Принцесса Цезарии (СИ)

— Ах, какая безмятежность! Покой и гармония со вселенной… — пропела улыбающаяся принцесса, сидя на холодном грязном полу подземной камеры.

С трёх сторон её окружала каменная кладка, а с четвёртой — зияли дыры, сотканные из ржавых прутьев железной решётки, выходившие в бесконечно длинный проход, что тянулся чёрной цепью, связывающей камеры-звенья погружённого в полумрак подземелья. Затхлый сырой воздух заполнял темницы. Редкие огненные факелы слабо освещали мерцающим ржавым светом зловонное пространство. Глухое эхо отдалённых стонов и звона цепей изредка проносилось под сводами каменной тюрьмы.

Не замечая ничего вокруг, Дженевьева грезила о чём-то прекрасном, вдохновляющем сердце и облагораживающем душу. Всё ещё переполненная внутреннем теплом беспредельного счастья, девушка не чувствовала ни холода каменных стен, ни сырости влажного воздуха, ни зловония гниющей плоти пленников в камерах по-соседству. Океаны и целые миры разделяли её мысли от этого мрачного места сломанных судеб и надежд.

Заскрипели ржавые цепи в темнице напротив. С дальнего угла камеры приподнялся некто, облачённый в грязные рваные лохмотья. Шаркая закованными в цепи ногами, незнакомец заковылял к решётке. Железные оковы громко лязгали в такт его шагам, громыхая металлическим звоном на всё подземелье. Заляпанное грязью лицо протиснулось меж прутьев клетки.

— Эй, ты?! Как тебя зовут? — глядя на Джи, незнакомец оскалил почерневшие зубы.

Попытка улыбнуться явно не удалась — отвыкшее от подобной мимики лицо плохо слушалось своего хозяина, скривившись в хищной, отталкивающей гримасе.

Принцесса встала и, грациозно вальсируя по камере, приблизилась к решётке.

— Здравствуйте, почтеннейший! Не правда ли сегодня прекрасное утро? — Джи ослепительно улыбнулась, помахав незнакомцу рукой.

— Хм… Понятно… Подождём ещё немного. — пробормотал узник, почесав затылок, и, не обращая на вновь прибывшую более никакого внимания, шаркающей походкой побрёл назад в свой тёмный угол.

Лишённая солнечного света темница, погружённая в постоянный полумрак, растягивала минуты в часы, а часы в сутки. В тюремном подземелье время текло по своим правилам. Бесконечность пребывания в заточении была как данность, а потому, никто не удосуживался отсчитывать время, дни, недели. Для всех, без исключения, выход был один — запечатанными в чёрный мешок, верхом на телеге, по соседству с грудой таких же неудачников, смердящих разлагающейся плотью. Ни надежды, ни веры — ничего не оставалось в душах узников подземелья. Лишь обречённость, безразличие, покорность судьбе. Лишь постепенно потухающий взгляд, медленно выскальзывающая жизнь.

Первым, что ощутила принцесса, возвращаясь в реальность, так это запах — резкий, едкий запах гнили, отходов и испражнений. Проникнув в мозг, эта удушающая вонь, словно за грудки, выхватила разум Дженевьевы из розового мира грёз. Неожиданная смена обстановки ввела девушку в минутный ступор. Память медленно, но верно, возвращалась. Предательство Рича, Розали и её приспешница-колдунья, ледяные драконы, тёмный лес, русалки, скалистый проход в подземелье — всё обрушилось обухом на расслабленный, после длительного пребывания в райской неге, разум Дженевьевы.

— И где же я на этот раз?! — проговорила принцесса, не ожидая ответа в этом самим Дьяволом позабытом месте.

— Подземная тюрьма орков. Здесь они держат своих осуждённых и задержанных. Правда, задержанных — не совсем подходящий термин. Отсюда пока ещё никто не выходил. По крайней мере, на своих двоих. — проскрипел голос из камеры напротив.

Узник приподнялся на ноги. Стеснённый тяжестью железных оков, незнакомец вновь двинулся в путь из глубины полумрака темницы. Прижавшись лицом к решёткам, пленник впился взглядом в рыжеволосую соседку.

Дженевьеве стало не по себе, дрожь пробежала по телу — мощная энергетика исходила, от, казалось бы, тщедушных, истерзанных голодом и отсутствием света мощей узника.

— Кто вы? — спросила Дженевьева, отступив от решётки.

Интуиция подсказывала, что даже если их и разделяет два ряда железных прутьев, от этого субъекта лучше держаться подальше.

— Лорд Микаэлиус. Единственно законный повелитель Серебряных Гор. — проговорил узник, откидывая назад свалявшиеся пакли седых волос, обнажая заострённые уши, пронизанные блеклыми серебряными узорами.

— Эльф? — Дженевьева брезгливо поморщилась, вспоминая тех, с кем ей уже довелось повстречаться.

— Не просто эльф, а король эльфийского народа! — пленник высокомерно вздёрнул подбородок.

— Не похожи вы на могущественного повелителя эльфийской династии. — пробормотала Джи, скептически поглядывая на гору обветшалой одежды смертельно уставшего узника.

— Эльфы бессмертны, потому нас и держат в темницах, подальше от лунного света и серебра — источника эльфийской силы. Ещё до начала первой войны неподкупные, несогласные предать Королевство и перейти на сторону тёмной армии Олзена, бесследно исчезали с лица магического Королевства, заполонив собой бесчисленные темницы подземелья орков. Никто никогда нас здесь не найдет. Никто даже не подозревает о существовании переполненного лабиринта подземных тюрем. Никто не будет нас искать. Для Серебряных Гор я, всего лишь, канувший в безвестность, бросивший свой народ в смутное время, простой трус и предатель. — с горечью в голосе проговорил Микаэлиус.

При воспоминании о Серебряных Горах, глаза Эльфийского Короля всего на мгновенье загорелись серебряным светом, но, через секунду, уже погасли.

— Меня будут искать! Меня уже ищут! — отозвалась Дженевьева.

Позабыв о предосторожности, девушка подошла к решётке и, схватившись за прутья руками, попробовала их на прочность.

— И меня… Это кого? Разрешите узнать? — Макаэлиус театрально склонился в реверансе, сопровождаемый, вот уже дюжину лет не покидающим его, металлическим звоном оков.

— Я… Я… Дженевьева. — промямлила принцесса, не зная с чего начать.

— Та самая… Хмм… Слышал-слышал. И не удивляйся… — завидев изумлённое лицо принцессы, Лорд сделал упреждающий знак рукой:

— У нас тут тоже есть свои разносчики новостей. Так, значит, единственная надежда на победу над Олзеном и, как следствие, освобождение всех пленников темниц подземелья поселилась в камере напротив. Ха-ха-ха! — старый Эльф разразился скрипящим истерическим смехом.

— Не вижу в этом ничего забавного. Скорее наоборот. — Дженевьеву оскорбил подобный тон.

Скрестив руки на груди, принцесса отошла в малоосвещённую глубь камеры.

— Ты ещё не поняла? Всё пропало! Это конец! И даже твой великий Арманд тебе не поможет! Даже он, твой наречённый жених, тебя не найдёт! Не владея магической силой, ты не протянешь в этих застенках и месяца! Это конец! — прокряхтел Лорд.

Истерический смех отнял у измождённого эльфа почти все силы, и он, тяжело засопев, хватая ртом затхлый воздух подземелья, безжизненно повис на решётке, вцепившись костлявыми пальцами в ржавые прутья.

— Арманд мне не жених. Скорее, бизнес партнёр. — Дженевьева зарделась, произнося имя принца.

Почему-то именно сейчас ей вспомнился тот, в прямом смысле, головокружительный ужин под звёздным небом.

— Неважно. Теперь уже ничто не важно! — Лорд медленно сползал на пол.

— А вы! Говорите, что были Эльфийским Королем и за столько лет не нашли способа отсюда выбраться?! Какой же вы король! Поднимайтесь! Мы должны что-то придумать… — воскликнула разгневанная Дженевьева, пришедшая в ярость от ничтожного вида когда-то могущественного Эльфийского Лорда.

Скорее даже не в ярость, а в отчаяние. Возможная правда в его словах её пугала. Её участь будет куда менее завидной, если даже Микаэлиус сломился и отдался течению обстоятельств. Страх сменился отчаянием, а отчаяние гневом.

— Мы должны что-то предпринять! Немедленно! — Дженевьева даже топнула ногой, дабы привлечь внимание всё глубже тонувшего в омуте безнадёжности и покорности Эльфа.

— Магия, нам нужна магия. Где её взять? — Джи с надеждой взглянула на Лорда.