Восхождение миротворца

Он вдруг понял, что ощущала Амарта перед пастью дракона: она пыталась победить страх, выражая отвращение к смерти. С тем, кто не боялся смерти, дракону было справиться не так-то просто. Но это был всего лишь обманный трюк колдуньи — Амарта конечно же хотела жить.

Полоснув дракона по покрытой чешуйками шее, Марк ловко поднырнул под его пастью, которая резко метнулась туда, где он был мгновением раньше. Взревев от возмущения, дракон развернулся, ища напавшего, но Марк уже был у его хвоста. Окинув взглядом все вокруг, Марк ощутил воздушную легкость. Он сбросил шлем, чтобы тот не мешал ему видеть. Тело наполняла ловкость и быстрота. Он бросил взгляд от дракона к Амарте, от Амарты к пирамиде… Он как будто был прирожденным драконоборцем, как будто давно знал драконьи повадки и слабости, их движения и маневры. Он знал, как победить черного дракона!

Марк помчался к пирамиде и у самого входа, резко обернувшись, прокричал, обращаясь к рыскающему монстру:

— Я здесь, слышишь ты, ящер поганый! Давай, иди ко мне!

Дракон послушался, развернувшись к нему глаза в глаза.

«Там, где ненависть, сеять любовь!»

Страх исчез — ничто не сковывало разум и тело. Всего один раз в жизни Марк испытывал это светлое чувство: когда боролся с фоборами, спасая Никту и Флою от той, которую спасал сейчас.

— Спаситель! Ты призвал меня на путь миротворца! Дай мне сил! — вырвалось у него в неистовом крике.

От броска ящера Марк увернулся, прыгнув в открытую пирамиду. Длинные клыки лязгнули о камень. Пробежав по темному коридору, Марк едва успел спрятаться за угол, как за ним ворвалась шипящая пасть. Ища обидчика, дракон влез в пирамиду во всю длину шеи. Туловище его было слишком велико для дверного проема.

«Главное — не промедлить!» — подумал Марк, слыша приближающееся шипение.

Он не промедлил и нанес удар, как только морда ящера показалась из-за угла. Меч со свистом рассек огнедышащую ноздрю, вызвав у дракона яростный рев. Голова ящера взметнулась и ударилась о каменный потолок — высота пирамидного коридора была всего в два человеческих роста, — осыпав груду камней. Попятившись, дракон вытянул шею из пирамиды и зашипел, пытаясь впустить туда огонь. Но вместо длинной огненной струи из поврежденного носа выстрелил пузырчатый сгусток огня и лопнул рядом с мордой. Окатив себя собственным огнем, дракон испуганно зарычал, не понимая, что с ним случилось, захлопал крыльями и вспорхнул в воздух. Броня его не поддалась огню, но, видимо, он думал что горит, поскольку постоянно крутил головой, будто хотел сбить с себя пламя. Теперь ему было не до людей. Поднявшись повыше, дракон заработал крыльями и скрылся за болотистым лесом.

— Получил, звероящер, — прошептал ему вслед Марк.

Он вышел из пирамиды. К входу тащились легионеры, волоча раненых. В воздухе стоял запах паленой кожи. Воин с переломанными ногами безвольно висел на плечах соратника. Старший легионер, с жуткими ожогами на лице, шел, держа ятаган обожженной левой рукой, а правой — поддерживал обессиленную Амарту. Встретившись с его налитыми болью и решительной яростью глазами, Марк отошел в сторону, уступая дорогу.

— Бой окончен, — произнес он, с трудом пошевелив языком.

Во рту царила жгучая сухость. Вытирая рукавом мокрое от пота лицо, Марк оглянулся вокруг. Над пустырем стояли тучи песка и пепла. В стороне горели, чадя дымом, сухие кусты-аканты. Легионеры уходили в пирамиду. Амарта со старшим легионером задержались перед входом. Марк встретил взгляд ее зеленых глаз. В них что-то выражалось, но, Марк, хоть убей, не мог понять, что. Все та же ненависть? Недоверие? Или все-таки нечто иное? Возможно.

Они смотрели друг на друга секунд десять, и Марк мог поклясться, что в этот момент что-то происходит. Что-то очень сильное и светлое. Он чувствовал, что еще чуть-чуть и это ЧТО-ТО сломает темную стену в душе колдуньи…

Но тут, словно какая-то тень мелькнула за его спиной; глаза Амарты дрогнули и глянули в сторону. Оглянувшись, Марк никого не увидел, и в этот момент Амарта отвела взгляд. Старший легионер увел ее в пирамиду. Вход остался открытым.

— Вот это удар, Маркос! — хлопнул его по плечу Харис. — Победить черного дракона нечасто удавалось даже опытным драконоборцам!

— А ты победил, победил! — шептала Флоя, отходя от сильного испуга.

— Всего лишь прогнал… — произнес Марк, чувствуя, как начинает кружиться голова.

Хранительница уже ощупывала его, не ранен ли он.

— Со мной все в порядке… — шепнул Марк еле-еле.

— Да ты весь напряжен… у тебя раны! — испуганно заговорила хранительница, ощупав его одеревеневшие плечи.

— Всего лишь мелкие ожоги.

Глядя на ее необычно встревоженное лицо, Марк подумал, что никогда не видел ее такой. Он захотел улыбнуться, но горло схватила судорога, руки мелко затряслись. Исчезнувший во время боя страх возвращался в форме нервного срыва.

— Воды! Дайте ему воды! — крикнула Флоя, и у губ Марка появилась фляга Хариса.

Руки его дрожали, он пил, разливая воду по подбородку, и от этой дрожи железное горлышко фляги стучало по зубам.

— Очухался, защитник прекрасных ведьм?

Но это сказал не Теламон. Язвительная шутка Калигана заиграла на нервах, как ржавое железо по струнам, ударяя в голову горячей кровью.

— Я опять что-то сделал не так? — прошипел сквозь зубы Марк.

— О нет, ты действовал блестяще! — с привычным сарказмом запел Калиган. — Отважный рыцарь спасает прекрасную принцессу из пасти дракона! Прекрасно! В мелисском театре поставили бы отличный спектакль.

— По-твоему я должен был смотреть, как ее кости трещат на зубах этой твари? — проговорил Марк, задыхаясь от его сарказма.

Харис отвел Флою в сторону. Теламон суетился вдалеке, помогая раненым. Возле Марка осталась хранительница: сбросив с него плащ и стащив кольчужную рубаху, она бережно смазывала лечебной мазью ожоги.

— Мог бы не смотреть. Мог бы отвернуться! — невозмутимо ответил Калиган и вдруг, подскочив к нему вполтную, заговорил быстро и четко. — Запомни, герой, здесь идет война! Война! Понимает ли это твоя горячая башка? Здесь не место для игр в благородство! Забудь о всяком сопливом великодушии, на кону жизнь всех нас, а может, и всей Армии Свободы! Ты колдунью пожалел, ладно, пускай. Спас ее — прекрасно! А ты подумал, что скажешь его матери, — Калиган указал на суетившегося неподалеку воина, — если он умрет сегодня от руки Амарты? А если ее жертвой станет он? — палец Калигана указал на Хариса. — Или она? — он указал на Никту. — Что будет, если ты помешал справедливому суду над убийцей?

Закончив с ожогами Марка, хранительница грациозно выпрямилась.

— Да ты просто лицемер!

— Кто это говорит? — сдержанно, но с колкостью сказал Калиган. — Непревзойденная ночная птица, искусная в бою с нечистью! Которая вдруг потеряла все свое мастерство перед обыкновенным черным драконом! Почему это произошло, не думала?

Но хранительница уже ушла помогать раненым.

— Амарта сама вынесла себе приговор, когда ступила на путь крови, — снова обернулся к Марку учитель. — Она преступила все законы вселенной. А закон справедлив — он оставляет за собой право возмездия за невинную кровь. Когда на земле царит мир — тогда и процветают жизнь, любовь, милосердие. Но когда приходит война — правит закон. Закон, справедливость, возмездие — три слова, одна суть.

Марк тяжело втягивал воздух. Он чувствовал, что если не ответит ему, то будет смешан с грязью самоосуждения. Ответ должен был прозвучать твердо, хладнокровно, однако унять эмоции сейчас невозможно. Да и стоит ли?!

— Думай что хочешь, а я не жалею, что спас ее! Даже если она убьет всех моих близких, я не буду жалеть, понял?! Милосердие непредвзято! Это истина, которая не зависит ни от моих симпатий, ни от твоих идиотских рассуждений, полных цинизма, злости и дурости!

— Это справедливость! — отрезал Калиган.

— Тогда я враг справедливости!

Глаза учителя сощурились, как бы улыбаясь.

— Враг справедливости?