Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

Ну да, я хам. Но меня действительно раздражают люди, навязывающие свое мнение всем и каждому. Еще больше раздражает, что как раз такие чаще всего идут в учителя.

Мне выставили очередную "D" за урок, и я с чувством выполненного долга побрел к раздевалке. Впереди толкались школьники, которым надо было успеть на автобус, и я, встав чуть поодаль, наблюдал за тем, как они забирают куртки из гардероба, с шумом и визгом. Кто-то упал, кто-то уронил сумку, и ее затоптали. Вот бред. И этот бред происходит каждый день.

Идиоты. Ненавижу толпу. И когда орут, терпеть не могу.

— Рихтер, ты пешком?

— Да. А что?

— Пойдем вместе?

Предложение прозвучало от Неда Дэйвиса, местной "белой вороны" до моего появления. Дэйвис был то ли метис, то ли на четверть индеец, с такими же, как у меня, черными волосами. Черты лица у него были вполне европейские, но резкость скул явно унаследовалась от исторических предков. Я лично слыхал, что девчонки перешептывались насчет того, что Дэйвис хоть и придурок, но симпатичный. Придурком он не был: мне кажется, Нед просто жил в каком-то придуманном собой мире, в фантазиях, куда мало кого допускал. Его травили те же футбольно-бейсбольные звезды, что пытались задевать меня, и уже это заставило меня ответить:

— Пошли.

Мы наконец добрались до курток, и, одевшись, вышли из школы. Начиналась легкая метель, и я поплотнее закутался в подаренный Мелани шарф.

— Ты живешь на Ривер-сайд? — то ли спросил, то ли констатировал он. Я кивнул. — А я на улицу выше. Я читал о тебе в газетах. Ты правда гений?

— Я? — и чего только эти клятые писаки не придумают! — А что, похож?

— Не знаю, раньше не встречал, — усмехнулся Дэйвис, — Но ощущение того, что тебе абсолютно на все плевать, складывается. Так, по-моему, могут только гении или…

— Или кто? — я язвительно хмыкнул. Дэйвис задумался на секунду, а потом все же выпалил решительно:

— Или чокнутые по жизни. Без обид.

— Интересная версия, — я чуть отстал, нагнулся, подхватил комок снега и слепил из него шарик. Тщательно прицелился и запустил в Неда. Глазомер меня не подводил никогда, и вся спина Дэйвиса была в снегу:

— Эй! — возмутился он. Я встряхнул снег с перчаток и довольно развел руками:

— Без обид. Я не совсем чокнутый, и уж точно не гений. Просто, так получается…

— Быть сильным? — спросил он заинтересованно.

А, вот в чем дело, понял я. Неду Дэйвису просто надоела роль местного козла отпущения, и он нашел себе гуру в лице меня. Зря. Мы остановились под фонарным столбом, и в его свете я увидел горящие каким-то жадным огнем черные глаза. Нет…нет, нет, нет! И еще раз нет!

— Слушай, Нед, не обижайся, но тут я тебе не помощник. Я не сильный, просто… я мыслю другими категориями, не как ты или все остальные в школе.

Как бы тебе сказать, чтобы не шокировать, что в то время, когда ты еще читал комиксы, я уже был под надзором доблестной полиции Соединенных Штатов? Вот ведь незадача…

— Какими?

А ты настырный…

— Слушай, Дэйвис, у тебя покурить не найдется?

— Держи, — он протянул пачку мерзкого легкого "Кэмэла", который и курить-то бесполезно. Ну, ладно, мне не для никотина, а для передышки.

— Спасибо.

Я увидел недалеко скамейку, подошел к ней и взгромоздился на спинку, игнорируя удивленные взгляды двух идущих за нами старух. Дэйвис сел рядом.

Внезапно я поймал себя на мысли, что мы, вообще-то, похожи. Не только внешне (я наконец сходил в парикмахерскую, где мои лохмы быстро превратились в аккуратную классическую стрижку, хотя концы все равно жутко завивались — у Дэйвиса была похожая прическа), но и чем-то еще.

— Мне надо знать, — сказал он упрямо, — Не хочу больше быть фриком. Правда, надоело. Все норовят достать, девчонкам нравятся идиоты из команды, даже драться бесполезно.

Я затянулся.

— Дэйвис, поверь мне на слово, лучше быть "белой вороной", чем шляться с малолетства по улицам, жрать то, что успел спереть с прилавка, и жить среди воров и бомжей. У тебя родители есть?

— Да ну их, — отмахнулся он. Значит, есть.

— Они тебя бьют? Или там пьянствуют беспробудно?

На лице у Неда возникло странное выражение.

— Нет, конечно! — сказал он шокированно. — Просто…им плевать на меня.

— Ага, — скептически сказал я, — Дэйвис, плевать — это когда девятилетнего мальчишку мать вышвыривает из своей жизни и сдает в детдом. Плевать — это когда ты знаешь про своего отца только то, что он гипотетически существует, и всё: не имени, ни фото, ни даже трогательной истории о том, что он был астронавт-испытатель и погиб на Плутоне во время экспедиции. Вот это — плевать! А все остальное делаем мы сами. Хотим — отличаемся от всех, хотим — бываем похожими. И ни хрена никто не поможет, пока ты сам, своим умом, до этого не дойдешь.

Я закончил, поражаясь тому, как легко меня оказывается "раскрутить" на эмоции, и, затянувшись едва ли не до фильтра, выкинул окурок в ближайшую урну. Нед смотрел на меня широко раскрытыми глазами:

— Что? — огрызнулся я в ответ на его невысказанный вопрос, — Трагедию в греческом стиле придумывать себе не надо, романтического флера во всем этом ни на цент. Это больно, холодно и обидно, уж поверь на слово.

— Да… проверять не хочется, — поежился он. — В газетах об этом почему-то не писали.

— И не напишут, — пессимистично подвел разговору итог я. Чертовы журналюги… — Пошли-ка домой, сегодня прохладно.

— Пойдем.

На перекрестке мы расстались, кивнув друг другу на прощание, и я, поглубже зарывшись носом в шарф, зашагал к дому.

Дверь открыла Мелани.

— Привет, милый. Звонила твоя учительница по литературе, и по-моему, она была очень тобой недовольна, — сказала она, помогая мне повесить куртку, — Не расскажешь, чем это объясняется?

Я состроил выразительную гримасу:

— Тем же, что и все остальные звонки: мне скучно. А что, еще не звонили по поводу "Нового дома"?

— Нет. Миссис Чанг думает, что они закончат оборудовать территорию охранной системой только к началу марта.

— Вот ведь черт!

— Не ругайся в этом доме, или хотя бы при мне, мальчик! — напомнила Мелани с язвительной ухмылочкой. Я возвел глаза к потолку, и она рассмеялась, — Ты голоден?

— Ага, — сказал я, — Просто чертовски.

Теперь расхохотались мы оба. Мелани дала мне шутливый подзатыльник и погнала в столовую.

Мы с ней, к моему великому изумлению, довольно быстро "сошлись". Я мог игнорировать Лоуренса, отстранять Питера, когда тот меня доставал, и хамить Джой, испытывая при этом настоящее удовольствие, но с миссис Чейс мне было легко и весело.

За столом уже сидели Джой, уткнувшаяся в какой-то яркий журнал и Питер с Лоуренсом, азартно о чем-то спорящие. На столе лежала куча бумаг с какими-то расчетами.

— Пап, смотри, это просто нецелесообразно, — Пит ткнул пальцем в один из листов, — Смотри, здесь погрешность аж несколько сотых! Привет, Чарли, — на секунду он отвлекся, кивнул мне, и снова начал горячиться, — Нет, я считаю, надо брать эти расчеты с поправкой на другие условия.

— Привет, — Джой отложила свою макулатуру в сторону, — Как дела в школе? Твоя училка уже звонила.

— Я в курсе. Дела — как в сказке.

— Это как? — поинтересовалась она. Я пожал плечами:

— Чем дальше, тем страшнее.

— Дочка, принеси с кухни хлеба. Чарли, садись, — скомандовала Мелани, — Вы, двое, убирайте свои бумажки со стола, будем ужинать. Ларри, что я сказала?

— Да, милая, уже убираем, — Лоуренс потер лоб, и продолжил доказывать свое, — Пит, ты хоть представляешь, сколько денег необходимо, чтобы организовать новую экспериментальную базу? Совет по науке весь изрыдается, если услышит такое предложение от семнадцатилетнего подростка!

— Во-первых, — с достоинством начал Питер, — Мне почти восемнадцать. Во-вторых, они уже утроили все средства, которые вкладывали на предыдущие исследования. В-третьих, это сейчас в интересах правительства!

— Извините, что встреваю… — осторожно начал я, заинтересовавшись тем, о чем они говорили, но меня перебил громкий голос прямо над головой. Мелани ловко поставила поднос с кастрюлями на стол, и рявкнула на мужа и сына: