Ремесленный квартал (СИ)

Во-вторых, Листочек опасался, что чутко спавшая девушка вдруг проснётся и поймает его за… подглядыванием… А он испытывал нешуточное смущение, несмотря на весь свой богатый опыт покорения дамских сердец. Отчего-то ему казалось, что их встреча — не рядовой случай. И, стыдно признаться, он не приложил никаких усилий, чтобы форсировать события и не довести отношения до логического финала. Кто-то может сказать, что не было ни времени, ни возможности, ни сил, но он-то, высокорождённый, с лёгкой примесью человеческой крови, который год бродящий по землям людей, мог быть перед собой откровенным: и время, и возможности, а главное, силы, были в наличии. Тем не менее, что бы в конечном итоге не было причиной такого поведения, вёл он себя максимально пассивно. В тоже время тщательно оберегая сосуд своих вздохов и будущего наполнения цветами и прочими атрибутами любви от всяческих неприятностей, сопутствующих мятежу.

И главное, когда была возможность уйти с принцессами с вполне приличным эскортом из гвардейцев, она, ненаглядная Оливия, предпочла остаться с ним (Ройчи, а также парочку едва живых егерей, составлявших ему компанию при покидании дворцового комплекса, он в расклад не принимал абсолютно). В этом, совершенно нелогичном поступке (хотя, чему тут удивляться: женщина и логика — понятия несовместимые и порой взаимоисключающие) он усматривал интерес некой чрезвычайно привлекательной особы к нему. Ибо простая благодарность «за спасение» не покрывала всех издержек того опасного путешествия по восставшему городу.

И вот сейчас, нет-нет, он да и поглядывал краешком восхищённого взгляда высокорождённого, не страдающего отсутствием зоркости и фиксирующим в памяти все милые черты.

Оливия, изрядно намаявшись за сумасшедший день и ночь, лежала в паре локтей от него, забывшись в беспокойном сне. Белокурые локоны невыразимо прелестно обрамляли нежное личико, особо непослушная прядь, пробравшись к самим чуть приоткрытым губам, колыхалась в такт дыханию, и эльф в приступе какой-то сумасшедшей зависти или ревности хотел бы оказаться на её месте. Ладошка покоилась под щекой и кончик тонкого, слегка курносого и искусно вырезанного носа упирался в неё, рождая очаровательную морщинку. Веки едва заметно вздрагивали, словно их хозяйка продолжала рассматривать некий сюжет. Хотелось сказать: натерпелась, бедняжка, но это, увы, была бы не вся правда. Да, девушке пришлось непросто, но ни «бедняжкой», ни «несчастной» Оливия, герцогская дочь и правая рука (если судьба всё-таки будет благосклонна) будущей королевы не могла быть в принципе. Ни толики качеств, выдающих слабость в таком ракурсе. Да, она могла быть капризной, своенравной, где-то легкомысленной, чересчур раскрепощённой, но отнюдь не покорной судьбе. Такой пример: едва не изнасилованная, она встретила эльфа оценивающим твёрдым взглядом и… арбалетным болтом. При этом ни слезинки по поводу смерти находящихся вокруг неё на тот момент людей не было, как не было мольбы, отчаяния — или чего-то подобного. Конечно, Оливия не была такой уж непробиваемой и чёрствой, просто её сознание и в этом случае нашло оригинальный выход: она напилась до беспамятства, и какую-то малую часть дворцовых коридоров преодолела на руках эльфа.

А далее… Под гостеприимно предложенным пледом находились мягко овальные холмы. И пусть говорят, что каждая женщина отнюдь не квадратна и совсем не повторяет ровность горизонта, Листочек даже здесь усматривал особую приятность в рельефе груди, несомненную соблазнительность, взлетающую после пологой нижней точки талии линию бедра, неспешно округляющуюся к коленкам… Ну, и так далее — в данном направлении искусства эльф мог быть бесконечно терпелив и изворотлив.

Он наконец-то оторвался от вида спящей девушки. Пусть глаза и насытились вдоволь, а резервуары восхищения только-только на донышке покрылись превозносящими эпитетами и плодами созерцания, но сложность их нынешнего положения, да и обыкновенная осторожность требовали не погружаться окончательно и бесповоротно в чувства, вряд ли способствующие выживанию.

За зашторенным окном угадывался свет позднего утра или полдника. Творящийся на улице беспредел и произвол легко выдавали доносящиеся звуки: крики, топот, лязг.

Эльф вздохнул осуждающе: как-то все эти мятежи проходят у людей грубо и… некрасиво, что ли. Не сказать, что история высокорождённых не изобиловала подобными событиями, но проходили они пусть и не менее жестоко, зато не в пример тише (вообще эльфов сложно представить носящимися с красными рожами, выпученными глазами, словно заведённых, постоянно поминающих «драконов» — ну, вроде двуногой свиньи, поражённой бешенством) и гораздо эстетичней. Высокорождённый не может вылить на себя ведро крови и чувствовать себя при этом прекрасно, или визжать до последнего смертного мига так, что не только дети, но и бывалые взрослые в радиусе квартала наделают в штаны. Заработают бессонницу и нервный тик. Конечно, будь его воля, Листочек, не взирая на избранную стезю наёмника, обходил все эти войны десятой дорогой — ну не нравилось ему всё, связанное со смертью. При этом точно знал, что легко и равнодушно вынес бы окончательный приговор, не предполагающий исправления (и лично привёл его в исполнение) всем тем насильникам и убийцам, что сейчас бродили по стонущему городу. Но так — издалека, из лука пощёлкал бы их. Как старушка на завалинке семечки. Любуясь при этом закатом и вдыхая чудесный аромат липы.

За стеной шелестели тихие голоса — это Ройчи пытался обосновать радушным хозяевам, точнее, хозяину, ибо миловидная Тарья всё время скромно молчала или сбегала на кухню по каким-то своим хозяйственным заботам, необходимость оставить у них так и не пришедшего в сознание и мечущегося в бреду егерь-сержанта ДиОдори. Ставшая перед ними дилемма была до банальности проста: им, наёмникам, изрядно засветившимся при покидании дворца и Оливии, однозначно известной в высшем и не только обществе Агробара, очень нужно было уйти как можно дальше от королевской резиденции, именно от которой при всех повсеместных беспорядках и изобилии локальных столкновений в столице, как говорится, шли круги на воде. Но при этом о быстром и не привлекающем внимания движении, при наличии тяжелораненого, не могло быть и речи. После изучения, зашивания и обработки многочисленных ран, которыми занялся Ройчи, он после лишь устало покачал головой — всё это были временные действия и без хорошего целителя или длительного немагического врачевания с постоянным уходом, не могло быть и речи о выздоровлении егеря. В общем, нужно было делать выбор, и Ройчи, посоветовавшись предварительно с Листочком, попытался найти компромисс в виде посильной помощи хозяев, приютивших их в трудную минуту, и, если честно, спасших от очередных неминуемых неприятностей.

Они уже хорошенько отошли от дворца, в одночасье превратившегося в ловушку для преданных действующей королевской династии РоБерушей людей, везя на единственном коне бессознательного ДиОдори, и, в принципе, всё шло достаточно удачно с точки зрения эльфа — а Ройчи был с ним согласен, что это не было везением чистой воды. Просто группки мародёров и погромщиков, посмевших выйти на улицу то ли по приказу мятежников, по ли по собственному почину, странную группку, от которой веяло опасностью и кровью, игнорировали — жертв можно было найти и побеззащитней, а покуражиться — себе дороже; как говорится, лезвие в боку — это не совсем та добыча, ради которой стоит оставлять дом и выходить в безумную ночь. А редкие группки — полноценными отрядами их язык не повернулся бы назвать — солдат самых разных гербов и принадлежности (хотя в основном главенствовали зелёные цвета «грифонов» Владетеля Восточного предела лорда РоАйци), выглядели скорее растеряно, нежели воинственно или уверенно. При этом держались они максимально компактно, словно предвосхищая неожиданное нападение. В общем, в городе царило полное безвластие: королевских стражников и гвардейцев, кого не отправили в лагерь за столицей, как пополнение армии РоДизайши, готовившейся в поход на восставших шалюров (ещё те драконы, не вовремя взбунтовавшиеся и начавшие резню на западной границе) либо выбили, либо заперли в казармах, а мятежники, кем бы они не были, совершившие дворцовый переворот, организовать эффективное патрулирование ещё не успели. Наверняка въездные ворота и основные важные точки столицы ими контролировались, но город-то большой, а количество сил и их координация — процесс, часто зависящий от случайностей. При наличии, конечно, хороших командиров и руководителей. Это не умение убить в угоду амбициям сколько-то тысяч жителей, в основном мирных, тут нужно уметь думать головой. Но конечно же появление патрулей и отрядов, наводящих порядок и фильтрующих горожан — дело времени.