Время выбора

— Красивые слова, — усмехнулся Кристиан. — Но ты, верно, что-то путаешь, Миран. Я не начинал эту войну. У тебя нет никаких доказательств...

— Ты уверен в своих словах? — послышался твердый решительный голос за спиной барона. — Возможно, ты думаешь, что свидетелей твоих гнусных преступлений нет? Но это не так. Они есть.

Вперед выступил статный черноволосый воин, облаченный в изрядно потрепанные фуарские доспехи.

— Ты?!!

— Я был там — на границе Фир-Болга и Торговой Гильдии, и видел, что ты там натворил, — сухо сказал Тир. — Приграничные мятежи — твоих рук дело!.. Сначала я думал, что ты просто хочешь создать свое королевство — небольшой клочок земли, где ты был бы единоличным, независимым ни от кого правителем. Но я ошибся. Тебе нужна была эта смута как первый шаг к войне между Фир-Болгом и Эриу, чтобы урвать побольше со стола победителя... Однако ты ошибся. Ты выбрал не ту сторону. Рано или поздно мы разобьем войска Геареда, и тогда тебе уже некуда будет бежать — предателей презирают повсюду!

Воевода Деамед с выпученными глазами и разинутым от удивления ртом смотрел на своего бывшего тысячника. Как, в общем, смотрели все без исключения приближенные фирийского командира; все, кроме Кристиана и его извечного спутника — Грана. Эти двое напротив лишь ухмылялись.

— А ты поистине живуч! — более наигранно, чем следовало бы, воскликнул имперский нобиль. — Я вот думал, кто же это совершил тот памятный рейд под стены Лиомора, погубив почти всех своих воинов, только для того, чтобы ворваться в город, который уже давно обречен?.. Надо было сразу догадаться, что на такой идиотский поступок способен лишь один человек на всей Восточной Тверди... Но ты не волнуйся, до конца войны ты не доживешь, как, впрочем, и твой дружок-недомерок. И кто тогда скажет, что я все это затеял? Свидетелей больше нет, а даже если и найдутся — кто ж им поверит?! Ведь верят победителям, а не проигравшим.

— Что ж, посмотрим, кто доживет до конца войны, — скрипя зубами ответил Тир. Между ним и его противником, его кровным врагом вдруг возник едва заметный, прозрачный силуэт погибшего друга. Кальтор!.. — На этот раз ты так просто не уйдешь.

— А я и не собирался уходить! Во всяком случае, пока мы не захватим Лиомор...

Однако Тир уже потерял к разговору всякий интерес. Он лишь выразительно кивнул и отошел назад, за спины баронских гвардейцев.

— Последний раз спрашиваю, — сказал пришедший в себя воевода. — Ты сдашь мне Лиомор, Миран?

— Нет! — гордо вскинулся барон.

— Тогда мне больше нечего предложить. Можете возвращаться в свое затхлое убежище. А на исходе третьего дня Лиомор будет лежать в руинах. Даю тебе слово!

...Тир возвращался в город-крепость как в воду опущенный. С одной стороны хорошо, что Кристиан оказался среди воинов фирийского воеводы — не придется гоняться по всей империи. Но с другой стороны — Кристиан так просто не отвяжется и сделает все, чтобы эрийская крепость пала. К тому же теперь Тира неотступно преследовал призрак погибшего друга...

«Я отомщу. Твоя смерть не будет напрасна, — ожесточенно думал Тир, поправляя висящий за спиной уснехтский наборный лук, некогда принадлежавший Кальтору. — Почему гибнет столько хороших людей, когда остаются жить вот такие подонки, как Кристиан? Почему гибнет столько мирных, ни в чем не повинных жителей, чтобы жили такие, как?.. Этот мир несправедлив... Но тогда зачем ему мы, способные творить добро, дабы исчезло извечное зло? Зачем умираем? Зачем каждый шаг, каждый вздох несет столько горя и страданий? — И тут же ответ: — Затем! Затем, чтобы жили остальные; чтобы в незапертых, незаколоченных домах раздавался веселый и задорный детский смех! Затем, чтобы каждое мгновение было как последнее. И затем, чтобы была жизнь, а не то, что некоторые философы зовут переходом из худшего мира в лучший, из лучшего бытия в бытие беззаботное, вечное и счастливое!.. А месть — она не хуже и не лучше остального, лишь средство достижения цели...»

Тир даже не заметил, как они ступили на узкий подъемный мост и неторопливо въехали под первую арку оборонительной стены.

— Тир! Э-эй! Да очнись же ты!

Бывший фирийский тысячник вынырнул из спасительного, но такого чужого тумана забытья. И едва не свалился с коня — его яростно трепал Сконди, ни на секунду не отпуская онемевшую ногу друга.

— Хух! А я уж было волноваться начал, — отпуская закованную в стальной носок ногу, сказал гном. — Ты что-то бормотал. Причем таким голосом, что у меня волосы дыбом вставали.

— Не волнуйся, — мягко ответил Тир, соскакивая с присмиревшего скакуна, — просто померещилось что-то...

— Ну и пугаешь ты меня, мой мальчик, — покосился на друга Сконди. — Что-то с тобой творится неладное в последнее время. То тот фокус с водой — о котором ты, кстати, так и не рассказал! — теперь вот это...

— Да ладно тебе, — усмехнулся Тир, размашисто хлопнув друга по плечу. — Любопытный ты больно, Сконди. Придет время — расскажу.

— Как знаешь.

— А где Миран? — круто меняя тему, поинтересовался Тир.

— Да вон он, — отмахнулся гном. — С Рамалией о чем-то говорит. Кстати, у них такой вид, будто в наше отсутствие случилось что-то сверхважное... Пойдем-ка послушаем? А?

— Пойдем, — согласился Тир.

И двое друзей неторопливо зашагали к активно жестикулирующей Рамалии и неподвижному, словно статуя, барону.

А ведь Миран и его подручная были и вправду чем-то очень обеспокоены. Внутренним чутьем Тир понимал, что случилось что-то совсем невероятное.

— Тир, — неожиданно обернулся барон, когда фириец и гном оказались у него за спиной. — Тут Рамалия... такое, такое говорит, что прямо сердце из груди вырывается!..

— ???

— Пойдем, посмотрим. Может, ей померещилось...

И барон бросился к замку. Тир и Рамалия едва поспевали за ним, не говоря уже о гноме, который едва плелся по сравнению с уже немолодым бароном.

Башенная дверь. Ступени. Барон Ильтиу в сопровождении Тира, Рамалии и гнома несся наверх так, словно там его ждало, ждала... Первый, второй этаж остались позади; третий. Поворот, и запыхавшаяся четверка оказалась в довольно просторном, ярко освещенном коридоре. А напротив них...

— Не может быть! — в один голос воскликнули барон и фириец.

Напротив них стояла лучащаяся, приветливо улыбающаяся... Роланда!

Позади нее неподвижно застыл, скрестив руки на груди, Ле Криан, у ног которого ласково терся здоровенный огненно-рыжий пес со щенячьей мордой.

— Не ждали, — чуть слышно заметила баронета, приближаясь к оторопевшим отцу и возлюбленному.

Тир и Миран бросились вперед как по команде — только сейчас это был просто ласковый женский голос. Такой теплый, такой невероятный и такой необходимый!..

Роланда даже не успела пройти каких-нибудь пару шагов, а они уже заключили ее в объятья, обливаясь теплыми радостными слезами; слезами счастья...

— Но как?! — восклицал барон, когда окончилось приветствие, горячие признания и испепеляющие влюбленные взгляды. — Как ты попала сюда? Лиомор ведь обложен со всех концов!.. Хотя, о чем я говорю! Сейчас неважно, как именно ты попала в осаждаемую крепость, — важно лишь то, что ты...

Барон Ильтиу захлебнулся. Он вдруг отчетливо понял, что если падет Лиомор — никто из защитников крепости не уцелеет...

А Тир и Роланда этого не понимали. Они стояли, обнявшись, и переводили взгляды то друг на друга, то на сияющего барона. Какое им дело до войн, если они наконец встретились? И не где-нибудь, а в городе-крепости, со всех сторон окруженном врагом!..

...Тир и Роланда стояли на небольшом балкончике, выходящем на городскую площадь. Первые лучи едва касались стылой, окутанной снегом земли, заставляя белый покров сиять всеми цветами веселой радуги. Диски солнц были еще где-то далеко, за горизонтом, но их первые лучи уже достигли земли, заявляя свои права на эту многострадальную землю и давая понять холодной равнодушной ночи, что настало их время. Хотя какое им дело до того, так уж хорош день и так ли плоха ночь?..