Три смерти и Даша (СИ)

Вскоре кинолог и собака вернулись. Пес имел такой выразительный понурый вид, что девушка рассмеялась. Кинолог повернулся на звук и встретился с Лейлой глазами. Она пригляделась — и голубые глаза, и взгляд показались ей знакомыми. Но, наверное, только показались — этого парня она не помнила.

— Солнышко, ты не нальешь мне попить, — неожиданно спросил ее он: А‑то мы с Джульбарсом сейчас так пробежались. Зверь, а не собака.

— А преступника поймали? — спросила Лейла.

— Оперативная тайна, — улыбнулся Иванов.

— Понятно. Значит — нет, — сказала Лейла и отправилась на кухню, по дороге думая, во что бы налить холодной воды.

Иванов проследил, как она грациозно спрыгнула с подоконника, и обратил внимание на ее плавную походку. Лица он не разглядел. При его зрении ему нужно было бы подойти к девушке вплотную, чтобы это сделать. Поднявшись девушка всколыхнула в воздухе волну приятного запаха — ее и дорогих духов.

Вскоре девушка вернулась с пластиковой бутылкой холодной воды.

— Спасибо, Лейла, — сказал кинолог.

— Ты так хорошо пахнешь, — хотел было сказать он, но сказал только: У тебя хорошие духи.

— Да, не за что, — ответила Лейла.

"Откуда он знает, как меня зовут? Может, мы все‑таки знакомы?" — подумала она.

Девушка проводила кинолога взглядом и собралась было что‑нибудь почитать, но вспомнила, что нужно помыть полы. А еще дедушка заявил, что если она не пошла в школу, то обед пусть готовит сама. Не то, чтобы Лейлу отличало особое рвение, но дедушка и так ей во многом помогал. Ей очень не хотелось, но было надо. Если не она, то кто?

Девушка принесла ведро с водой, опустила туда тряпку и отжала ее. "Лейла, привет. Ты видела, что во дворе твориться?" — услышала она знакомый голос.

Она подняла голову: конечно же это был Пашка. Он заглядывал в окно с улицы и улыбался. А Лейла вдруг поняла, что очень рада его видеть. В ее мозгу тут же мелькнула дьявольская мысль. Впрочем, может и не такая уж дьявольская, но и не бескорыстная тоже. Паша разглядел ее широкую улыбку, движения же мысли на лице из‑за плохого зрения не заметил.

— Привет, — ответила девушка: Конечно — видела, все утро наблюдаю. Заходи, вернее — залезай. Разувайся, я отнесу ботинки к двери. И почему ты через дверь никогда не заходишь?

— А нечего жить на первом этаже, — ответил Пашка.

— А что делать, — вздохнула Лейла: Я тут пол собралась мыть. А так не охота.

— Так, давай я помою, — предложил Пашка, обрадованный тем, что может помочь любимой девушке.

— Спасибо, Паш, — не стала изображать вежливый отказ Лейла: А я пока пойду — обед приготовлю.

Дедушку ни сколько не удивил ползающий по квартире парень с тряпкой. Ухажеров внучки он всегда воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Пашку ни сколько не удивил холод, исходящий от пола, несмотря на теплое время года — у него дома было точно так же. Где‑то во второй комнате до него наконец дошло, почему Лейла была так рада ему сегодня. "Вот, засранка, так легко меня развела. А я, дурак, обрадовался. Ну, да ладно, впрочем я же и ее порадовал. Это уже неплохо," — подумал Пашка и улыбнулся. Из кухни вкусно пахло жареным мясом.

— Дедуль, пойдем есть, — позвала из кухни Лейла.

Дедушка пришел из своей комнаты, не отрываясь от толстой книги, положил себе котлет и горчицы и унес тарелку к себе в комнату. "Внученька, завари, пожалуйста, шиповникового чаю! И принеси мне сюда!" — прокричал он из своей комнаты. "Дедуль, ты наглеешь с каждым днем!" — ответила ему она и, поставив на огонь кастрюлю с водой бросила туда ягоды и сахар.

Тем временем Пашка вымыл полы и спросил, куда поставить ведро.

— Сюда поставь, — указала ему Лейла: Пойдем есть.

— Пахнет вкусно, — ответил он: сто лет не ел мяса — у родителей пост.

— Что, и тебя заставляют? — удивилась девушка.

— Нет, просто дома нет никакой другой еды.

— Сочувствую, — улыбнулась Лейла.

Пашка вытащил из кармана очки, надел их, несколько секунд изучающе посмотрел на Лейлу и убрал их обратно в карман.

"Я начал забывать твое лицо", — ответил он на сдавленный смешок девушки.

Сначала ели молча, только Лейла отметила про себя: "У романтического героя хороший аппетит". Потом говорили ни о чем. Девушка долго не могла решиться задать Пашке давно мучавший ее вопрос. Она давно хотела поговорить с ним об этом, но как‑то не предоставлялось случая. Наконец она решилась.

— Паш, — начала она, сделала большую паузу и проникновенно на него посмотрела.

— Ты, что — беременна? — не дав ей договорить предположил чувствительный к интонациям Пашка.

— Я?? Да, типун тебе на язык! Нет. Вроде бы…Да, точно — нет.

— Ну, вот, а я только хотел спросить, как мы назовем ребенка.

— Какого ребенка? С чего ты это вообще взял. Нет, к счастью, — обошлось. И чем мы тогда думали..?

— А ведь у нас мог бы быть красивый ребенок. И умный.

— Ну, весь в меня. Нет, я просто хотела спросить.

— Но, с такой интонацией.

— Что, — испугался?

— Нет, — ответил Пашка, и Лейла с удивлением поняла, что он не врет.

— Знаешь, все гораздо проще. Я хотела спросить, от кого ты слышал про душу нерожденной сестренки.

— Да, от одной местной глюколовки. А ты больше обращай внимание на всяких дур.

— От глюколовки, говоришь? Это из тех, кто лазает по параллельным мирам?

— Да.

— Не знала, что их так называют. Да, я вижу — дело Лики процветает и приобретает массовый характер. А кто обо мне так лестно отозвался?

— Да, Динка Рубенс. Знаешь такую?

— Как не знать. А Лики случайно с ними не было?

— Это, которая в психушке лежала? Была. Наверное, уже выпустили. Теперь до следующего раза.

— Вот, блин…

Пашка всерьез заинтересовался. Он не ожидал, что всегда спокойная Лейла так расстроится из‑за дурацкой фразы и возвращения домой больной девушки, пусть даже и очень неприятной.

— Слушай, Лейла, а тебе не все ли равно? Ну, сказала и сказала, ну, приехала и приехала. Ты, как будто, чего‑то боишься.

— Боюсь. Еще как боюсь. Дашка же у них новый отрицательный герой.

Заинтересовавшись, Пашка поближе придвинулся к Лейле и испытующе на нее посмотрел.

Лейла улыбнулась. Она знала, что Пашке можно доверять. А еще ей давно хотелось поделиться с кем‑нибудь этой историей, но кроме Даши близких подруг у нее не было, а Даша не любила об этом вспоминать.

"С Ликой Дашка познакомилась, когда ей было тринадцать лет. То есть — Даше — тринадцать, а Лике — семнадцать. Но, разница в возрасте им никогда не мешала, да ее в сущности, как будто и не было — Дашка много читала и много знала, а Лика практически не менялась с возрастом.

Познакомились они в библиотеке, где взяли одинаковые книги. Разговорились. Оказалось, что у них много общего. А мы с Дашей тогда как раз отдалились друг от друга. Наверное, просто устали — все вместе, да вместе.

Даше Лика очень понравилась. Они стали много времени проводить вместе. Она была в восторге от своей новой подруги. Только и слышала от нее: "Лика — то…Лика — это…Лика такая…" А мы с ней совсем перестали общаться: виделись только на уроках, если обе не прогуливали, перебрасывались ничего не значащими фразами, перестали ходить друг к другу в гости. И, главное, что я это даже не сразу заметила — все произошло постепенно.

Потом я заметила, что Дашка стала какая‑то странная, совсем ушла в себя. Книги на уроках она стала читать совсем другие: в основном — отпечатанные на принтере с виньетками на полях. И ничего мне не рассказывала. Я знала, что они встречаются каждый вечер — гуляют или зависают на квартире у Лики или у ее знакомых.

Я спрашивала у Даши, что она читает, пыталась выяснить, чем увлекается Лика. Но, в ответ получала: "Ты все равно не поймешь," — или что‑то в этом же роде. И тогда мне стало просто интересно, что же там такое твориться, чего я не пойму. Да и просто обидно стало — всю жизнь были как сестры, никто не знает ее лучше, чем я, и я вдруг не смогу ее понять.