Магистериум морум (СИ)

Глава 13. Один против всех

«Я взял самца гориллы и, работая с бесконечным старанием,

преодолевая одно препятствие за другим, сделал из него своего первого человека».

Г. Уэллс, «Остров доктора Моро»

Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.

Год 1203 от заключения Договора,

Месяц Урожая, день 12-й

Трактиришко оказался гнусный. Нехорошими делами в нём пахло. Фабиус ощутил это и в облике крысы, едва сунувшись за порог.

Может ли крыса чувствовать омерзение, наблюдая двуногих? Оказывается, вполне. Магистр Фабиус едва не расчихался, шныряя под столами между вонючих людских ног. Он и не задумывался раньше, насколько здоровая молодая помоечная тварь чистоплотнее царя зверей человека. А ведь этот трактир был вполне респектабельным, как казалось его гостям, даже щели в полу пришлось поискать.

Страдал и колдовской слух магистра, ловящий отголоски нечистых мыслей, и чувства его, бьющиеся в тенетах чужих непривлекательных чувств. Он терпел, хотя силы его были на исходе.

Материализация животного облика отнимает столько энергии, что можно сутки проспать после трёхчасового перевоплощения. Если, конечно, позволишь себе уснуть. А Фабиус знал, что времени у него не так много, как ему бы хотелось. Фурия – умная тварь, она вполне могла догадаться, что её противник – далеко не городской маг средней руки. И следующий ход она может сделать теперь сама, не дожидаясь человека.

Крыса, не найдя укрытия под столами, выскочила на открытое место, под хохот и улюлюканье бродяг проскользнула между ногами трактирщика, увернулась от брошенной кости, юркнула в дыру под провалившейся половицей, свернулась в клубок и впала в чуткую звериную дрёму. Её тельце отдыхало, а маг воспарил сознанием – посмотреть на посетителей трактира и послушать разговоры бандитов и попрошаек. Его квалификация позволяла ему очень малое время наблюдать бестелесно.

Теперь он видел, что трактир ещё более странен, чем почуялось крысе. В правом углу его сидели люди, одетые чисто и даже вычурно. Пили вино. Держали на коленях вольных женщин. А в левом углу подавали пиво такому отребью, что не только грязью несло от него, но и кровью.

Там же, у самой стены, сидели прямо на полу затравленные и измождённые люди, со свежими крестообразными шрамами через всё лицо. Крещёные. Проповедники новой веры в то, что есть некий «бог», сотворивший мир и милостивый к нему. Бог, что не даст Сатане пожрать души умерших.

–…Что за дело, говоришь? А дело у нас важное! – Разглагольствовал тем временем худой бандит, махая руками. Он был из той самой двоицы, за которой следил магистр. – Архиважное дело до самого Клёпки! Я слыхал, здеся он сёдни квартирует?

– А ты не слыхай! – набычился трактирщик и упёр толстые руки в бока. – Ну-ка иди себе до хаты! Кто тебя сюда звал, а?

Весь он был, как вырубленный топором из чурки – крепкий, дородный.

– Да кто ты такой, не пускать меня до Большой Бочки? – взвыл тощий разбойник.

– А тот, кто видит, что ты – зашлякался! Чего сюда впёрся? Твоего ли тут ума люди сходятся?

– Чё жа я? Права на добрый суд не имею?

Разбойники зашумели: кто в поддержку, а кто и велел тощему убираться. Из самого дальнего угла поднялись вышибалы.

Крыса очнулась, не дожидаясь драки, встряхнулась и тараканом выбралась из щели. Ей уже было ясно, что «барбр» – где-то рядом, скорее всего в комнатах наверху, и сама она найдёт его быстрее, чем разбойникам отломится нужного размера справедливость.

– …и что донесли про чуму твои оборванцы?

– Что приезжий маг не соврал. Дабэн тлеет, и вот-вот полыхнёт. Магистерские вороны уже не справляются с вывозом трупов. Каждое утро на улицах находят десятки новых. И не только чумных. Днём горожанам запрещено покидать дома, но чернь не удержишь эдиктами, и она всё равно разносит болезнь. А ночью – свирепствуют бандиты и мародёры. Ведь утром уже и не отличишь синяков – чумной или задушенный…

Послышались шаги: сначала звонкие, со стуком каблуков по деревянным доскам, но тут же ставшие мягкими и приглушёнными. Потом тот же голос продолжал:

– Мэр держит пока столицу Дабэна тем, что не вывозит из неё семью. Ну и раздачами бесплатного хлеба. Но многие уже бегут…

Таракан засуетился, пытаясь рассмотреть говорящих, забрался на высокую спинку пустовавшего в углу кресла, но фасеточные глаза его никак не могли сложить мозаику в лица, и вскоре таракана сменила средних размеров серая крыса.

Люди не замечали её, но крыса нервничала. Всё её маленькое тельце содрогалось от разлитой в воздухе магии. К тому же она никак не могла разглядеть лицо седого длинноволосого старика в добротном синем камзоле и столичных подкованных сапогах. Ей был хорошо виден лишь второй собеседник – толстый, усыпанный бородавками так, что только с носа у него их свисало две. Весьма странный собеседник, словно бы двоящийся в глазах бедного животного.

Толстый был осанист, одет как купец и так же важен: говорил, словно распоряжался стариком:

– Думай, что несёшь! – хмурился он. – Что значит – бегут? Не нужна нам здесь толпа нищих воров, своих не прокормить! А если они начнут шляться по здешним лесам? Того и гляди горожане почуют чего и ополчатся на нас, а она пока ещё слаба.

– Как будто в моих силах остановить чуму…– буркнул старик.

– Ну так сотвори уже что-нибудь, чтобы досужие маги не совались больше в Ангон! А этого – убей!

– Думал я об этом, – кивнул старик. – Потому и велел привести сюда крещёных. Взгляни на них, и поймёшь – нет ничего проще, чем украсить лица наших людей фальшивыми крестами. Выпустим сотни «крещёных» на улицы, чтобы они смели городскую стражу. Начнётся бунт и раздавит магистерскую шавку. Сам я не справлюсь с ним, это столичный образованный маг, учёный, близкий к Совету. Та ещё тварь.

Старик прошёлся по большой комнате, почти сплошь выложенной коврами. Всего-то в ней и было, кроме ковров, что несколько кресел, столик для напитков и невысокая крепкая бочка, украшенная вышитой подушечкой. Да ещё оконное стекло играло редкой красоты витражами, рассыпающими разноцветные пятна бликов. Старик приоткрыл окно и посмотрел вниз, на городскую улицу.

– Я велел позвать Гризато и его «резарей». Думаю, это его шпион скучает вон там, внизу. Опытные головорезы, скрытые до времени в толпе отребья, сумеют устроить в городе настоящую резню. Толпа отведает крови, заревёт, как единый зверь. А маги трусливы. Они боятся черни, болезней, ран. Испугается и этот. Смешаются мысли, задрожат руки – тут ему и конец.

– Ты сам сказал мне, что маг силён, – поморщился «купец». – Не по чину он здесь, не по месту! А что если сделает не так, как ты говоришь?

– Любые силы человека – конечны. Что он сможет один, против сотен и сотен толпы? А люди Гризато умело стреляют из-за чужих спин.

– Убьём мага – вышлют инквизицию… – покачал головой «купец».

– Если не подоспеет чума, и голодные беженцы не затопят дороги. Да и узнав про бунт крещёных, столичные маги вообще остерегутся соваться в Ангистерн. Отшлёпают на досках эдикт о чуме, пострашнее чёрной. Объявят город мятежным. А пока разберутся в настоящих причинах бунта, она... – голос старика дрогнул. – Она обретёт полную силу. И сумеет дать отпор целому табуну магов. Ей… – он подозрительно оглядел углы комнаты. – Нравится здесь у нас… А правитель Серединных земель слаб и немощен. Ты мог бы подумать, мой друг…

Крыса, подслушав достаточно, блеснула глазками и хотела было юркнуть под кресло, но вдруг увидела отражение старика в висящем на стене зеркале. Она замерла и изумлённо пискнула.

Старик обернулся на звук, закричал:

– Селек, там! В кресле! Вот же тварь!

Свистнула сталь, но зверёк ловко уклонился от метательного ножа, прыгнул на подоконник и ласточкой вылетел в приоткрытое окно!