Магистериум морум (СИ)

Спустя малое время та же самая ласточка устало опустилась на луку седла чёрного жеребца, потихоньку подъедавшего сено из-под спящего путника. Путник, однако, не проснулся. Уж больно вымотали его полёты и постоянная смена звериных масок. Он решил вздремнуть полчаса. И совершил этим ошибку, свойственную многим.

Шум разбудил Фабиуса лишь тогда, когда солнце склонилось уже к предвечерней молитве во здравие Отца людей.

– Экая падла! – ругался кто-то над его головой. – Как зубы-то скалит, а?!

– А ты не трожь благородну скотину!

– Да как же я не трону, коли мне велено срочно мага найти да вести в дом к префекту!

– Ну тогда сунься к ей, сунься! Пусть-ка магическа лошадяка тебя куснёт! Рука-то так и отсохнет!

Фабиус открыл глаза, сел. Над ним скалился Фенрир, вокруг толпились досужие, среди которых было и два городских стражника.

Увидев, что маг пробудился, один из них шагнул, было, к нему, но жеребец всхрапнул и ударил копытом.

Стражник споро отскочил от «магической лошадяки». Его собрат почтительно поклонился магистру издалека:

– Доброго вечеру, мейгир. Префект просют вас пожаловать в егойный дом. Так как неспокойно на улицах и бунтуют всякие.

Магистр встал, отряхнул с плаща сено, похлопал по холке коня.

– Кто бунтует? – спросил он, оглаживая и успокаивая Фенрира.

Как и многие, разбуженные внезапно, он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. И очень злым, ведь совсем не планировал никакого сна!

– Так еретики же, еть их в кудель, – пояснил тот же стражник. – Говорят, хочут, чтобы город принял ихню веру. Грех их слушать, конечно, мейгир, но говорильцы оне страстные.

– Это какую же – ихнюю? – продолжая расспрашивать стражника, Фабиус, размышлял, что именно он проспал, и во что ему выльется это глупое промедление.

– Так грех же? – засомневался стражник.

Второй стражник осмелился, наконец, подойти ближе.

– Говори, я отпущу тебе грех, – пообещал магистр.

– Они рассказывают, мейгир, что есть такой, кто создал и землю, и Ад, – тихо произнёс второй стражник. – И есть одно место высоко над землёй. Он сидит там, и прощает все наши обиды.

Стражник замолчал, испугавшись внезапной тишины досужих постояльцев трактира, что всё это время хмыкали, чесались, плевались, а тут затихли вдруг. Но всё-таки закончил:

– Он милостив к людям.

– Милостив? – переспросил магистр Фабиус и громко провозгласил, чтобы слышали все. – Милость господа нашего Сатаны – это смерть!

Он вскочил на коня, и зеваки расступились.

– Отправляйтесь к перфекту, доложите, что я вернусь ко второй луне! – приказал магистр Фабиус и направил коня к Ярмарочной площади.

Оба стражника побежали было следом с криками о том, что префект велел им совсем иное, но скоро отстали.

Отдохнувший Фенрир резво стучал копытами по булыжнику, которым была вымощена центральная улица. Он взял бы в галоп, но сумерки не убавили количества праздно шатающихся, и Фабиус, нехотя, сдерживал жеребца.

Он проспал! Постыдно проспал те несколько часов форы, что у него были. И всё ещё не разгадал здешних тайн и не был готов к разговору с префектом. А закат медленно опускался на город, и бледный серп первой луны уже показался в буреющем небе.

Церковь Сатаны сияла, как и положено ей было сиять на исходе дня.

Чтобы закатное солнце не закрывали соседние дома, и алые лучи могли играть в узких стрельчатых окнах величественного чёрного здания, в церковном квартале Ангистерна было запрещено строить выше, чем в двадцать локтей. К «кровавой» площади жались лишь низенькие избушки небогатых горожан, а к западу – вообще было, как выкошено.

Церковь в вечерние часы казалась особенно мрачной и величественной. Только ратуша мола спорить с ней по высоте. Там ведали как гражданскими городскими делами, так и судебными. Но подчинялась эта пародия на самоуправление префекту. Он заведовал отправлением воинской повинности, распоряжался городской стражей, имел влияние на управление доходами ремесленных цехов, наблюдал за сбором налогов и исполнением законов. В общем, представлял в Ангистерне некую высшую инстанцию, подконтрольную лишь правителю Серединных земель да Совету Магистериума.

Но ум магистра Фабиуса занимали сейчас не красота заката и не полномочия почтенного префекта, а книга смертей и рождений, по обычаю хранившаяся именно в церкви.

Калитка чёрных церковных ворот душераздирающе лязгнула, когда маг вошёл, ведя в поводу Фенрира. Не знай он наверняка, что и калитка, и забор – из особенного дерева, никогда бы не поверил.

Обширный двор порос чёрным колючим шиповником, но к церкви вела утоптанная тропинка. Фенрир начал щипать траву, и маг оставил его пастись, не опасаясь, что конь уйдёт из церковной ограды. Конь был надёжным другом и умел ждать. Да и церковь его не пугала – маг часто посещал такие же в других городах.

А вот горожане не баловали вниманием это страшное место. Сатана – совсем не тот родитель, у дома которого постоянно толпятся беспутные дети.

В его церковь не приходили без надобности. Но именно здесь каждую весну старший мужчина в семье фиксировал число умерших и вновь рождённых, привозя младенцев под лик Сатаны и оставляя в церкви отпечаток крошечной ладони. Здесь же князь-священник благословлял прихожанина на трудные рискованные дела. Или молился о лёгкой смерти болящему. Такова была милость создателя людей Сатаны – даровать своим детям лёгкий путь в Ад.

В Ад попадали все без исключения души прихожан. Не зависимо от их земных дел. И это было справедливо, потому что безгрешных людей – не бывает.

У входа Фабиус почтительно коснулся груди, где под рубашкой прятался магистерский знак, отворил тяжёлую дверь, которая никогда не запиралась, и вошёл в алтарный зал, освещённый кровавыми лучами закатного солнца.

Казалось, что овальная комната с чёрным алтарём в центре – единственное внутреннее помещение церкви. Потолок его уходил под самую крышу, а чёрные полотнища гобеленов скрадывали острые углы.

Церковь Сатаны, как артефакт иного мира, была явным и незыблемым подтверждением силы владыки Ада. В каждом городе она строилась не руками людей, а росла как древо из особого семени, что оживало в земле от молитвы магистров, закладывающих новый город. Один город – одна церковь. Один князь-священник, отвечающий за учёт паствы. Обладающий милостью господа Сатаны даровать молящемуся смерть.

В мире людей не было никакой возможности сомневаться в существовании Сатаны. А если еретики и находились, бездушные твари Верхнего Ада, что прорывались иногда в земной мир, быстро лишали их самомнения.

Чтобы сопротивляться адским тварям, требовалось долго изучать магические науки, загоняя свою природу в тиски разума, что для людей – не самое привычное дело.

Священника магистр поначалу не заметил, но гулкость шагов Фабиуса по мозаике из черных и жёлтых плиток алтарного зала, видимо, разбудила высокого крепкого старика, дремавшего в одной из смежных комнат, спрятанных за длинными полотнищами чёрных гобеленов. В этих комнатах хранились книги, и жили вороны, что служили магистрам для связи друг с другом и с Советом.

Князь-священник вышел, не скрывая своей расслабленности. Защищённый именем Сатаны, он не опасался за свою жизнь.

Одет был священник в длинную черную долу – рубаху до пят. На плечи была наброшена бойка из распущенных на полосы пушистых шкурок чёрной лисы. На груди сияла печать – круглая золотая пластина с выпуклой надписью: «A caelo usque ad centrum». Что означало «От небес до центра».

– Что тебе, дитя моё? – священник коснулся груди, приветствуя Фабиуса. Он распознал в нём посвящённого.

– Хочу посмотреть книгу рождений, отче, – вежливо поклонился старику магистр. – Начиная с года Огня четвёртого цикла.

– Так давно? – удивился священник.

Но лишних вопросов задавать не стал.