Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной (СИ)

Эмоций нет. Вспышка гнева давно прошла, даже ненависти не ощущаю. Он тот, кто он есть. Вампир, живущий так, как привык. А мне бы выбраться отсюда. Только выбраться. А уж там…

— Ты вечно все усложняешь, — он не проходит, не зажигает свет. Так и остается стоять в темноте у двери. А я все так же сижу. На неразобранной кровати, сгорбившись, глядя на клубящуюся по полу тьму. — Давай с тобой хоть раз расстанемся мирно. Без слов, которые лучше было бы оставить при себе, без действий, которых потом не исправить…

— Слова уже прозвучали. Других у меня нет.

— Я забуду. А ты не станешь их повторять, — он отрывается от стены, возле которой стоял, и приближается ко мне. Тьма во тьме. Опускается передо мной на колени, берет меня за руки. — Наше время ушло, Ларис. Оно подарило нам и горе, и радость, и боль, и счастье. Оно было обжигающе горьким и обжигающе страстным. Но оно — кончилось. Не убивайся так, ты поймешь, мы все делаем правильно. Я желаю тебе только счастья. Я хочу, чтобы ты жила. Нашла свой путь, прожила свою жизнь. Так же, как и я — проживу свою.

— Скольким ты говорил уже это?

— Многим, — не стал отпираться он, — я не считал. Но разве это что-то меняет? Разве это делает меня сейчас менее искренним?

— Не знаю. Тебе видней, — если он боялся, что я стану устраивать истерики при каждой встрече, хватать его за полы одежды, умоляя вернуться или, напротив, козлить последними словами, провоцируя на гнев и жестокость на глазах молодой жены, то напрасно. О нем я думать себе запретила. Все уже сделано. Все уже сказано. — Значит, там, за горами — за Западными, верно? — живет мой народ? — спросила о том, о чем размышляла сегодня весь день. — У них другие прически и другая одежда. Но внешность та же. И язык — тоже мой, — про язык Ясмина не сказала ни слова. Но будь там в ходу другой — ей было б сложнее принять меня за чужестранку. — «Люди запада», верно? Те, кого вы привозили, как военную добычу, и из кого создавали Страну Людей, — продолжаю, поскольку Анхен молчит. — Вы ее потому и создали там, возле Западных гор, чтоб ближе везти. Но поработили не всех. Часть осталась по ту сторону гор. Свободными… Да? — не выдерживаю его молчания.

— Да, — все же кивает он. Мои руки он давно отпустил, но с пола не поднялся. Так и остался сидеть. Можно даже представить, что у моих ног. Не только в буквальном смысле.

— И нет никаких… «других вампиров», никого больше нет. Была планета людей, а вы выползли из своей Бездны, расселились по ее краям, захватили земли — сколько в состоянии были контролировать, захватили людей — сколько требовалось, и закрыли границу. А там они все еще живут, как будто вас нет и не было — просто люди…

Он молчит.

— Я права?

— Да. В основном, — он вновь замолчал, словно раздумывая, а стоит ли продолжать разговор. Но все же продолжил, — ты забыла две вещи.

— ? — просто жду. Решил, так скажет.

— Слово «вампир» не эльвийское. Его придумали люди. Задолго до нашего появления.

— И? — я все-таки не выдерживаю очередной его паузы.

— И «Вампиры Адской Бездны», — он решительно поднимается на ноги. — Идем. Ты права, надо думать о будущем, о том новом, что тебя ждет, а не перемалывать в сотый раз… — он доходит до двери и оглядывается. Я все еще сижу на кровати. — Идем, Ларис, — повторяет он. — Дам тебе почитать одну весьма любопытную книжку.

Иду. По длинному светлому коридору. В его кабинет.

Тот самый, где мы столько вечеров подряд… Нет, стоп.

— Так что там, с «Вампирами Бездны»?

— Ты ведь читала их в детстве, верно? Сборник страшных-престрашных сказок про вампиров-отступников, творящих зло. И их предводителя, принца Дракоса.

Киваю. Я не знаю ребенка, который бы не читал.

— Не задумывалась, зачем нам это? — подойдя к одному из шкафов в своем кабинете, Анхен вынимает часть книг первого ряда, внимательно просматривая корешки тех, что стоят в глубине. — Мы же добрые. Светлые. Благодетели. Зачем же нам столь отрицательный персонаж?

— Чтоб быть еще положительней на его фоне? — никогда не задумывалась. Столько раз сравнивала его с Дракосом, но не задумывалась.

— В том числе, но не это главное, — он находит, наконец, что искал, и начинает задвигать книги обратно. — Перенаправляли негатив. Потому что вампиры в человеческом фольклоре были. Живых не встречал, да и сомневаюсь, что их встречал хоть кто-то, а вот легенды о них слышали все.

— И в этих легендах вампиры злые?

— Очень злые. И очень мертвые. И вообще — люди, — закрыв шкаф, он оборачивается, наконец, ко мне, дабы полюбоваться произведенным эффектом.

— Злые мертвые люди? — я безуспешно пытаюсь переварить данную абракадабру. — Так вы здесь тогда причем? Вы ж для людей наоборот — почти бессмертные… вечно живые… И точно нелюди.

Он чуть улыбается.

— Вампир, Ларис, — это тот, кто пьет кровь. Держи, — он протягивает мне книгу, — почитай, пока мы готовимся к отъезду. Хоть будешь знать, что думают о вампирах на твоей будущей родине. Чтоб впросак не попасть при разговоре.

— Когда мы уезжаем? — интересуюсь, принимая у него книгу.

— Послезавтра, я думаю. Ясе надо передохнуть с дороги. Да и жестоко мгновенно увозить ее из дома, не дав побыть тут и дня. Еще один день ты ведь потерпишь?

Пожимаю плечами. Иногда мне кажется, что проще выдержать месяц, чем всего один день. Потому что месяц проходит, а один последний день — никогда. Что-то вечно случается, и настает еще один день, и тоже последний…

Решительно остановила поток негативных эмоций, и взглянула на книгу, ради которой он привел меня в кабинет. На обложке было написано три слова. Вполне узнаваемыми буквами. Вот только смыслового значения ни одно из слов не имело.

Надпись гласила: «Брэм Стокер. Дракула».

Мысленно пожав плечами, открываю. Размашистая надпись от руки на эльвийском: «Создателю бессмертного образа Принца Дракоса с почтением и любовью». Так Дракула — это Дракос, что ли? Ну а тогда:

— Брэм Стокер — это автор?

Кивает.

— Он человек?

— Мы, вроде бы, выяснили, что никого, кроме людей, за Границей нет.

— Но почему его имя такое… — мой взгляд падает в самый низ титульной страницы. Там, мелким шрифтом, значится: «Сыктывкар. „Парма-Пресс“. 1962 год». — Этой книге что, больше пяти тысяч лет???

— Смеешься? Лет пятнадцать… ну, может, двадцать уже. Мне ее один хороший приятель из своей последней командировки привез. Собственно, когда мы Дракоса выдумывали, мы за основу легенды всякие брали, байки. Повесть эта у них значительно позже появилась. На тех же байках основанная. А это и вовсе — двести пятое переиздание. Я более ранние издания выкинул, переплет там был слабый…

— Но погоди, тут написано «тысяча девятьсот…»

— Да у них там с летоисчислением кавардак полный, — безразлично машет рукой. — Когда мы в этот мир пришли, они годы от сотворения мира считали. Ну, считали и считали, нам не жалко. Чтоб не путаться, мы у них даты и позаимствовали. Да и для легенды красиво, что Страна Людей уже более семи тысяч лет существует. А потом у их правителей перемкнуло что-то, решили годы не от сотворения мира, а от дня рождения бога считать…

— Какого бога? — даже опешила.

— Какого-то. Лар, вот ты правда думаешь, будто мне своих богов мало? Не вникал. И летоисчисление вслед за ними мы менять уже не стали… Ладно, ты потом почитаешь, — потянувшись, он закрыл книгу в моих руках. — Я ведь с тобой, собственно, о другом поговорить собирался. И я бы очень просил меня услышать.

Лишь молча поднимаю на него глаза.

— Ясмину не обижай. Ладно, ты наговорила гадостей мне. Мне не привыкать, ты всегда упорно искала во мне одни недостатки. Но она тебе ничего не сделала. Это было мое решение. Может быть, неправильное, может быть… — он кривится. — Но на нее негатив выливать не смей! — заканчивает, тем не менее, уверенно и с угрозой.

— Забавно. В начале нашего знакомства ты почти то же самое говорил об Инге, — отворачиваюсь, гляжу на тьму за окном. — Любопытно даже, хоть кому-нибудь ты говорил подобное обо мне?