару подавать на стол. Стражники расселись за столы, начали пить вино, громко кричать и смеяться. Эвальд скучал, сидя в углу зала. К его столу тихо подошла девушка и молча села напротив принца. Одета она была небогато, но слишком экстравагантно для добропорядочных женщин Оуш-Тигаринта. «Наверное, какая-нибудь шлюха ищет желающего плотских утех», — подумал Эвальд. Он молча смотрел на свою незваную гостью, стараясь скрыть своё отношение к ней, но та уловила в его взгляде тень укоризны.

— Хочешь развлечься, раб? — спросила она. — У рабов тоже иногда водятся деньжата.

Эвальд покачал головой.

— А ты, кажется, новенький? Я раньше не видела тебя здесь. Ты с севера, судя по твоему лицу.

— Алай купил меня вчера на рынке, — ответил принц. В его голосе прозвучала нотка брезгливости, и девушка уловила её.

— И ты, раб, тоже презираешь меня! Если бы ты знал историю моей жизни, ты бы не судил меня так строго. Меня зовут Наргис, — начала она свой рассказ. — Я родилась далеко отсюда, за морем, в большой дружной семье, жившей на крестьянском хуторе, на юге Империи. Мой отец и братья работали в поле, а я смотрела за домом и маленькими детьми. Я была помолвлена с парнем из соседней деревни и должна была выйти за него замуж. Всё шло хорошо, и я радовалась жизни. Но однажды на наш хутор попросился переночевать проезжий рыцарь. Был он красив и статен. Он улыбался мне, говорил красивые речи, и я влюбилась в него с первого взгляда. Однажды вечером на заднем дворе он схватил меня в свои объятия, и его поцелуи обожгли меня жаркой волной. Разум говорил мне, что надо кричать и вырываться, но тело влекло меня, и зов плоти оказался сильнее. Я тут же забыла, что должна хранить свою честь, и уступила ему. Всю ночь мы предавались безумной страсти, а утром я с ужасом представила себе, как я покажусь на глаза своим близким. И он предложил мне бежать с ним. Он клялся мне в вечной любви, обещал жениться на мне, говорил, что мы будем жить в роскоши в его замке и властвовать в его поместьях. Говорил он, что я, бывшая крестьянка, буду сказочно богата, и дана мне будет власть вершить судьбы многих. И я, очарованная, ослеплённая любовью и сладкими словами, потеряв всякий рассудок, последовала за ним. Мы бежали из нашего хутора. Он носил меня на руках, и каждый день мы предавались сладким любовным утехам, и я действительно верила, что он любит меня и готов сделать своей женой. Но прошло несколько дней, и мой спутник становился всё более грустным. Наконец, он признался мне, что у него уже есть жена, и мы должны расстаться. Я была убита горем, как он мог так поступить со мной! Он оправдывался, что потерял голову от вспыхнувшей страсти, и не ведал, что он творит, но теперь наступило отрезвление. Он сел на коня, и уехал, оставив меня, убитую горем, на солнечной дороге. Я решила вернуться домой, но весть о моём грехе уже разнеслась по округе. Отец проклял меня и приказал убираться с глаз. Он сказал, что он не хочет, чтобы в спину ему шептали, что он воспитывает шлюх, учит дочерей греху, и единственное, что он может сделать для меня из отцовской любви, так это не убить меня тут же. Мать и братья не хотели заступиться за меня, и мне ничего не осталось, как уйти, куда глаза глядят. Но дурная молва следовала за мной, отовсюду я слышала брань, насмешки, непристойные предложения, и ни один человек не желал протянуть мне руку помощи. Я пошла к морю, и уговорила лодочника перевезти меня на другой берег, потому, что не могла выдержать этого гнёта презрения. Затем, через какое-то время, я оказалась здесь, в Оуш-Тигаринте, одна, без родни, без денег. Но как выжить одинокой девушке? И я была вынуждена заниматься моим постыдным занятием, чтобы не умереть с голоду. О, как я хотела бы бросить его, чтобы вернуться на родину и жить как прежде…

— Ты стала жертвой обстоятельств, — сказал принц, растроганный её рассказом. — Все мы когда- нибудь совершаем ошибки. Если бы я мог это сделать, я бы помог тебе.

— Наргис! — закричал пьяный офицер стражников, — Иди сюда! Пора работать, шлюха!

Наргис обернулась и испуганно посмотрела на него. Тот выполз из-за своего стола и схватил её за платье. Материя затрещала, и платье разорвалось. Наргис вскочила, прикрывая наготу обрывками ткани.

— Оставь её, тварь! — крикнул Эвальд, схватил офицера за кольчугу и бросил его в угол харчевни. Офицер упал, с грохотом опрокинув стол.

— Как ты смеешь, раб! — прорычал он. Острое чувство опасности заставило Эвальда нагнуться, и тотчас в стенку рядом с его головой вонзился кинжал, брошенный кем-то из-за спины принца. Стражники бросились на него, всё произошло очень быстро. Несколько человек нависли ему на руки, в тусклом свете блеснуло лезвие алебарды. Принц закрыл глаза, ожидая холода стали, входящего в его тело, и боли, раздирающей внутренности. «Вот и всё, жизнь окончена. Какая бесславная смерть», — мелькнула в голове мысль. Раздался резкий металлический звон, и ничего не произошло. Руки, державшие его, разжались. Эвальд открыл глаза и увидел рядом с собой статного воина с обнажённым мечом в руке, которым он только что отбил удар алебарды, направленный в грудь принцу. Воин был немолод, даже немного грузен. Одет он был в очень богатую одежду из чёрного бархата, расшитого золотыми нитями. Его лицо с тонкими щегольскими усами показалось принцу знакомым. Ах да, он же видел его вчера нарисованным на стене рыночной площади!