Дом дураков (СИ)

- Думал. Потому и увез ее из Шаторана. Но, для Тем-о-реи как-то слишком мало трупов.

- Действительно, трупы в дефиците - Ал подняла голову и хитро посмотрела мне прямо в лицо. - Вот ты тут стоишь, а Горилика как же? Думаешь, ей приятно на это смотреть?

- Думаю, ее уже Успел утешает.

Акши улыбнулась.

- Она похожа на тебя. Не внешне. Характером.

Крики стихли. Я улыбнулся в ответ и обернулся. Узор погас. Ро стоял в круге обугленной земли, у его ног лежал перерожденный. Вернее, то, что от него осталось. Душа уже развеялась, и теперь на земле трепыхались разрозненные части тела, в попытке снова обрести единство.

- Вот теперь можно и кислотой. - Пробормотал Ро, устало опуская кинжалы.

Когда от черепа перерожденного наконец осталась лишь кучка пепла, солнце уже садилось за холмы. Наскоро попрощавшись с Игреном и Успелом, мы тронулись в путь, спеша оставить позади место упокоения перерожденного.

Рори ехал впереди всех и по тому, как напряжена была его спина я видел, чего ему стоило не оглядываться. Когда Паук сказал, что из человека нельзя создать фамильяра, он был несколько академичен. Согласно справочникам, фамильяром по определению являлось существо, не наделенное разумом. Но рассматривая фамильяра, как существо, связанное чужой волей, под это определение можно было подвести, среди прочих, и кадавров. Даже сейчас рори номинально принадлежал адепту воды, и его шею украшала точно такая же цепь, что и перерожденного. Думаю, Ал с радостью объявила бы его свободным адептом жизни, но стоило Ро порвать цепь, и представители высших эльвийских домов выстроятся в три очереди, чтобы бросить наглому человеку вызов. Рори имел неосторожность снести голову эмиссару эльвов, явившемуся за акши. Разумеется, это была чистой воды случайность, но эльвийский меч, умопомрачительное количество лет хранившийся в семье Л'Араминори, признал новым владельцем безродного мародера, и теперь даже кровные враги этого древнего рода скрежетали зубами от возмущения. Эмиссары, будучи, по сути, наемными убийцами, среди эльвов почитались цветом расы. Покуда Ро считался принадлежащим Ал, ему ничто не угрожало: акши трепетно относятся к своему имуществу. Если акши говорит о чем-либо "мое", то даже смотреть стоит с осторожностью. Внутри семьи рори считался равноправным ее членом, но цепь на шее...

Ночь застала нас у подножия курганов. Разбив лагерь в нагромождении камней, мы развели костер и, в ожидании ужина, занялись каждый своим делом. Паук взял на себя обязанности кашевара и хлопотал над котелком, будто вестник над детенышем. Ал и Ро тщательно чистили мои кинжалы, о чем-то тихо переговариваясь. Аламарин, странно молчаливый и сосредоточенный, крутил на руке медный браслет, который я всучил ему под видом защитного амулета. При ближайшем рассмотрении побрякушка оказалась не такой уж и топорной подделкой. Неведомый гравер изготовил браслет с расчетом продать его какому-нибудь образованному простаку, вроде нашего историка. Письмена на браслете представляли собой набор символов, каждый из которых что-то значил, но в сумме получалась полная бессмыслица, от чего кусок меди приобретал некий ореол таинственности. Думаю, Аламарин отдал бы за него золотой с чувством выгодно заключенной сделки. Горилика сидела рядом с ним и баюкала на руках Вис. Я так и не сподобился сказать ей, что мы больше не муж и жена, только забрал медальон-компенсатор.

Мысли мои были заняты новой супругой. Серьга вросла в мочку уха намертво, и теперь, даже отрежь я собственную голову, наш брак был нерасторжим. Богиня получила то, что хотела: я произнес ритуальную фразу, практически сделал ей предложение руки и сердца. И она, разумеется, благосклонно согласилась провести со мной вечность, что характеризовало ее как особу ветреную, и не сильно умную. Токри живут долго, значительно дольше людей, но все же не так долго как хотя бы эльвы или, тем более, боги. Однажды моя душа покинет тело и, куда бы она не отправилась, потащит за собой душу юной богини.

- О чем ты только думала? - Мой голос отразился от сводов пещеры.

- Я слишком молода.

Я обернулся. Она стояла совсем рядом, едва касаясь пола. Вечернее платье и высокая прическа должны были, видимо, произвести на меня впечатление, но церемония бракосочетания завершилась, как и подобает, первой брачной ночью, а я, признаться, обычно теряю пиетет к женщинам, с которыми спал. Юная богиня была, по человеческим меркам, не так уж и юна. Восхождение к божественности - путь долгий и трудный, и, не смотря на то, что адепты начинают его еще в детстве, до конца осилить его удается только считанным единицам. Обычно богини, да и многие боги омолаживаются, стараясь предстать перед последователями в выгодном свете, но у моей собеседницы, видно, совсем не осталось сил. Еще днем она изображала чуть ли не девочку, но это была лебединая песня. Сейчас передо мной была женщина лет тридцати пяти, недурно сложенная, весьма симпатичная и ухоженная. И сильно напуганная. Она изо всех сил старалась казаться сильной, но даже простое парение в воздухе давалось ей с трудом. Стены пещеры оплывали, обнажая первозданный туман.

Мне ничего бы не стоило свернуть ей прямо сейчас шею, если бы не связь. Она обвела меня вокруг пальца. Знай я днем, что эта прелестница вот-вот склеит ласты, я не стал бы с ней связываться. Я искал помощи, а вместо этого повесил себе на шею еще один хомут, да тяжелее прежнего. Знал бы прикуп, жил бы в Корне. С другой стороны, я мог махнуть на нее рукой, изредка принося ей в жертву курицу-другую, чтоб не загнулась, и ничего бы она мне не сделала. В этой жизни, по крайней мере. Я просил у нее мести, но отомстить теперь мог только ей.

Богиня покачнулась в воздухе, и правая стена окончательно истаяла. В образовавшуюся брешь хлынул ледяной туман.

- Так, - я обхватил богиню за талию и силой спустил на землю, - успокойся и не мешай. Это все-таки мой сон. Хоть во сне я могу быть настоящим магом.

Даже обычному человеку под силу управлять своими снами, и грандмастер научил меня входить в это странное состояние, чтобы я отрабатывал там задания, с которыми наяву никогда бы не справился. Как я потом понял, это было еще одно испытание. В управляемом сне можно стать почти богом. Можно творить и разрушать целые вселенные, насколько хватит фантазии. А у меня фантазии было с избытком. Я едва не остался в придуманном мире насовсем. В конечном счете, я все же вернулся в реальность, но, разрушив целый мир, сохранил для себя несколько милых сердцу уголков. Для разных целей.

- Чувствуй себя, как дома.

Богиня огляделась. Перед горящим камином стояли два кресла и между ними - столик с вином и закусками. Вообще-то обычно здесь было только одно кресло, и на столике стоял лишь один бокал с вином и лампа зеленого стекла, но раз уж гости... Пол под ногами устилал толстый ковер, глушивший шаги. Справа высились полки с книгами. Полки уходили куда-то ввысь и вдаль, образовывая несколько бесконечных коридоров.

- Уютно, - богиня осторожно опустилась на край кресла. - Мало кто способен сотворить подобное. Даже в собственном сне. Теперь понятно, почему мне стоило таких усилий строить здесь что-то свое.

Я уже говорил, что падок на лесть? Да, это так. Но не совсем же дурак. А отпускать горло противника перед самой его капитуляцией - глупость.

- Дело не во мне, а в твоем бессилии. - Вино полилось в бокал красивым рубиновым водопадом, но моя гостья была еще краснее. - Вся твоя сила теперь здесь. - Я коснулся серьги в своем ухе. - И я, признаться рассчитывал на что-то большее. Да и ты, полагаю, тоже. Хотя твои мотивы мне до конца не понятны. Судя по твоему состоянию, с последователями у тебя не очень, и желание обзавестись жрецом естественно, но зачем - брак? Кстати, я даже не знаю твоего имени.

- Лота. - Вечернее платье сменилось простой накидкой, а замысловатая прическа осыпалась на плечи роскошной волной волос. - Мой последний жрец умер три дня назад. Вот уже три столетия я покровительствовала одной местной деревушке. Поначалу все шло хорошо: я не рвалась к могуществу, но сил хватало не только на покровительство мертвым. Иногда я замещала даже Неройду или Ормина. Они не возражали: что им какая-то деревушка, а я действовала только от их имени. Но, видно, я перестаралась. Люди приносили Ормину и Неройде жертвы, а про меня стали забывать. Я пыталась напомнить о себе, но становилось только хуже. А потом проезжий купец привез в деревню статуэтку нового бога Смерти, и меня забыли совсем. Остался только старый жрец, но он к тому времени уже выжил из ума. Пока он был жив, я не могла покинуть деревню, и обратиться к ее жителям тоже не могла, ведь они не звали меня и не помнили даже моего имени.