Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

— А с другой стороны — он ведь мог бы тебе помочь, — задумчиво тянет вампирша. — Если он на проблемах крови специализируется, он мог бы разработать для тебя курс восстановительной терапии, подобный тем, что применяются в Стране Людей…

— От чего мне восстанавливаться? От твоих укусов? То есть, мы всему миру объявляем, что ты вампирша?

— От чего — ему знать не обязательно. Хотя, если удастся приручить…

— Яся, ты кого приручать собралась? Он же не просто доктор, он отделением заведует, хотя ему еще и сорока нет. Оно понятно, что должность ему за половую принадлежность дали, так он для верности еще и кандидатскую диссертацию нацарапал, чтоб проявить себя «молодым, но перспективным». Он же карьерист! Он же по головам пойдет, чтоб к пятидесяти до главврача дослужиться, а для этого ему надо имя делать, докторскую писать. А тут я — такой замечательный материальчик. Есть с чем поехать на конференцию! — вскочив со стула, я начала нервно метаться по комнате. — Нет, он, конечно, разработает — и целый курс, и все, что потребуется. Только не для меня, для собственного имени в науке. Ты ж даже не представляешь, что это такое — все эти научные деятели! И на что они готовы идти ради своих научных статеек!

— Ну, что-то, наверное, представляю, — слабая тень улыбки скользит по губам Ясмины. — Я все же больше двухсот лет в НИИ проработала.

— Ты? — резко остановившись, смотрю на нее в недоумении. Не думала. А ведь действительно, никогда не думала о ее жизни до.

— Я, а что удивительного? — она лишь слегка пожимает плечами. — НИИ Геофизики и Климатологии. Пока в столице жила, работала в отделе, занимавшемся проблемами формирования и поддержания искусственного климата Страны Людей, а когда в Ичиасэ переехала, то перешла в филиал, больше вопросами обороны занимавшийся: управление тайфунами, цунами, землетрясениями. Он не в самом городе был, километров двести от нас лететь… Но как карьеру в науке делают, знаю. И как не делают — тоже знаю. Когда происхождение, к примеру, мешает. И твои работы озвучивает кто-то другой… Ладно. Думаешь, надо ехать?

— Ну не ждать же, пока наш добросердечный и многообещающий доктор огласит проблему на весь научный мир. И к нему, а потом и к нам, придут специальные люди, и объяснят, что такую интересную работу лучше продолжить в очень специальной лаборатории. А отказ невозможен чисто технически.

— Хорошо, тогда давай собираться. Мы посуду твою берем?

— Посмотрим, если сумка выйдет не слишком тяжелой… Еще книги надо в библиотеку вернуть, — тоскливо смотрю на свои учебники. Что ж, ехать — значит ехать. Начинаю выкладывать книжки стопкой на стол, поочередно перетряхивая каждую в поиске всевозможных закладок.

Ясмина собирает нашу одежду. Эта стопка внушительной не выглядит.

— Вечер добрый, девушки.

Прокрался, почетный кандидат всего и вся. Стоит себе в дверях нашей комнаты, взирает неодобрительно.

— Виделись, — безрадостно морщусь. — Мы врача на дом не вызывали, вроде бы.

— А стоило бы, — он решительно заходит в комнату, не дожидаясь приглашения. Оглядывает наши практически собранные пожитки. — Так ты что, в самом деле бросаешь все и уезжаешь из города? Просто из-за того, что у тебя взяли анализ крови?

— Андрей Петрович, — тяжело вздыхаю, глядя на него в упор. — Вот назовите мне хоть одну причину, по которой это могло бы вас касаться?

— Одну назову легко. Меня, того гляди, с работы уволят по твоей милости.

— За что? — недоуменно морщусь. Что бы ни было в том анализе…

— Да говорят, я тебя изнасиловал.

Кажется, пришла моя очередь садиться мимо стула. Впрочем, на ногах я удержалась, удалось за стол зацепиться. В глубочайшем недоумении перевожу взгляд с заведующего на Ясю. Та в том же глубоком недоумении.

— И… кто говорит?

— Да проще перечислить, кто не говорит. Это тяжелобольные пациенты, находящиеся в бессознательном состоянии, да сторож дядя Вася, который с утра бухой и потому говорить не может, — чуть усмехается доктор. — А вся остальная больница уже третий час обсуждает животрепещущую историю, про то, как я заволок тебя, бездыханную, к себе в кабинет, а спустя какое-то время ты вылетела оттуда в ужасе и тут же уволилась. Единственное, о чем они еще не договорились, это довел ли я свое гнусное дело до конца, или тебе удалось вырваться чуточку раньше.

— Но… — у меня даже слов на это нет. — Но это не я. Я никому ничего… Да я бы не додумалась даже до такого!

— Может быть, — пожимает плечами Иванченкко. — Но, когда завтра станет известно, что ты не просто уволилась, а даже из города спешно уехала, первая версия, несомненно, возобладает. И я потеряю должность. А возможно, буду тоже вынужден увольняться.

Молчу, слишком ошарашенная его словами. Как-то это совсем… за гранью. Человек мне искренне помочь хотел, о здоровье моем волновался. А я его, выходит, подставила?.. А он? Разве он меня не подставил заботой своей непрошенной?

— Так вот, очень узнать напоследок хочется, — продолжает меж тем доктор. — Из-за чего сыр-бор? Я изучил твой анализ вдоль и поперек, но так и не понял. Анемия у тебя, конечно, страшная, неудивительно, что в обмороки падаешь…

— Анемия??? Все, что вы там нашли — это анемия? — похоже, ему удалось меня шокировать второй раз за вечер. Я все же сажусь, ноги решительно не держат.

— А ты чего ожидала? — он смотрит на меня устало и чуточку снисходительно. Как на дитя бесконечно неразумное.

— Но вы ведь сможете вылечить ее анемию? — подает голос Яся. — И тогда нам, возможно, не придется уезжать из города. И мы как-то сможем уладить этот конфликт в больнице.

— Да разумеется, все можно вылечить, — он оборачивается к вампирше. — Вы Машина подруга?

— Сестра. Меня зовут Людмила.

— Андрей Петрович. А скажите, Люда, вы тоже уже успели уволиться с работы, чтобы бежать с вашей сестрицей неведомо зачем неведомо куда?

— Люся, — поправляет она. — И мне чуть проще, я не работаю. Маше приходится за двоих. Поэтому ей на самом деле нужна ваша помощь.

— Люсь… — я понимаю, что она пытается сделать, но не слишком ли рано мы обрадовались? Если ему не удалось обнаружить ничего подозрительного с первого раза, это не значит, что не последует второй. Тем более, что причину моей паники он не понял, хоть и пытался.

— Люся, что происходит? — в комнату без стука врывается Пашка. Да что ж за проходной двор у нас сегодня? — Тетя Вера сказала, вы собрались уезжать? — его взгляд упирается в Иванченко. — Это из-за него? — взвывает Пашка, белея. — Это он? Он отец твоего ребенка? Нарисовался, таки, сволочь…

— Паша, угомонись. Андрей к сестре пришел, это ее поклонник.

— Да кому ты врешь?! — возмущается Пашка. — Да кому нужна эта моль бледная, когда ты рядом?!

Я даже вздохнуть возмущенно не успела, а Пашка уже падал бесславно на пол с разбитым носом. Андрей, который Петрович и даже доктор и кандидат наук, мрачно возвышался над ним, потирая ушибленные костяшки пальцев:

— Извинись.

— Перед тобой, что ли? Да я тебя… — художник начал решительно, хоть и неуклюже, подниматься с пола.

— Мы погуляем, — Ясмина схватила Пашку за руку за секунду до того, как он пошел в атаку. И потащила его, злобно матерящегося и отчаянно сопротивляющегося, на выход. Хлопнула дверь.

— Добро наказуемо, верно? — печально смотрю на своего «поклонника». — Простите, что принесла вам столько проблем. Да еще втянула во внутрисемейные разборки. Я не хотела.

Глава 9

Он не спеша подходит ко мне, поправляет выпавшую из прически прядь моих волос.

— Может, все же угостишь меня чаем? И мы, наконец, нормально поговорим?

— Да, конечно. И еще раз простите. И за эту безобразную сцену, и вообще.

— По моему, за безобразную сцену прощения стоит простить не тебе, — качает он головой. — А чаю все-таки сделай.

Когда я возвращаюсь в комнату с чайником, он стоит у стола, задумчиво рассматривая те несколько фотографий, что остались у меня от путешествия по пьяным квартирам Пашкиных друзей. Прислали их в свое время, конечно же, Пашке, но он не пожадничал, поделился. В те времена он еще не кричал, что я моль бледная и мешаю его счастью с прекраснейшей на свете Люсей.