Glaswen (СИ)

На следующее утро волшебный народ проснулся и не поверил своим глазам. Дождь прекратился, и сквозь тяжелые и сырые еще облака проглянуло солнце, залившее лучезарным светом вобравшие воду поляны, рощи и холмы и высветившее каждое дерево, каждый куст, каждый домишко золотыми силуэтами, совсем как на сияющих картинах иных старинных мастеров. Такая хрупкая золотая красота родилась вдруг из унылого пейзажа, что все сразу поняли – король выздоровел.

Через день Артур уже объезжал страну на верном черном жеребце, который заботливо нес его ослабевшее тело и восторженно храпел от встречи с хозяином, а еще через неделю, уладив насущные дела, не выдержал и поехал в Дублин, вновь превратившись в обычного худого парня в джинсах и кожаной курточке, с синим рюкзаком за спиной.

***

За его старой квартирой ухаживали верные брауни, они вели хозяйство, каждую неделю натирали полы, пылесосили ковры, мыли окна, протирали зеркала и безделушки, они чистили столовое серебро, растили артуровы бонсаи и платили по коммунальным счетам. И даже, по старой своей памяти, делали запасы продуктов на зиму, сушили яблоки и острые перцы, солили грибы, варили варенья – насколько это было возможно в городе. Странно, что Артур вообще оставил квартиру за собой, не продал – но здесь все напоминало ему о его чудном детстве, да и он любил Дублин. Благодаря домовым к его возвращению здесь все блестело, на окнах пылали оранжевыми шарами крошечные апельсиновые деревья, старинные часы с бронзовыми эльфами исправно отстукивали время, и отстукали они с ухода Артура в Волшебную страну уже без малого двадцать лет.

Время течет в стране фэйри иначе, как-то вскользь сообщил он Имсу. Только всей правды так и не открыл. Имс, наверное, очень удивился, вернувшись в Дублин и не найдя там знакомых лиц, а если и нашел, то сильно изменившимися, потерявшими юношеский румянец и свежесть, покрытыми первыми морщинами.

Сейчас Артур вдруг представил, каково было Имсу – влететь метеором в университет, метнуться в любимый театр – и найти там только обломки прошлой жизни, найти там непонимание и подозрения, пустоту. Обнаружить, что юность твоих друзей прошла, а некоторые люди, которых ты любил и уважал – и с которыми рассчитывал дружить еще десятки лет, – уже покоятся в земле. Скорее всего, родители Имса умерли тоже. Хотя, может быть, только постарели, хотя и сильно сдали. Сколько им было лет тогда, в имсовой юности? Сорок? Пятьдесят? Они должны были стать стариками.

В любом случае, добрый кусок из жизни Имса был вынут, как ломоть из спелого арбуза, и до самых мелких семечек сожран Временем. Вернуть эти годы было нельзя никакой магией. Вернее, существовала даже и такая магия, но никто бы не решился применить ее ради того, чтобы перебросить Имса в прежние времена. Даже Артур не стал бы. На это когда-то решался только Мерлин, но ни к чему хорошему это ни разу не привело. Хроновороты можно было найти и сегодня, но – Артур предпочел бы быть жестоким, чем потрясать основы мироустройства. Тем более сейчас, когда стал королем.

Будучи только наполовину человеком, Артур только наполовину и представлял, какую боль мог испытывать Имс, обнаружив свои утраты: все же для фэйри время представляло собой совершенно другую материю. И конкретные люди для Артура мало имели значения – ну, до известных пор. Они забавляли его в целом, но привязанностей он совсем не испытывал, кроме как к Имсу, – но Имса, приблизив к себе и приведя в свой край, он уже и не считал простым смертным. Возможно, он смог бы продлить его жизнь, даже по меркам Волшебной страны, очень надолго. Хотя он сам тоже не был бессмертным, но, все же, у него имелось в запасе многим больше обычного земного срока.

К слову сказать, когда Артур выбрался из когтей черной меланхолии и в неудержимом порыве приехал утренним поездом в Дублин, Имс жил в мире людей уже шестой год. Для Артура всего одно лето показалось вечностью, а чем стали для Имса целых пять лет? Артур решил не раздумывать над этим.

Он просто поселился там, где и прежде, иногда захаживал в кафе, где хозяйничали его дальние родственники, пил там пунш и кофе, но в основном – бродил по улицам Дублина.

Бродил по улицам Дублина за Имсом.

Конечно, он сразу его нашел. Это не представляло труда, как не составило труда отвести Имсу глаза и ходить за ним незамеченным. Артур и раньше чувствовал Имса всюду, а теперь они были накрепко связаны, не найти его было невозможно. Удивительно, что и Имс словно бы чуял присутствие Артура, хотя и не мог его видеть: несколько раз посреди улицы или в пабе он внезапно резко оборачивался, вертел головой, искал глазами, но потом вдруг разом поникал, и лицо его искажала кривая усмешка.

Имс не вернулся ни в университет, ни в театр. Зато начал серьезно заниматься боксом и увлекся стрельбой. Стал завсегдатаем пабов, много пил, курил, трахал все, что движется, словно бы экспериментировал: водил к себе домой девушек и парней, хастлеров и библиотекарш, а один раз Артур поймал его на выходе из BDSM-клуба, и, судя по его виду и походке, над ним хорошо поработали.

Вообще, Имс превратился в темную лошадку – уроки лепреконов и жуликов-пикси не прошли даром. Артур быстро собрал сведения о его жизни после Волшебной страны, и они его слегка потрясли, хотя, с другой стороны, нисколько не удивили. Теперь Имса метафорически можно было назвать авантюристом от искусства: в его дублинской квартире нашлось немало антиквариата баснословной стоимости (Артур тщательно все осмотрел), он и то дело мотался в Египет, Китай, Индию, Россию, на его счетах обнаружились фантастические суммы, он всегда находился при оружии, с легкостью болтал на нескольких языках, в том числе хинди, идише и арабском, а в его айфоне хранились зашифрованные контакты известных аукционных покупателей и продавцов.

Словом, Имс вовсе не затерялся по возвращении – не бедствовал, не нуждался, не попал в психиатрическую лечебницу, не подсел на наркотики, не затянул петлю на шее… И об Артуре в его квартире ничего не напоминало. Точнее, ничего бы не напоминало, если бы не ярко выраженная любовь к ар-нуво.

Выглядел Имс хреново, если честно. Возраст его, в отличие от его сверстников, за это время не изменился, не настигли его прошедшие годы и по возвращении в реальный мир, но в свои затянувшиеся двадцать два он выглядел на все сорок. Накачавший железные бицепсы, вечно хмурый, с тяжелой поступью, со взглядом исподлобья, с вечно красными, воспаленными глазами, небритый, при малейшем поводе готовый врезать между глаз любому, невзирая на статус и ситуацию, Имс был теперь похож на бандита. Впрочем, скорее всего, он и им стал.

Артур боялся появляться перед таким Имсом, объясняться с ним. Знал, что тот его не простит. Но и уйти, отлипнуть от него не мог – не мог перестать следить, и это было бы смешно, если бы не было так больно. Он совсем не знал, не понимал, любил ли его Имс или не любил, а все же был очарован, хотя и не в полную силу, да и надо ли было это выяснять теперь?

В одну ночь Артур не постеснялся пробраться прямо в спальню к Имсу – тот как раз валялся в постели с каким-то изящным блондином, размякшим после крепкого траха. Имс курил, смотрел в окно на яркие звезды, на любовника не кидал и взгляда, пребывал в глубокой задумчивости, полностью ушел в себя. И тут только Артур, блуждая взглядом по комнате, чтобы не натыкаться каждый раз на интимные объятья своего бывшего любовника с кем-то чужим, в свете торшера заметил на комоде оранжевые тыквы и желтые свечи. До него дошло, что снова близится время Самайна. И тут же, будто в ответ на его мысли, будто бы подтверждая очевидное, отовсюду раздались шорохи, и звон, и плач, и шепотки, и снова запели тысячи голосов – разом на Артура обрушилось все то, от чего он так тщательно закрывался, ставил заслон, пока был в Дублине. Это Волшебная страна звала своего короля к себе. Так странно, он уехал всего на две недели, а сейчас ему показалось, что он уже десять лет неприкаянной собачонкой бродит за Имсом, который даже не видит его. Забавная эта штука – время.