Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

– Как только ритуал закончится, ничего уже не будет иметь смысла. Моя смерть в том числе.

– Ты слишком долго живешь один и забыл, что месть всегда бессмысленна.

Херсир замер. И на меня посмотрел. В глазах мелькнул испуг, а влияние ослабло. Поверил? Или перестраховывается?

– Хаук умрет. Лив убьет его.

Молчание. Немой вопрос в глазах, и я смелею. Терять-то все равно уже нечего, кроме Влада, Лидии и, пожалуй, того охотника, который смотрит на меня сейчас со смесью восторга и ненависти во взгляде. Хотя вру, Богдана не жаль.

– Я видела смерть охотника, – продолжила я, – как и твою собственную, если проведешь этот ритуал. А ты ведь совершенно не хочешь терять то, что имеешь, верно?

– Покажи! – потребовал Херсир и отложил книгу в сторону.

Подвинулся ближе, и прохладные пальцы легли мне на виски. Полегчало. Боль притихла, отошла вглубь черепной коробки, тело расслабилось, от плеч к кистям поползло приятное тепло. В кончиках пальцев почувствовалось легкое покалывание, а в ладонях – жар от прилива кена. Но на этот раз Первый не пытался меня одурманить.

Я послушно откликнулась на требовательное надавливание, раскрыла сознание. Свежее видение всплыло сразу, красочное, показательное. И пальцы Херсира слегка дрогнули, когда перед моими глазами кадрами проносились картинки.

Страхам подвержены даже бессмертные. Хотя человек всегда смертен, а именно к этому ведет ритуал. Умирать Херсир не торопился.

– Как… умрет охотник? – хрипло спросил он, не убирая пальцев с моих висков. И, наверное, я впервые была так близко к древности, к истокам. Смотрела в глаза дремучему прошлому. Умилиться бы, проникнуться, затрепетать… Однако единственной осязаемой эмоцией в тот момент была усталость. Слишком тяжелый день. Насыщенный. И, пожалуй, когда вернусь… если вернусь домой, первым делом высплюсь. Достали переживания, особенно напрасные.

Показывать второе видение желания не было. Наверное, самый страшный из всех виденных мной вариантов будущего хотелось похоронить в памяти. Лучшее будущее то, которого не знаешь. Но выбора не было, и я послушно закрыла глаза…

…Отдышаться не получалось, и я хватала ртом воздух, от запаха мирры и плавленого воска тошнило. Или то от воспоминаний о Хауке? Живот болел, будто жилы и в самом деле коснулись щупальца охотника. Херсир же смотрел на меня прищурившись, серьезно. От пристального взгляда хотелось укрыться.

– Ты все равно умрешь, – тихо произнес он, и мне почудилось в его голосе сожаление. – Так зачем…

– Они будут жить.

Он кивнул и отстегнул от пояса нож. Чехол, в котором он хранился, был изготовлен из светлой кожи и расписан краской, похожей на хну.

– Отдай его Лив. Скажи ей… – Он замялся, усмехнулся нервно. И взгляд отвел. – Впрочем, я сам.

– Ты бросил ее. Почему?

Не удержалась от вопроса. Странно, у меня их столько было, когда я впервые услышала легенду, а остался лишь этот. Глупый.

– Странная ты, – рассмеялся Первый и вложил мне в руки подарок. – Все так делают. Люди бросают людей.

И исчез. Я посмотрела на свои руки и лежащее в них оружие. Очертание ножен расплывалось, картинка теряла четкость, и я не сразу поняла, что это от слез.

– Какого… – выдохнул Влад совсем рядом, а в следующую секунду треснула дверь, брызнула щепками, впуская внутрь наших спасателей. Инстинктивно я крепко сжала ценный подарок и попыталась встать, но меня вздернули в воздух чьи-то руки, крепко сжали, лишая возможности вздохнуть, а затылок опалило дыханием.

Я… жива?

– Жива, – подтвердил кто-то, целуя мой лоб, мокрые щеки и соленые губы. Слезы были странными на вкус. Даже воздух странно вдыхался, а кожа остро реагировала на каждое прикосновение. Наверное, я поэтому не сразу поняла, а лишь через несколько мгновений…

Хотя что для нас значит время?

Я всхлипнула, прижимаясь к родному, близкому. И разве когда-то было иначе?

– Жива, – повторил Эрик, будто сам себя убеждая.

Я кивнула, соглашаясь. Все-таки слезы странные на вкус.

– Это так мило, что я сейчас расплачусь! – раздраженно произнес Богдан, и цепи лязгнули, возвращая меня в реальность. Реальность царапала взглядами – настороженными, внимательными. Обидами, которые возвращались, наполняя опустевшую меня. Словами, застывшими на губах, когда взгляд напротив постепенно наполнялся привычным холодом.

И я отступила. Наверное, все остатки воли ушли на тот небольшой шаг назад. И выдох получился тяжелым, громким. Вошедшие столпились вокруг нас полукругом – Глеб, Мирослав, Дэн и… Андрей? Я сплю? Или Эрик добровольно взял его с собой?

– Богдан… в цепях, – вырвалось у меня. Нервное, не иначе. – Освободить бы.

– Богдан? – нахмурился Эрик.

– Охотник.

Зря я это сказала. Он даже в лице переменился, и я отвернулась, чтобы не видеть этих перемен. Успею еще насмотреться.

Охотник выглядел удивленным и смотрел попеременно то на меня, то на нож, который я все еще сжимала в руках.

– Я попробую, – вызвался Влад, и мир снова пришел в движение.

Меня обнимали. Щупали, стараясь убедиться, что я цела. Говорили слова. Ругались за беспечность. Глеб, кажется, даже встряхнул, пытаясь привести в чувство. Я выдавливала смущенные улыбки, стараясь не смотреть в сторону Эрика. Щеки пылали. И безумно хотелось домой.

Пока Влад возился с замком на наручниках Богдана, я подошла к Лидии. Ясновидица притихла и сидела на краю софы, глядя в одну точку.

– Испугалась?

Она вздрогнула, когда я положила руку ей на плечо.

– Все хорошо, – нервно улыбнулась она в ответ.

– Все уже закончилось.

– Я не понял, гребаный Первый что, сбежал? – спросил Глеб, и гомон в комнате снова стих. А все почему-то посмотрели на меня. Даже Богдан. И Эрик, на которого сама я смотреть боялась. Но его взгляд чувствовала явно – прожигающий, едкий.

От духоты и запаха воска мутило.

– Он дал нам шанс убить Хаука.

Я показала нож, который все еще боялась выпустить из рук.

– Разве можно убить Хаука? – спросил кто-то. Лицо Дэна осталось непроницаемым, но глаза он опустил, отчего стало еще хуже. Труднее говорить. Однако, у всех нас есть роли, и мы должны их играть.

– Лив сможет, – услышала будто со стороны свой собственный голос.

– Видение? – безэмоционально поинтересовался Эрик.

Я кивнула.

Щелкнул замок, Богдан, наконец, встал и остервенело потер натертые запястья.

– Пора возвращаться, – сухо сказал Эрик. Мы с Лидией, как по команде поднялись. Волшебство рассеялось окончательно, а усталость вернулась. Как и желание плакать. Его я решила приберечь до момента, когда останусь одна.

Я сунула нож за ремень джинсов, взяла ясновидицу за руку и шагнула к Дэну. Терзаться проблемой выбора не хотелось, страдать оттого, что Эрик, возможно, не захотел бы ко мне прикасаться – тоже. А Дэн Лидии точно вреда не причинит, даже невольно. Тренировался много.

Он молча взял меня за руку и крепко сжал. Прикосновение сольвейга успокоило.

Мирославу достались Влад и Андрей, а Эрику – Глеб и Богдан. Богдана он сначала не хотел брать. Сказал что-то типа: “Охотники пусть сами выбираются”, а потом посмотрел на меня и резко передумал.

От взглядов его было тяжело. И я снова не знала, как себя с ним вести, что говорить, да и стоит ли вообще говорить.

– Увидимся дома, – подмигнул мне Глеб, мир вокруг меня завертелся, смазался, а через секунду вокруг нас образовалась гостиная скади. С изрядной частью обитателей дома, к слову. Рядом со мной сразу оказалась Люсия, обняла за шею и прижала к груди. От нее пахло кофе и полевыми цветами, она разрыдалась, не обращая внимания на собравшихся в комнате людей. Гладила меня по спине и приговаривала:

– Глупый, глупый сольвейг…

Отчего “глупый”, спрашивать я постеснялась.

Лидия бросилась на шею отцу.

Мирослав с Эриком появились через пару мгновений после нас. Эрик тут же отошел от Богдана, а тот покачнулся, вытер внезапно вспотевший лоб и бледные щеки, согнулся пополам, и его стошнило прямо на ковер.