Три смерти и Даша (СИ)

Нет, я ничего не слышала. Хотя, подождите. Слышала, как она из дому вышла, дверью‑то хлопнула. Она всегда ею хлопала. Как по лестнице спускалась, слышала. Туфли‑то у нее с набойками, так ее за километр слышно, как она топает. Вернее, топала. Потом слышу — остановилась.

Да, вроде, с кем‑то разговаривала. Орала на кого‑то. Она злющая была — постоянно на всех орала. Ладно, я знаю, как ей хайло заткнуть, а‑то некоторые ее боялись, слова поперек ей не смели сказать. Что? С кем разговаривала, спрашиваете. А я откуда знаю. Я и второго голоса не слышала. Еще подумала: сама с собой, что ли, эта дура треплется. Какого звука? А, падающего тела. Нет, не слышала. И как дверь хлопнула, не слышала. Я еще подумала: она там что — заснула. Нет, и шагов не слышала. И не видела никого. Да, говорю же — не видела. Что я, дура что ли — в такую рань из дома выходить. Если бы не Дашка, так я бы и не вышла.

Про нее? Про Дашку, что ли? А зачем вам моя Дашка? А — а-а, про убитую. Да, что я могу про нее рассказать? Ну, жила одна. Лет пять, как переехала сюда. Родственники? Не знаю. Нет, не ходил к ней никто. Враги? Да, наверное, были. У нее здесь пол двора врагов. Еще б им у нее не быть, у такой крысы. А после того, как старика уморила, наверное, еще прибавилось. Что? Да, над стариком опеку оформила, не ухаживала за ним толком, вот он и помер. Он, ведь до нее бодренький был, только одинокий очень. Жалко его. А эту крысу правильно зарезали. Так ей, сволочи, и надо".

Серафим привычно переводил этот эмоциональный монолог на сухой язык протокола. От Валентина он добился еще меньше. Тот ничего не слышал и про соседку ничего не знал.

Тем временем прибыл кинолог Иванов с собакой. Роза выглянула из за квартирной двери и стала разглядывать кинолога так же, как во время опроса разглядывала Серафима. Конечно, она была женщиной семейной, но случая поглазеть на симпатичных мальчиков и возможности поболтать с ними она никогда не упускала.

На Иванова Роза загляделась. Она отметила про себя, что он широкоплечий и мускулистый. У него были светлые волосы и добрые голубые глаза с длинными ресницами, но больше всего ей понравились его по — детски пухлые губы.

"Вот бы Дашке такого", — подумала Роза, глядя на Иванова. "Или — такого", — подумала она, глядя на Серафима. Он, с его тонкими чертами лица, понравился ей гораздо меньше, но тоже понравился. "Надо посмотреть, может, она еще не ушла, да познакомить ее с ними. Глядишь, восемнадцать исполнится — замуж выйдет. Или, может, даже раньше. Я разрешение подпишу. Или, может, оно и не понадобиться", — подумала Роза.

Иванов вдруг покачнулся, едва не упав.

— Ты чего, Колян? — спросили его.

— Здесь так пахнет кровью, — глухим голосом ответил он.

— Ну и что?

— Да, не позавтракал, так меня чуть не вырвало.

— Врешь, — сказал кто‑то из прокуратуры: С тобой всегда так бывает. Просто ты боишься крови.

— Не боюсь.

— Ну, да. А при виде крови тебе каждый раз плохеет.

— Да, нет, не каждый раз.

— Да, ладно, Колян, не стесняйся — тут все свои. А ты не стой тут, не нюхай кровь, а делом занимайся. След взять сможешь?

— Я попробую. Джульбарс, след.

Джульбарс честно попробовал взять след, а когда ему это не удалось, на его морде отразилось такое искреннее недоумение, что все засмеялись.

"Ну, уж если у Джульбарса не получилось, то я не знаю", — сказал кто‑то: "Говорил же, что след такой же дурацкий, как отпечатки."

Оперативники были сильно удивлены. Кто угодно, только не Джульбарс. Он был гордостью кинологического центра. За всю свою долгую жизнь (пес был очень стар, о чем красноречиво говорила его старомодная кличка, так сейчас собак не называют, да столько собаки и не живут) он занял не одно первое место на выставках. Милиционеры — кинологи, участвовавшие вместе с ним в профессиональных соревнованиях, побеждали всегда. Правда, в последнее время пес стал сдавать, и его отдали молодому кинологу Иванову, в надежде на то, что тот скоро спишет ветерана служебно — розыскной работы. Отправить на усыпление такую собаку, пусть даже уже почти профнепригодную, ни у кого из старослужащих не поднималась рука. А Иванов — человек новый. Ему будет легче это сделать, думали все.

Но, ко всеобщему удивлению, работая с Ивановым, Джульбарс словно бы обрел вторую молодость. Снова он с легкостью брал любой след, и снова ему не было равных.

А сейчас Иванов присел рядом со своей собакой и потянул носом воздух. Была у него такая странная привычка. "Ну, что, Джульбарс, давай попробуем еще раз", — сказал он. Пес еще раз понюхал пол. "Вроде — взял", — прокомментировал его действия Иванов: "Пойдем, Джульбарс".

Кинолог и собака вышли из подъезда. Они медленно пошли по странному следу. Потом — побежали. Старый Джульбарс не успевал за своим молодым хозяином.

Зыбкий, слабый, едва уловимый след лежал на асфальте и земле тонкой пунктирной линией. Временами он пропадал, временами — слегка усиливался. Запах был очень странный и откуда‑то знакомый и псу, и кинологу. Когда человек стареет, он постепенно начинает приобретать похожий запах, но насколько старым должен быть человек, пахнущий так, как этот? Ему должно быть не одна сотня лет. Да, столько просто не живут. А еще от убийцы пахло голубями и железом.

Иванов бежал быстро. Он всегда бегал так или чуть быстрее. Джульбарс начал задыхаться — в его возрасте уже было тяжело так бегать. Увлекшись, кинолог налетел на прохожего и чуть не сбил его с ног. "Куда прешь, оборотень в погонах!" — крикнул тот. Иванов вздрогнул при слове "оборотень", ненадолго остановился и побежал дальше. Прохожего но просто не заметил. Видел он неважно.

Вдруг след прервался. Вернее, импровизированная стоянка между домами была так забрызгана бензином и мазутом, что могла перебить нюх даже служебно — розыскной собаке. От нее в разные стороны расходилось множество почти одинаковых пахнущих бензином следов. Нужный след ни кинолог, ни собака так и нашли.

Даша была очень взволнована, когда пришла, вернее — прибежала к Лейле в то утро. Но, как не разволноваться, когда находишь на лестнице труп соседки? А сколько было крови! Даша не могла сказать, чтобы ожидала этого события, поэтому впечатлений получила массу.

— Ты представляешь — выхожу я, смотрю — она лежит. А вокруг нее — кровищи! Целое озеро.

— А она еще там?

— Нет, увезли уже.

— Вот, блин…

— А ты что, посмотреть хотела?

— Да, не то, чтобы очень. Но, все равно интересно. Такое не каждый день увидишь.

— Ну, вот, я как разорусь, потом мама прибежала — тоже заорала. Потом отец милицию вызвал. Знаешь, кто приехал? Серафим.

— А он, что — мент?

— А ты разве не знала?

— Нет. С тех пор, как он из армии вернулся, я его редко вижу. Он же куда‑то переехал.

— Переехал, только недалеко.

— Ну, и как он? Симпатичный?

— Симпатичный, еще какой. Они все четверо один другого лучше.

— Да, жаль, что Пашка не в тебя влюбился.

— А мне — ничуть. Он, конечно хороший, но…Не знаю.

Так за обменом впечатлениями в школу они опоздали, о чем не сильно жалели. Через некоторое время Даша куда‑то убежала по делам. Несмотря на то, что их уже давно воспринимали как коллективную личность и слабо представляли себе одну девушку без другой, но они не всегда и не везде ходили вместе. Мотором в их паре была Даша. Это она чаще всего тащила подругу куда‑нибудь, не давая ни ей, ни себе сидеть на месте. Лейла же была от природы более спокойной и на месте ей отлично сиделось, если предоставлялась такая возможность. Поэтому, сегодня она предпочла остаться дома.

Девушка удобно устроилась на подоконнике открытого окна и стал наблюдать за суетящимися в Дашином подъезде милиционерами. Она увидела, как оттуда быстро выбежал кинолог с собакой. "Ничего себе, — подумала Лейла: Он же бежит быстрее собаки. Интересно, откуда он знает, куда бежать?"