Камин-аут (СИ)

Завернув за шеренгу фургонов сплошь в эмблемах и лозунгах, джип оказался вне поля зрения фанатов.

Рабия припарковалась рядом с автофургоном. На его боку было изображено затмение – объятый светом солнечный диск на черном фоне. Трижды пересеченная волнистая линия в центре, похожая на букву «S», символизировала восточного дракона, окруженного блеском солнца. Эмблема рок-группы. Три черты поперек символа изображали и когти, и крылья. Изображение дракона задумывалось как пиктографический знак**.

Маю выбрался на солнцепек, уже успевший привыкнуть к царящей в машине прохладе кондиционера. Вслед за братом вышла Фрэя, громко хлопнув дверцей.

Со всех краев доносились голоса, вокруг мелькали занятые подготовкой люди, на многих были футболки со знакомой эмблемой. Из глубины парка звучала финская народная мелодия. От ворот не была видна сцена – Маю уже всю шею себе извертел, пытаясь углядеть её среди деревьев.

К ним приблизился кареглазый мужчина в зеркальных очках поверх головы. Он широко улыбался Рабии, выходящей из автомобиля. Женщина прихватила с собой пачку Marlboro и махнула знакомому.

В контраст тем верзилам на незнакомце была простая повседневная одежда. Художественная короткая стрижка и шапка блестящих каштановых волос так и притягивали взгляд. Ярко обрисованные продолговатые брови казались самой броской чертой на этом лице.

У мужчины было гортанное произношение и звучный голос.

– Ma chère, ты выглядишь божественно.

Маю сразу вспомнил, кто это. При взгляде на его лицо, возникало впечатление, что оно накрашено, слишком выразительными были черты, взгляд влекло почти что гипнотически. Тот самый ударник, Велескан Д’Арнакк, вместе с которым Сатин решил сколотить группу. Этот был из тех людей, кто и в мешковине будет выглядеть блестяще.

Рабия протянула ему руку.

– Вел, приятно тебя видеть.

И в буквальном, и в переносном значении.

По обе стороны от джипа остановились те верзилы, что открывали ворота.

– Satinette выделил вам охрану, – пояснил мужчина.

– Я думаю, это излишне.

– Это не на весь вечер. Salut, изюмчик! – протянул Велескан, завидев Фрэю.

Девушка вылупила глаза, Маю подавился смехом.

– Не забыл моего сына – Майре?

Ударник перевел взгляд на него.

– Ну и ну!.. Comme cultivées!***

– Maya peut être****, – в тон ответил мальчик с самодовольной улыбкой.

Велескан удивленно изогнул бровь.

Фрэя потянулась к набедренной вязаной сумке, где таскала «мыльницу», и взяла фотоаппарат наизготовку, развернувшись к брату лицом. Маю недоуменно замер, не понимая, что она собралась делать, как вдруг чья-то ладонь смахнула с его щеки челку и легко погладила по коже. Обернувшись, Маю увидел за собой Сатина. Тот молча потрепал его по голове, затем притянул к себе и обнял. Не успев толком разглядеть отца, как утонул в его объятьях. Тут же окутало ароматом духов.

– Я так соскучился, – заговорил Сатин вкрадчивым мягким голосом, от которого подгибались колени у прекрасной половины человечества.

Маю опустил ладонь на распущенные волосы, состриженные до середины спины. Отведенные с висков и зализанные на голове, они поднимались на затылке, теряясь в деталях сложной прически. Пальцы слегка к ним липли.

Сатин отстранил сына, светясь белозубой улыбкой.

Фрэя подошла ближе, наводя объектив на отца.

Салатовые глаза и улыбчивые бледные губы на овальном лице, даже лучше чем на фотографиях. Лицо, шею, плечи и руки покрывали рисунки, а чтобы кожа блестела, сверху была нанесена специальная краска, местами несколько приукрашенная – ничем иным как стразами это назвать было нельзя.

– А-а! Как круто! – оказалось первой реакцией Фрэи, когда она получше рассмотрела татуировки. – Хна, да?

– А где «привет», «как дела»? – опешил Холовора.

Фрэя уже наводила фотоаппарат, и когда Сатин поднял взгляд, сделала несколько фотоснимков.

– Сатин, мы с тобой здороваемся по несколько раз в день, – деланно изумилась она, и мужчина выдал смешок. – Не волнуйся, я не привела за собой корреспондентов. Один снимок в рабочей обстановке! Завтра в школе этим фоткам цены не будет! Вел, ты – следующий.

Сатин не упустил своего, высвобождая перед объективом все те чары, придающие его фотографиям выразительность. Маю стоял рядом с сестрой, спрятав руки глубже в карманы и проделывая ногтем в подкладке дыру, точно зная, что камера – это бессердечное вредное существо, эгоистично устроенное таким образом, чтобы указывать большинству людей, насколько они далеки от идеала, отчего он почти всегда получался нахохленным и сердитым.

– Ты обещал мне особенный фансервис! Ты помнишь еще об этом? Сатин?

– Фансервис – это же дешевый трюк, – удивился Маю и перевел взгляд с отца на сестру, уже не зная, хочется ли ему знать подробности.

– Ну, как идет подготовка? – спросила Рабия, подходя к мужу. Она понизила голос и заговорила почти шепотом: – Выглядишь уставшим. Много работы?

Неторопливо провела по виску Сатина, задержав пальцы на коже.

– Могу я поцеловать своего мужа?

– Помада мажется?

– Боишься, что наставлю на тебе штампов, что ты мой?

Сатин рассмеялся, прикрывая глаза.

– Представляешь, как я с этим выйду на сцену?

Вдвоем они выглядели так, словно вокруг не существовало ни времени, ни пространства.

– Наша «виолончель» улетела в Норвегию, – мимоходом заметил Сатин.

– Что он там делает?

– Лим-Сива аккомпанирует восходящей звезде. Должен успеть вернуться к началу концерта.

Не торопясь, они впятером прошли в зал с малой сценой, где проходила репетиция.

Мальчик узнал несколько лиц из рабочей команды отца, путешествующей вместе с группой. Как только появился вокалист, все разговоры прекратились. Обнимая Маю за плечи, Сатин подвел его к самой сцене. Холовора светился улыбкой. Он выглядел по-настоящему счастливым, и это было взаимно – Маю обожал отца.

– Твое присутствие сегодня для меня особенно важно. Кто бы мог поверить, этого ребенка я мог отпустить от себя на несколько лет.

На них посыпались вопросы, большую часть которых мальчик пропустил мимо ушей, жадно оглядываясь по сторонам.

Рабия обнималась, целовалась со старыми друзьями. К ним вызывающе-неровной походкой подошел тот самый азиат, с которым Сатин иногда пел дуэтом. Немногим старше самого Маю.

Мальчик прекрасно знал, что означает выражение «близкие друзья», которым Сатин называл их отношения с Тео, парнем, похожим на бесшерстного тростникового кота. Выражая бурный восторг по поводу встречи, Рабия чмокнула парня в щеку.

– Рад знакомству, – сказал Тео по-фински, вскользь глянув на Маю, и отвел глаза.

Азиат улыбнулся, пряча зубы. У него была потрясающе выразительная улыбка, абсолютно детская и простодушная, так и распирающая широкое лицо.

Рабия по-братски забросила руку парню на шею.

– Как мой муж себя вел?

– Лапочка, а ты как думаешь? – рассмеялся Тео, щуря глаза. – Как очень дрянной мальчишка. – И вспомнив про то, что у Маю тоже есть уши, прошелся по нему пораженным взглядом и как-то живо замолчал.

Да уж, Тео опровергал мнение о том, что у азиатов узкие глаза, эти подвижные глаза были по-настоящему огромны и оказывали магический эффект на всё лицо в целом, за счет чего мимика у парня была богатейшей.

Улучив момент, Сатин увел Маю в комнату, судя по заставленным посудой столам, служащей группе столовой. Пятнадцать минут своего времени он мог выделить, чтобы пообщаться с сыном наедине.

*

– Пять минут, и мы продолжим, – махнул со сцены звукооператор, и Сатин кивнул.

Холовора спустился по лестнице и обошел сцену. Парни проверяли аппаратуру, в зале сновали рабочие.

Разговаривая со стилистом, Ли Ян сверял часы, с минуты на минуту ожидая возвращения Лим-Сивы.

– Прервемся на короткий перерыв, – сообщил Сатин, слушая, как снаружи гремят фанаты.