Клинок Сариолы

Караван миновал лабиринты улочек и оказался на рыночной площади, заполненной палатками торговцев. В воздухе стоял невообразимый гам. Крики ослов и верблюдов, голоса торгующихся сливались в единый шум. Надсмотрщики заставили Эвальда и других рабов разгружать огромные тюки с товарами, которые привёз караван. Джал Шахра тотчас окружила толпа торговцев, кричащих, чуть ли не дерущихся между собой. Каждый предлагал караванщику продать оптовый товар именно ему, расписывая выгоду, которую тот получит, отдав товар им, и расписывая убытки, которые обрушатся на его голову, если он отдаст товар соседу. Пока караванщик решал вопросы коммерции, принц огляделся вокруг и увидел на стене грубо нарисованную углем картину, изображающую воина, сжимающего меч в поднятой руке. На лице воина застыло суровое, надменное выражение. Рядом красовалась непонятная Эвальду надпись.

— Кто этот воин? — спросил Эвальд старика, — И что означает эта надпись?

— Там написано: «Эйнар Красавец бросает вызов», — ответил старый раб. — В Оуш-Тигаринте существует традиция зрелищных боёв. Искусные воины сражаются на арене на потеху толпе.

— Воины убивают друг друга, чтобы доставить радость черни?

— Это любимое зрелище не только черни, но и знати, и самого эмира Оуш-Тигаринта. Убийства на арене происходят довольно редко. Бой продолжается до того момента, пока один из воинов не признает своё поражение, либо до серьёзного ранения. Конечно, воин может нечаянно или умышленно убить противника, а за убийство человека по законам Алхиды положена смертная казнь, исключение не делается даже для воинов, сражающихся на арене, но виновный может быть освобождён от ответственности, если заплатит крупный выкуп в казну эмира.

— Наверное, эти воины очень богаты, если могут платить крупные выкупы.

— Это зависит от того, сколь искусен воин во владении мечом. Зрители заключают пари, кто из противников победит, и организатор боёв принимает ставки. Часть денег организатор оставляет себе, и половину этой суммы он отдаёт победившему воину. Если воин мастерски владеет оружием, он зарабатывает немалое состояние, а наиболее искусные фавориты публики — очень богатые люди.

— Я тоже неплохо владею мечом, и мог бы попробовать выступать на арене, — сказал принц.

— Оставь эти мысли, — махнул рукой старик, — для этого надо быть свободным, рабов туда не пускают даже в качестве зрителей.

— Но могу ли я когда-нибудь получить свободу? — спросил принц.

— Можешь, — улыбнулся старик, — такие случаи нередки, когда рабы становятся свободными. Если ты, например, спасёшь своего хозяина от смерти, или кого-нибудь из его близких, он в благодарность подарит тебе свободу. Но такого случая может и не представиться. Гораздо лучше потихоньку обкрадывать хозяина. Помалу, незаметно, по грошу, пока не накопится значительная сумма, затем выбрать момент, когда хозяину очень нужны будут деньги, и предложить ему продать тебя тебе же, тем самым получив свободу. Я знавал истории, когда рабы купцов даже проворачивали выгодные сделки за спиной хозяина, будучи в курсе всех его торговых связей, а затем, получив свободу, оказывались даже богаче своего господина. Да, попасть к купцу неплохо.

— Воровать, чтобы выкупиться… — грустно произнёс Эвальд. — Нет, я не смогу уподобиться мелкому гнусному воришке.

— Тогда быть тебе в рабстве вечно, — рассмеялся старик.

Джал Шахр тем временем закончил переговоры с торговцами, удачно сбыл привезённые товары, и заключил договора о покупке новых. Оставалось распродать невольников. К рабам, пришедшим с караваном, присоединились новые несчастные. Джал Шахр, кроме торговли, попутно промышлял и ростовщичеством, эти люди не смогли в указанный срок вернуть свой долг, и решением суда были отданы ему в собственность. Среди них принц заметил маленького мальчишку лет восьми. Он был одет очень бедно, изодранные лохмотья едва прикрывали худенькое грязное тело.

— Неужели этот малыш тоже задолжал Джал Шахру? — спросил Эвальд старика.

— Наверное, не он, а его отец.

— Отдать сына в уплату долгов? Какая низость!

— Для его семьи это благо. Наверное, это большая семья, и если бы в рабство попал сам отец, все остались бы без кормильца. Уверен, отец соберёт деньги и выкупит сына, если, конечно, мальчишка попадёт к добрым людям и к тому времени не умрёт от голода и побоев.

— Дикие законы толкают людей на бесчеловечные поступки, — вздохнул принц.

Всех невольников вывели на дощатый сколоченный помост, установленный в восточной стороне площади. Вокруг помоста уже столпились покупатели, желающие обзавестись живым товаром. Старший надсмотрщик по одному выводил каждого раба вперёд и выкрикивал его имя.

— А есть ли среди покупателей галерщики? — спросил принц.

— Есть, — сказал старик, — вон там, в зелёных тогах.

Принц бросил взгляд туда, куда указывал его спутник, и увидел группу людей в длинных зелёных одеяниях. Главным среди них был высокий человек с властным лицом, с короткой бородкой и золотым обручем на голове.

— Вот они, проклятые, — процедил сквозь зубы старик, — мне не грозит попасть к ним, старики непригодны для галер, а вот у тебя есть все шансы стать гребцом. Моли Всевышнего, чтобы они не купили тебя.

«Я как раз буду молить Всевышнего об обратном» — улыбнувшись, подумал Эвальд.

— Дениел, раб из северных земель! — объявил надсмотрщик, толкая Эвальда рукояткой плети, чтобы он вышел вперёд, — Он статен и могуч, пригоден для всех тяжёлых работ, для галер и каменоломен!

Принц вышел на край помоста и обвёл взглядом толпу. Его появление вызвало гул одобрения, он нравился покупателям.

— Я, я куплю его! — раздались голоса, — Даю десять золотых!

«Не много для принца», — с грустью подумал Эвальд. Десять золотых, — вот и вся его настоящая цена! Принц вперился взглядом в главного галерщика, стараясь проникнуть в его сознание и внушить тому желание купить его. Наконец, это ему удалось. Галерщик поднял руку и сказал:

— Я покупаю этого раба за двадцать золотых!

— Извините, почтенный Харим, — сказал Джал Шахр, — но этот раб уже продан.

«Я продан! — подумал Эвальд, — Пока я гипнотизировал галерщика, кто-то купил меня! Но кто же мой хозяин?». Надсмотрщик тронул Эвальда рукояткой плети, знаками показывая, чтобы он сошёл с помоста. Его уже поджидал толстый невысокий человек в белой просторной одежде. Принц приблизился. Человек знаком руки повелел Эвальду следовать за ним.

— Меня зовут Алай, — сказал толстяк, — обращаться ко мне будешь «господин Алай».

— Хорошо, господин, — покорно сказал Эвальд.

— У меня харчевня в трёх кварталах отсюда. Будешь работать в ней — колоть дрова, рубить мясо, носить воду, чистить закопчённые котлы. А по вечерам будешь утихомиривать подвыпивших посетителей. Тебе очень повезло, что ты попал ко мне. Рядом с кухней от голоду не умрёшь! — Алай рассмеялся своеобразным, хихикающим смехом. Миновав лабиринты узких улиц, вскоре они добрались до харчевни.

— Я не буду держать тебя в колодках или оковах, — сказал Алай, — но бежать от меня бессмысленно. В городе тебя быстро схватят, а из города тебе не выбраться, потому что он окружён пустыней, и ты неизбежно погибнешь в песках. Да и зачем тебе бежать? У меня тебе будет хорошо. Еды тут вдоволь. Жить будешь в сарае за кухней. Это не королевский дворец, но вполне сносное жильё.

В сарае не было никакой мебели, на земляном полу лежала охапка соломы. «Это моя постель», — догадался принц. Алай протянул ему небольшой медный обруч.

— Одень это на шею. Его носят все рабы в нашем городе, обруч указывает на их положение в обществе.

Эвальд молча повиновался. Он исполнился решимости вынести до конца все унижения, которые пошлёт ему судьба. Вчера принц, ныне презренный раб, что же, так было угодно Всевышнему. Принц вспомнил фразу, сказанную некогда учителем Мартином: «Чтобы повелевать, сначала нужно научиться подчиняться». Теперь Эвальду, волею случая оказавшемуся на самом дне социальной пирамиды, представилась возможность хорошо познать эту науку.