Ремесленный квартал (СИ)

Он ясно понимал, что весь его вид с торчащими ушами, вислым носом и волочащимися по земле полами кофты был донельзя смешной. Но… начхать ему было на это. Тем не менее, был рад, что невольные компаньоны по дежурству никак не используют столь удачный повод и не утруждают языки язвительными фразами в сторону гоблина. Только кузнецы изредка нет да нет, бросали на парочку «тёмных» угрюмые взгляды, явно записав их в разряд обузы, нежели реальной силы. Худук не счёл необходимым их разубеждать — настроение и так не к дракону, чтобы ввязываться в словесную перепалку без последствий.

А вообще, раннее утро не было расцвечено особой разговорчивостью: жители Ремесленного квартала в основном помалкивали, иногда перебрасываясь короткими фразами, гоблин с троллем тоже будто воды в рот набрали. Зато с другой стороны канала доносилась вся гамма звуков бунтующего города: воинственные вопли, крики боли, грохот, лязг, а зарева пожаров и мечущиеся тени дополняли картину, рисуемую воображением.

Предыдущая ночная смена успела в красках описать то, что они натерпелись. В основном, конечно, пострадали уши и воображение, — посмеивался про себя Худук, ибо никаких серьёзных столкновений не произошло: ватаги, пытавшиеся пересечь мост, при виде препятствия в виде парочки сцепленных телег и выглядывающих из-за них на фоне горящих костров очень даже недобро настроенных молодцов, благоразумно предпочитали убраться по добру по здорову. Не считать же за серьёзное происшествие — появление двух пьяных расхристанных стражников, в наглую попытавшихся преодолеть кордон. Их быстро утихомирили, но количество вина в крови превышало все разумные пределы, ибо горе защитники простых граждан Агробара расплакались и, исходя слезами, чуть ли не на коленях просили не отдавать их на растерзание толпы. Неизвестно, что же так подкосило очень даже здоровых и крепких мужиков: алкоголь или страх, которого они натерпелись, но сердобольные часовые решили оставить парочку в районе (и даже кто-то увёл их к себе на постой), руководствуясь принципом: проспятся — пригодятся. Тем более никаких толп в поле зрения не было, по крайней мере, пока. А оружие мужики сохранили при себе, что говорило о многом. Просто при штурме баррикады о нём попросту забыли, рассчитывая больше на скорость. К сожалению, подвела координация — а то лови потом этих чумных драконов по всему Ремесленному, будоража спящие, несмотря на тревожные вести из центра, улицы. Так что в полку потенциальных защитников скорее всего прибыло.

Под утро страсти, как понял гоблин, поутихли. Но не до конца. Поэтому очередной женский истерический крик, от которого дёрнулись и крепче ухватились за оружие мастеровые, навёл его на невесёлые думы. Не сказать, что изначально, особенно с самого раннего утра, затемно, не выспавшись, ему было весело. Просто в голове, как ни странно, обычно всегда наполненной всякой всячиной, не всегда безвредной для окружающих, на этот раз было пусто, словно в горшочке из-под каши, из которого выбрали даже пригарочек. И не человеческая самочка, которую, небось, сейчас тискало разошедшееся от безнаказанности городское отребье была тому причиной. А его товарищи.

В который раз Худук, не сложившийся шаман, не удавшийся полноценный член своего племени, по собственной дурости покинувший его, а с течением времени и благодаря некоторым обстоятельствам в лице одного немаленького рыжего тролля, так и не вернувшийся в лоно семьи, злобный зеленокожий низкорослик, которым родители пугали детей не только в «светлых» семьях, но и в людских, никогда не жаловавшийся на память, когда дело касалось мести и люто ненавидевший уруков, «тёмных» собратьев за чрезмерную кровожадность, при этом с удовольствием прибегавший к жестокости по отношению к врагам, подумал о прихотливости судьбы. Ведь именно так легли кости и капризный драконий хвост, что самыми близкими ему существами (кроме, естественно, Рохли) стали зануда и чистоплюй эльф, скряга и тормоз гном и… человек. Кто бы ему сказал об этом, когда он молодым козликом скакал по родным Закатным горам, а ноздрями вынюхивал редкую, но вкусно пахнущую лаванду, то в первую очередь он свернул бы шутнику нос, а потом бы уже ржал по факту опухшей рожи, ибо был скор и на руку, и на язык. Но такова правда жизни… И теперь не находил себе места, переживая(!) о Ройчи, Ностромо и Листочке.

Второго и третьего, не взирая на противоположный его племени (да вообще-то и противопоказанный) цвет и постоянные, не совсем корректные шутки… уважал, и, не дай дракон с ними что-нибудь случится, он обязался бы ответить обидчикам страшной и болезненной карой. Если разобраться, как бы это ни смешно звучало, он не мыслил своей дальнейшей жизни без них. А вот сейчас они затерялись где-то там, в этом проклятом Агробаре, казалось бы, благополучном, но в одночасье вспыхнувшем, словно сухая лучина. Причём, человек и эльф накануне беспорядков направились именно в королевский дворец на не совсем обязательную встречу с местным хлыщом, неким маркизом, которого они имели неосторожность спасти из лап уруков. Сохранили ему жизнь на свою голову. За что благодарный дворянин и заставил их торчать лишние несколько дней в столице, а вдобавок натравил ещё и королевских дознавателей. Разумом-то гоблин понимал необходимость и неизбежность таких шагов маркиза, пытающегося расследовать такое странное и страшное событие, как появление крупного боевого отряда «тёмных» посреди мирного королевства, но… А сейчас, спустя небольшое количество дней дворцового переворота, убийства короля и полноценных погромов и грабежей, этот эпизод уже не казался экстраординарным. Худук только надеялся, что приставучий маркиз, позвавший его друзей в столь опасное время, в полной мере хлебнул неприятностей. Да-да, вот и они, мысли чистой незамутнённой вредности.

А ведь его интуиция, подкреплённая некоторыми, не самыми плохими колдовскими данными потомственного шамана прямо-таки кричала об опасности. Но он не смог настоять после кровавой встречи с уруками на том, что следует уходить из королевства или хотя бы двигаться к цели краешком агробарских земель. И теперь, вспоминая их конечный пункт следования, он понимал, что достаточно было выйти к побережью Внутренного моря и сесть на любой приглянувшийся корабль, следующий в нужном им направлении. Для этого совсем не надо было тащиться в столицу королевства, пусть и имеющую огромный порт. Лучше б они незаметно покинули не очень гостеприимную компанию вербарского барона ВерТиссайи с его пехотинцами и тихонько сбежали. В том, что они смогли бы уйти вместе со своим фургоном, он нисколько не сомневался и поэтому не понимал, почему Ройчи, интуиция которого была тоже достаточно отточена беспокойной наёмнической жизнью, засомневался и не стал менять маршрут. И они, словно овцы на заклание, притащились в этот гадюшник.

Худук аж зубами заскрипел, представив на минуту, как теряет тех, кто делил с ним кров, еду, прикрывал спину, с кем он пережил немало волнительных и опасных событий, в конце концов, кто был его боевым товарищем. Представив только на мгновение, как они с троллем остаются одни во враждебном по отношению к «тёмным» обществе (к слову сказать, на землях «тёмных» их тоже вряд ли ждали с распростёртыми объятьями и откупоренными бочками пива), как когда-то до встречи с наёмниками, его пробила крупная дрожь. То чувство одиночества и постоянной беззащитности перед окружающим, казалось, пропитало его, словно вонь долго ношенной одежды и немытого тела. Это было ужасно. И неважно, что, несмотря на маленький рост и комичные с точки зрения людей черты лица, внешне он выглядел уверенным и достаточно опасным, чтобы боялись его задевать различные переростки. Он совсем не хотел возвращать то непростое время, не взирая на то, что малыш Рохля вырос и стал в три раза выше и в два раза шире. Просто он уже отвык чувствовать себя загнанным зверем, и вновь вспоминать те ощущения не имел ни малейшего желания. За годы скитаний, даже с учётом порой очень опасных заданий, в компании товарищей ему было спокойней.

— Ма-а-ма, дрожишь, жрать охота?