Glaswen (СИ)

– Я скоро вернусь, – прошептал Артур всем этим жадным, зовущим голосам. – Я вернусь на Самайн, обещаю вам.

Он бесконечно долго смотрел в зеркало, где отражался профиль курившего Имса, и кусок звездного неба из окна, и плечо блондина, томно прильнувшего к Имсу (превратить его, что ли, в жабу, мимолетом подумал Артур), и тут в зеркальном мире наткнулся на ответный темный взгляд.

– Артур, – выговорил Имс, роняя горящую сигарету прямо на лежавшего на нем парня, отчего тот немедленно испустил вопль и вскочил на кровати, но Имсу было откровенно плевать.

– Артур! – закричал он уже во всю глотку, а глотка у него была луженая.

Артур тоже видел теперь себя в зеркале – черные горькие глаза, оскаленные зубы, потрепанная синяя куртка, растрепанные отросшие кудри. Нельзя было вставать перед зеркалом, а он забылся, обо всем вообще забыл. Имс был так близко – такой теплый, сильный, такой опасный, и обнимал другого, и… – неужели все-таки не судьба?

– Судьба, – вдруг тихо сказал Имс.

И начал не торопясь, совершенно спокойно, подниматься с постели, подобрал сигарету, затушил ее в пепельнице в форме огромной розовой раковины, стоявшей тут же на комоде, между тыкв и свечей. Блондинистый парень смотрел на него с ужасом, как на безумца, и крепко прижимал к груди простыню.

– Как же я тебя ненавижу, гаденыш ты сказочный, а, – добавил Имс вдруг совершенно другим голосом, злым, но полным силы, как бывало когда-то.

И Артур не знал, почему тут же страшно струсил. Его точно смыло из квартиры Имса, и он вовсе не пользовался никакой магией, он просто бежал по улицам, как будто за ним черные адовы псы гнались, – задыхаясь, с горящим лицом, сбросив к чертям заклинание невидимости, и слышал в спину звучный крик Имса, разносившийся гулким эхом в ночи во всем каменным стенам старого города:

– Артур! Ар-тур! Арту-у-ур!!!

***

Время перед Ночью перехода было неспокойным, как и всегда. Однако Артуру теперь все было в удовольствие – в этот раз он сам возглавил Дикую охоту, и сладко ему казалось носиться по деревням и городкам, скрыв лицо капюшоном, пугая заблудших путников, с призрачным отрядом за спиной – отрядом монстров в человеческом обличье на вороных жеребцах с пылающими глазами. И безразличны ему оставались судьбы тех, кто все же попадался в руки, лапы, когти его спутников, черными тенями несшихся за ним, и тех, кого рвали на куски черные собаки с огненными пастями.

Он теперь сам мог бы быть Наклонившимся с холма – таким же всесильным, таким же ужасным, и его ничто уже не могло напугать, ничто не могло разжалобить. Ветер выл в эту осеннюю ночь особенно страшно, и собаки выли с ним в унисон, и кричало воронье, по болотам живыми сгустками теней носился ледяной холод, торфяные лощины дышали ужасом, крыши деревень гнулись под лунным светом, который стал вдруг тяжел, невыносимо тяжел – и ослепительно бел и остер, как лезвие ножа. То и дело в тех местах, где проносилась охота, фонтаном брызгал красный сок – Артур предпочитал думать так, не оглядываясь на то, что творят его подданные. В конце концов, разве сегодня не все было позволено?

Все в эту ночь жило и боролось за жизнь, даже то, что было давно мертво. Все кричало, злорадно или же на последнем издыхании, хищно или задушенно. Ветра пели, луна качалась в небе, как белый фонарь, почти дребезжа, духи текли из потустороннего мира в людской мир нескончаемым злым потоком, и каждому из них была нужна жертва, а вместе с духами вынесло из Холмов в деревни и города всех фэйри, какие только обитали в Волшебном краю. И одни из них веселились, вторые – предавались похоти, третьи – пугали и забавлялись, четвертые – навешивали чары и заключали сделки, а пятые – убивали, не отставая от духов и призраков.

Кое-кто из людей навсегда уходил после этой ночи в лес – мысли им выжигало, застывала их память, взгляды становились как ртуть, они спали под корнями поваленных деревьев, ели мед и ягоды, завороженно слушали крики птиц над зыбью ночных болот, и рано или поздно их прибирали к рукам лесные духи. Кто-то же больше не мог никогда спать ночами, мучаясь видениями встреченных наяву кошмаров, едва доступных человеческому разуму. Кое-кто навсегда грезил красотой ведьм, посетивших его в эту ночь, принимая магию за бессмертную любовь и мучаясь до самой могилы неизбывной тоской. Да разве сам Артур не грезил подобным манером? Разве не рвалось его сердце так же, как и у простых смертных, даже в то самое время, когда гнал он свой ужасный черный отряд по воздуху над крышами, и сама темная даль вскрикивала за ним?

И вдруг глупое это сердце пропустило удар и встало колом у горла. На большом валуне, на том самом, где Артур первый раз на глазах у всего народа предавался ритуальной любви со своим избранником, кто-то сидел. Сидел, чуть сгорбившись, но без всякого страха, и лениво чертил что-то веточкой на камне. И еще до того, как Артур узнал этого человека, сердце все ему сказало.

Мигом исчезла вся охота, отряд растворился в ночи, помчавшись дальше, собачий вой раздавался уже издалека, а Артур стоял перед Имсом в тишине, на росистой поляне, залитой лунным светом наподобие освещенной театральной сцены.

– Подними капюшон, Артур, не скрывай лицо, – незнакомым тоном приказал Имс, и Артур повиновался.

– Я смотрю, ты дал себе сегодня волю, – проговорил Имс. – Решил в крови утопить все свои сожаления?

– Что же мне остается? – спросил Артур.

– Тебя бросили, и это оправдывает любые твои зверские выходки? – поднял брови Имс, и Артур пожал плечами. – Мне порассказывали, что ты тут творил без меня и что сейчас творишь.

Артур отвел глаза.

– Какой же ты… – после паузы вымолвил Имс, и Артур не мог понять этой интонации. – Какой же ты зверь, Артур. Тебя из камня вырезали, а потом жизнь вдохнули, признайся? Такой жестокий... Такой властный стал… Настоящий король этой вашей гребаной ужасной и прекрасной страны…

– Такие уж мы, – ядовито сказал Артур. – Наверное, поэтому нас и нельзя полюбить по-настоящему, без чар. Я прочитал недавно. Поэтому и привораживаем. Всем хочется любви, Имс.

Имс изумленно на него взглянул и вдруг засмеялся, искренне, даже весело, откинув голову и показывая хищные белые зубы.

– Артур, ты знаешь, что ты полный придурок, несмотря на то, что король, колдун и редкостная скотина? Прочитал он, надо же. Не подействовали на меня твои чары, ты в курсе? Разве что чуть-чуть, как все время под вином был, только слаще все становилось. А так – не подействовали вообще. Ах, ну да, я, правда, забыл тот факт, что я незаметно пропустил двадцать лет своей жизни в гостях у твоих проклятых водяных и фей. Что был околдован твоим краем, что он мне в самую кровь въелся, в самое сердце, как клеймом на нем выжгли каждый день и каждую ночь, что я здесь провел! Бежать надо было, бежать и не оглядываться, и забыть навсегда, и жить нормальной жизнью – все у меня там хорошо, в мире людей, все очень хорошо. Но я все равно здесь, не знаешь, почему бы это?

– Нет, не знаю. Отомстить пришел? – спросил Артур.

Тут Имс снова посмотрел на него этим взглядом, каким смотрят на маленьких неразумных детей: снисходительно и с нежностью. Лягушки на болотах в это время устроили такой оглушительный и тревожный гвалт, словно были зрителями мыльной оперы в ожидании душераздирающей сцены. Артур даже испугался, что не расслышит следующих слов.