Лиловый (II) (СИ)

— Кажется, Гавин уже что-то говорил тебе о скорости света, — сказал Квинн, оборачиваясь. Солнце вызолотило его макушку.

— Свет тоже состоит из маленьких частичек, — согласился Леарза, — и двигается. Частички летят от источника света, например, от солнца.

— Верно, верно. И, например, чтобы достичь поверхности Кэрнана, а значит, наших глаз, — сказал профессор, поднял руку к окну, в котором показалось маленькое круглое солнце, — лучу света понадобится около семи минут. Поскольку наши глаза устроены так, что видят при помощи света, вот этот самый солнечный диск, какой ты видишь в окне, на самом деле был таким семь минут назад. То же самое относится к далеким звездам; свет иной звезды летит к нашим глазам долгие миллионы лет, и мы будем видеть, как эта звезда горит, еще миллион лет после того, как она погаснет. Тебе понятно это?

— Да, — несколько неуверенно согласился Леарза. — Но какое это отношение имеет к полетам?..

— Непосредственное, — важно сказал Квинн. — Ничто не может двигаться быстрее света. Точнее, некоторые вещи могут, но только те, которые не несут в себе никакой информации, а космический корабль уж точно к ним не относится. Подумай, юноша, свет твоей родной звезды добирается до Кэрнана за парочку миллионов лет. Миллионов!.. Вдумайся в это слово. Но нам понадобилось всего лишь около суток, чтобы пересечь это пространство.

— Но ведь корабль двигается медленнее света, — быстро сообразил Леарза. — Нам потребовалось бы еще несколько миллионов лет, чтобы долететь!

— Верно, верно. И нам пришлось бы лететь эти миллионы лет, даже если учесть, что на скоростях, близких к скорости света, время сильно замедляется… в общем, нам пришлось бы, если бы мы летели при помощи линейных двигателей, как их сейчас называют, или при помощи двигателя на ториевом реакторе. Встань, — вдруг приказал профессор. Леарза сначала недоуменно вскинул на него взгляд, но профессор ждал, и китаб поднялся на ноги. — А теперь махни руками что есть мочи.

Леарза, чувствуя себя идиотом, послушно махнул руками вперед, отчего корпусом отклонился назад.

— Ты выбросил руки перед собой, и сила этого движения пытается оттолкнуть тебя в противоположную сторону, — сказал Квинн. — Это принцип, на котором основывается работа двигателей первого уровня. Они с огромной силой выбрасывают энергию в одном направлении, и корабль летит в противоположном. Но максимально возможная скорость такого корабля все равно не может превысить скорость света, разумеется.

— Линейные двигатели, — задумчиво произнес Леарза, опускаясь обратно на стул. Мысль его ожесточенно работала; он забыл о том, где он и что делает, перед ним была очередная задача, совсем как раньше, когда он сутками просиживал в своей лаборатории над реактивами, размышляя, отчего дует ветер и почему солнце встает на востоке и садится на западе. — Это значит, что вы придумали какие-то другие двигатели. Работающие на ином принципе.

— Верно, — согласился профессор Квинн, улыбнувшись в бороду. — Деформационные двигатели — самые интересные. Скорость света преодолеть невозможно, но можно ее… обмануть. Двигатели Алькубьерре искажают само пространство, так что корабль, формально не обгоняя свет, все-таки движется быстрее света.

— …Потрясающе, — пробормотал Леарза и попытался представить себе такое. Получалось не очень.

— Ты, должно быть, в будущем еще не раз услышишь выражения типа «деформационное поле», — добавил толстяк. — Еще иногда говорят «пузырь Алькубьерре». Это и есть то искаженное пространство вокруг корабля со включенным деформационным двигателем. Таким образом мы добрались до Руоса за двое суток, таким образом мы исследуем вселенную. Вижу, это впечатляет тебя?

— Не то слово, — признался Леарза.

Он возвращался к себе в комнату в тот день, восторженно повторяя про себя: «пузырь Алькубьерре». Он все пытался представить себе этот пузырь, но воображение подводило его. Он решил почитать какие-нибудь книги про космос и принялся искать их, но когда он просматривал список доступных электронных книг, стоя посреди маленького холла, в холл вошел веселый, как всегда, Каин и без приветствия сообщил:

— Сегодня у Сета концерт! Если мы там не объявимся, лысый страшно на нас обидится.

— А?.. — не сразу сообразил Леарза. — Концерт?

— Он же музыкант, — снисходительно пояснил Каин. — Готов поспорить, их музыка тебе не понравится! Но это неважно. Корвин и Тильда тоже пойдут.

— …Хорошо, — растерянно согласился китаб. — Если честно, я никогда не думал о Сете, как о музыканте… а что за музыку он играет?..

— Вот и услышишь, — расхохотался андроид. — Что это ты ищешь? Профессор что-то рассказывал интересное?

— Про деформационные двигатели и пузырь Алькубьерре, — сказал Леарза, с каким-то странным удовольствием произнеся это загадочное «Алькубьерре». — Он говорил, ты тоже можешь мне об этом рассказать…

— Не больше, чем любой обычный житель Кеттерле! — воскликнул Каин. — Хотя, если он имел в виду термоядерные реакции и топливо для линейных двигателей, тут совсем другое дело…

В последующие два часа Каин рассказывал Леарзе о том, какие бывают радиоактивные металлы и изотопы, — Леарза не очень понял, что это значит, но слушал с азартом, — о том, как происходит термоядерная реакция, как корабль отрывается от поверхности земли, как выходит на орбиту, как…

К тому моменту, когда они наконец прибыли на место, голова у Леарзы была сплошь забита линейными и деформационными двигателями, Алькубьерре и радиоактивными металлами.

— Вообще-то эти штуки крайне вредны для человека, — говорил Каин, смешно размахивая руками, — и когда я, помнится, услышал, что у тебя запросто в лаборатории лежала урановая болванка, я буквально пришел в ужас!..

— …Смоляная обманка, что ли? — не сразу сообразил Леарза.

— Ну да, ну да!

Леарзе только и оставалось, что рассмеяться; события прошлой жизни, которая шла еще на Руосе, в последние дни казались ему такими далекими и нереальными, как полузабытый сон. Боль стихла, стала тупой и почти незаметной. Даже бесчувственность окружавших его людей перестала трогать его, он порою думал: уж какие есть, и какая разница?..

Он мало удивился, когда в дымном темном помещении обнаружил знакомые лица: Корвин и Тильда и вправду были уже здесь, и даже Таггарт, хотя бывший нахуда сидел в углу с угрюмо-суровым выражением лица и курил длинную сигарету, будто он тут вообще случайно оказался; Леарза сел между нахудой и безумолчно хихикавшей Тильдой, Каин принялся спорить о чем-то с Корвином (ввиду того, что его любимый оппонент находился на сцене и не мог с ним разговаривать). Музыка, которую играли Сет и его товарищи (Тильда назвала их словом «группа»), не слишком понравилась Леарзе, — точнее говоря, он просто не понимал ее, для него это был всего лишь набор звуков, — и все его внимание переключилось на людей, окруживших его, и на алкогольные напитки.

Музыка была, правда, слишком громкой, и чтобы расслышать хоть что-нибудь, приходилось кричать друг другу на ухо; Тильду это, впрочем, не смущало. Леарза рассказывал ей про бродячих певцов Руоса, аскаров, и про музыкальные инструменты своей родины, и краем глаза видел, как Корвин с Каином полушутливо схватились друг за друга в драчке, лишь один Таггарт продолжал сидеть с таким видом, будто происходящее его не касается, и потягивать темный напиток из своего стакана. Тильда сидела с другой стороны и улыбалась Леарзе своей косой улыбкой, ее волосы в блеске огней казались совсем белыми, и китаб опять напрочь забыл о том, что она — андроид.

В черных красивых глазах Таггарта стоял мрак. Каин перечислял Корвину, сколько зубов он за свою жизнь выбил другим людям. Сет пел, и его приятный баритон разносился по темному залу, и в эти моменты он совершенно не казался смешным, даже лысина нисколько не портила его. О чем?..

Леарза не разбирал слов; но мелодия входила в него, как морской запах, пропитывала его собой, и он, не соображая, что делает, положил голову на что-то теплое. В груди у него покоился пузырь Алькубьерре.