Печать смерти

По прошествии нескольких часов изрядно выпивший и вместе с робостью утративший осторожность сын посланника перегнулся через стол к кареглазому жрецу Улле.

– Зря вы не пускаете паломников в этот свой храм, – прокричал он, перекрывая шум застолья. – Это же надо – такое чудо, а у нас про него даже не слышал никто!

Жрец, тоже изрядно выпивший, но сохраняющий подобающую его сану серьезность, глубокомысленно закатил глаза.

– Нет, ну это же поразительно! – не унимался анхорнец. – Ваше высочество, Ольсо мог бы стать центром для паломников со всего мира. Да я сам готов сменить веру, присягнув всем девяти из Круга! – (Лицо служителя Эрта Благолепного при кощунственных словах вытянулось.) – А как вышло, Ваше высочество, что у статуи Эрта нет отражения? Его что же, изначально не было или оно пропало потом?

Ги-Васко не менее часто, чем другие, прикладывался к своему кубку, но привычка к дворцовым приемам, а также опытный виночерпий, наполнявший герцогскую чашу специально разбавленным вином, позволили ему сохранить полную ясность мыслей.

– Тесс! Осторожнее, юноша, – мягко предостерег он молодого Ги-Ларрена. – Вы дважды назвали меня титулом, который пристал бы вашему принцу-консорту, однако мое герцогство давно не анхорнская провинция. – (Сын посланника перестал размахивать кубком и заметно побледнел.) – Но действительно, – заинтересовавшись, продолжил герцог, – я прежде как-то не задумывался: нет отражения и нет. А ведь это и впрямь удивительнейшее явление! Что скажете, почтенные жрецы?

За столом возникла неловкая заминка. Слуги обитателей Незримой Горы растерянно переглядывались.

– Мм… Ваша Светлость, – взялся отвечать настоятель Озерного храма. – В наших хрониках говорится, что изначально все девять священных статуй отражались в воде, поскольку… – Сдвинутые брови старшего нарна из храма Прекраснейшей заставили его остановиться. – Да, – сбился настоятель. – В общем, лет триста назад… одно из отражений исчезло. Никто не знает, отчего это вышло. Но с тех пор у Эрта нет близнеца, кхм… то есть отражения.

– Они лукавят! – неожиданно громко проговорил со своего места служитель Эрта. – Знают, но не хотят говорить! У Эрта нет отражения, потому что истинный бог может быть лишь один, и даже зеркальный двойник ему не нужен! А вам, юноша, – слова предназначались сыну посланника, – не следует так легко отрекаться от нашего божественного покровителя.

Остальные жрецы подняли за столом ропот, но какой-то невнятный. Нахмурившийся герцог так и не сумел разобрать ни слова.

– Почтенный Хэйворд, – обратился он к нарну, – не желаете возразить?

– Желаю. – Первый Учитель окинул своих коллег мрачным взглядом. – Но это не тема для застольной беседы. Если хотите, Ваша Светлость, вернемся к нашему разговору завтра.

Жрец встал и под удивленными взглядами тех из пирующих, кто еще был способен замечать окружающих, покинул зал. Ги-Ларрен расстроенно вертел головой. Герцог молча уставился в свой кубок, обдумывая реакцию жрецов на, казалось бы, невинный вопрос. «Что такое с этим отражением? – Правитель качнул чашу, красное тягучее вино лениво плеснуло в серебряную стенку бокала, отражение герцогского глаза пропало со „смятой“ поверхности. – Или дело не в нем, а в том, что случилось триста лет назад? И что, собственно, случилось?»

После Градеринга тропа пошла в гору, длинный подъем с мешком на плечах был тяжел, но теперь нам было с чем сравнивать. Уж лучше это, чем коварная каменная река. Мне дорога давалась легче, чем многим, хотя по вечерам спина и руки ныли от постоянного напряжения. Но настоящая боль приходила ночью. Вспыхивала, разламывая плечо, – тогда я корчился, вцепившись зубами в изгрызенный край воротника. Хорошо хоть приступы оказывались недлинными. Но худшее ждало впереди. Вскоре я заметил, что после вынимающих душу судорог наступает онемение. Рука на какое-то время переставала чувствовать даже боль. Поначалу, дурак, радовался. Но периоды, когда собственная конечность превращалась в кусок мертвечины, становились все продолжительнее. Онемение все выше поднималось по плечу. Перспектива превратиться в паралитика пугала даже больше, чем быстрая, хоть и мучительная смерть. И днем я чуть не бежал впереди каравана, таща на спине проклятый мешок. Рвал жилы, словно чрезмерные усилия могли изгнать из тела остатки ночного омертвения. Лучше всякого ветра в спину подгоняло чувство времени, безвозвратно утекающего, как вода сквозь пальцы.

Мои старания не остались незамеченными. Суслик во время очередной ночевки, устроенной примерно на середине пути от подножия к вершине, не замедлил донести, что кое-кто из его друзей-носильщиков считает, что я слишком прыток. Я предложил, чтобы они лично высказали мне свое неудовольствие, на том разговор, в общем, и кончился. Зато Вага на фоне моего примерного поведения, очевидно, пересмотрел свое отношение ко мне и впервые сел рядом во время короткого ужина.

– За горой Ничейные земли пойдут, – нейтрально сообщил он, прихлебывая из своей чашки.

– Те самые, где живут орки? – спросил я, хотя и без того знал историю здешних земель. Но не стоило пренебрегать возможностью разговорить старика.

– Точно. Как на ту сторону перевалим, так и начнутся.

– Значит, нам предстоит самый опасный участок пути?

– Если бы! – Возница вздохнул, подул на горячий бульон. – Орки, конечно, племя дикое, вредоносное, но, милостью богов, леди Ильяланна знает, как обойти их засады. Другое дело хиллсдуны! – Вага понизил голос до зловещего шепота. – Никогда не угадаешь, где эти твари полезут у тебя из-под ног! Да и не отобьешься от них так просто – злые, мстительные, куда там оркам!

– Ты это про гномов? – удивленно уточнил я.

– Про них, проклятых.

– Но, позволь, – начал я осторожно, не желая испортить только-только налаживающийся контакт, – гномы ведь мирные существа, живут себе под землей, добывают металлы, камни, торгуют…

– Это они у вас, в больших городах за хребтом, мирные, а у нас в Кирнее хуже всякого разбойника! Скот на летних выпасах крадут, под плотины подкапываются.

– Дела… – не до конца поверив словам деда, протянул я. – А ты откуда эльфийский язык знаешь? – сменил я тему разговора.

– Так ведь я, парень, по ту сторону гор вырос! – усмехнулся он. – Моя деревня всего в двух часах ходьбы от Дор Хейва. Это имение такое, еще батюшка леди Ильяланны основал. Ее клан владеет всеми лесами между хребтом и Киреной, ну и село наше тоже вроде как под свою руку взяли.

– И как вам под эльфийской рукой? – спросил я как можно благожелательнее, хотя сама мысль о господстве эльфа над человеком вызывала у меня отвращение.

Но старый возница все же почувствовал изменения в голосе.

– Ну если кто шибко гордый, – покосился он на меня, – ему, может, эльфийскому лорду подчиниться и досадно, а по мне так деревне это только на благо. Ни лихие люди у нас не шалят, ни те же хиллсдуны. Дальше-то, по течению Кирены, разбойники, случается, целые города захватывают, а у нас – ничего, тихо. Лорд Орулинн в своих землях ни мора, ни голода не допускал, да и леди Ильяланна блюдет законы по-старому.

– А тот эльф в Маледо, такой черноволосый, он тоже из их клана? – поинтересовался я, припомнив «страдания» Ярвианна.

– Нет, что ты. Он… его род правит Гарьером.

Название этого эльфийского города было мне знакомо. Путь до него был неблизким, хоть по суше, хоть по морю.

– Крепкий мужик, – продолжая вспоминать сцену на стене, заметил я. – Наш женишок ему в подметки не годится.

– Какой женишок? – не понял Вага.

– Да Ярви, – мотнул я головой в сторону эльфа, как всегда расположившегося рядом со своей возлюбленной.

– А невеста? – Возница проявлял патологическую недогадливость.

– Леди Ильяланна, конечно.

Вага с минуту удивленно таращился на меня, потом громко прыснул, разбрызгивая бульон.

– Так ты думаешь, Ярвианн нашей госпоже кто?