Дороги богов

— Я не отдам его! — заявил я, чуть отступив. — И говорить мне с вами не о чем!

— Его никто не тронет! — сказал старик. — Ворон! Объясни своему спутнику, где он и кто мы!

Ворон поднялся на ноги и взял меня за локоть, вынуждая отвести меч и убрать его в ножны. Сопротивляться я не мог — он встал между мною и теми людьми. За его спиной светловолосый красавец плюхнулся на траву и шумно перевел дух.

— Они правы, Олав Тополь, — сказал Ворон тихо. — Ты не должен был так себя вести… Да и я тоже хорош — забыл сказать тебе самое главное! Понимаешь, ты сейчас присутствуешь на Суде богов. Его собирают очень редко — если человек, вставший на Дорогу богов, совершил настоящее преступление. Обычно боги милосердны и на многое смотрят сквозь пальцы… Они имеют право казнить меня — ведь однажды я уже слышал Зов и не послушался, не явился на Суд — предпочел стать мужем Мсты. Я совершил преступление и должен ответить за него. Не совершай ошибки, пытаясь защитить меня! Ты ведь не знаешь, с кем говоришь!

— Мне того и не нужно, — заявил я было, но тут же пожалел об опрометчивых словах. — Неужели это — боги?

Ворон сухо кивнул и указал глазами себе за спину, по очереди называя каждого из Судей:

— Та старуха — Берегиня. Я не знаю ее настоящего имени, как, видимо, и остальные Судьи. Слышно, что могла она оборачиваться змеей и летать под небесами, а также, что повстречаться с нею одинокому путнику вечерней порой небезопасно. Ей подвластно колдовство — как злое, так и доброе. На Суде богов последнее слово всегда остается за нею — как она скажет, так и будет… Тот старик, что сейчас говорил с тобою, — Святобор, хозяин лесов и всего, что они таят. На Суде его слово — всегда в защиту осужденного. Уж если кому и верить, то только ему… Женщина, которую он назвал Девоной, насколько я знаю, сестра Берегини и повелевает она водой. Бойся разозлить ее, ибо на Суде ей доверено обвинять. Нрав ее ненадежен, как вода. Под стать ей и Буг — ее муж. Много лет назад он был одним из нас, но сумел завоевать сердце Девоны и стал Судьей и богом. Он — убийца и исполняет приказы, карая приговоренных к смерти. В истинности их слов сомневаться не приходится — ведь через них с нами говорят Высшие: Свентовид, Сварог, Перун и иные, доверяя Судьям доносить их волю до людей. Если ты мне веришь, Олав Тополь, всем, что дорого тебе, заклинаю — молчи и не вмешивайся! Пойми — мне самому опостылела жизнь, и я расстанусь с нею без сожаления!

Он обнял меня за плечи и умоляюще заглянул в глаза. После такой отповеди я не мог ему перечить и согласился.

Решив, что мы достаточно наговорились, Судьи окликнули нас.

— Поведай нам, как к тебе попал этот меч? — приказала та, которую Ворон назвал Берегиней. — Что ты знаешь о его истории?

Ворон незаметно толкнул меня локтем — мол, не молчи, — да и строгие глаза в мелкой сетке морщин не располагали к спорам, и я выложил этой старухе всю свою историю, начиная с рождения.

Меня слушали внимательно, но то и дело перебивали, требуя уточнить то одно, то другое. Они заставили вспомнить даже рассказы матери о ее первом суженом, князе Светане из рода Волка, и ее жизни на родине. Прослушав весь рассказ, Судьи переглянулись. В их глазах читалось редкое единодушие.

— Он тот, кто нам нужен, — наконец тихим голосом произнесла Берегиня.

— Я предлагаю оставить его, — сказал Святобор. — Обещаю найти ему укромное место в наших пределах, где он будет ждать…

— Я согласна, — кивнула Девона, снова успокоившаяся и играющая прядями волос. — Но только сперва давайте завершим с осужденным.

Ее муж приподнялся, но я опять не дал ему сделать и шага.

— Я никуда не пойду без Ворона, — сказал я, кладя ладонь на рукоять Меча Локи. Соскучившись без крови, он, казалось, дрожал — или у меня тряслись руки? — Я поклялся себе защищать его.

— Оставь! — отмахнулась Берегиня. — Однажды ты уже защитил его. А что толку?

— Да что мы его слушаем? — повысила голос Девона. — Он защищал преступника! Ворон нарушил наши законы, о которых ему отлично было известно. И он знал, что повлечет за собой его отступничество!

— По-моему, он достоин смерти! — поддержал ее Буг.

— Тебе лишь бы убивать! — тоже заговорила громче Берегиня. — Ничего другого ты делать не умеешь!

— Я только выполняю приказы. Ваши приказы!

— Будь твоя воля, ты убил бы всех!

— Но он всего лишь палач! — вступилась за своего любимого Девона. Наклонившись вперед, она обхватила пухлой рукой его обнаженные плечи, привлекая красавца к себе.

— Палач, но не Судья! — жестко отмолвила Берегиня. — Он не имеет права голоса и обязан лишь исполнять приказы!

— Но-но, сестра! — Девона сменила притворное возмущение на капризную улыбку. — Ты относишься к нему как к простому смертному, а ведь он один из нас!

— Он всего лишь один из нас, — вступил в перепалку Святобор, и опять его поддержало эхо из чащи леса, — а это — всего лишь человек и наш слуга. Человек слаб — он совершил ошибку!

— Так ты оправдываешь его? — ахнула Девона. — Вы сговорились!

— Не более чем ты — с Бугом!..

Это было невероятное зрелище, и, наблюдая за ним, я забыл, кто передо мною и зачем я пришел сюда. Светлые боги, которым привыкли поклоняться, ссорились, словно обычные люди!.. Впрочем, тут же одернул я себя, ведь и в наших сагах асы порой ведут себя как живые. Стоит вспомнить, какими словами поливал Локи асов и асинь на последнем пиру в своей перебранке! Если допустить, что половина того, в чем он обвинял Одина и его родню, правда, то обитатели Асгарда оказывались вовсе не такими уж непогрешимыми! Но это были наши боги, они были суровы и подчас жестоки, как мир поклоняющихся им людей. Глупо, если бог провозглашает идеалы, которые недоступны его почитателям! Скажи викингу: «Не убий!» — и он не поймет тебя, подумает, что ты оскорбил его. А как не красть, если у кого-то много, а у тебя — ничего? А как пройти мимо женщины, которая сама зовет тебя на ложе, да к тому же молода и хороша собой? А сотни и тысячи других запретов, которыми пестрят священные книги разных племен? За пять лет боевых походов я успел наслушаться много о разных верах — видел последователей Христа и Будды, Магомета и Рода и знал, что каждый должен верить в того бога, который ближе ему по сердцу и делам. Ведь, в конце концов, одно солнце на небе, одна земля под ногами и всех равно сечет дождь и обдувает ветер. Просто кто-то мерзнет при легком ветерке, а кто-то привык к штормам. И передо мною были не просто Судьи — это были те, кому где-то там, в мире, оставшемся по ту сторону Врат, приносят жертвы и возносят мольбы.

Я снова шагнул вперед. Ворон покосился на меня с ужасом, а спорившие замолчали. Я преклонил колено и обнажил меч, кладя его на остатки кострища.

— Оставьте нас, Светлые, — сказал я. — Не трожьте и позвольте идти своим путем!

Судьи переглянулись.

— Тебя мы отпустим, — сказала Девона. — Но речь не о тебе — мы решаем, как быть с твоим спутником!

Ты ведь не можешь спорить с тем, что провинившийся должен понести наказание?

— Он наказан уже достаточно, — возразил я, внутренне ужасаясь своим словам — давать указания богам! — Кроме того, я не брошу его и готов разделить его судьбу.

— Человек из рода Волка прав, — сказал Святобор. — Однажды мы уже казнили Ворона, но этот юноша спас его, вырвав из когтей смерти…

— Колец, — поправил я. — Это была огромная змея…

— Я не сомневаюсь, — словно не замечая моих слов, продолжал старец, — что он совершит и вторую попытку. Тебе, Буг, это должно быть известно лучше нас. — Он с улыбкой провел ребром ладони поперек своего горла, напоминая, как я чуть не перерезал тому глотку мечом.

Буг в который раз привскочил, но тут подняла руку Берегиня — и все смолкли.

— Он прав, — сказала старуха. — Нельзя карать дважды за одно и то же преступление… Мое слово — пусть Ворон уходит. И ждет.

Откинув косу на спину, она движением руки дала понять нам двоим, что мы можем убираться.

Ворон не верил своим глазам. Признаться, я тоже. Но спорить уже не мог — Судьи разом поднялись, оборачиваясь к нам, и я почувствовал себя маленьким и жалким перед их величием. Они могли сколько угодно спорить и ссориться — но их споры и ссоры были выражением их божественной воли. Они просто были богами своего народа и имели его нрав — вспыльчивый и порой резкий, решительный на слово и дело, но отходчивый и способный прощать и понимать, знающий о несовершенстве мира и не требующий совершенства от других.