Я ви ги (ЛП)

— А ты не сдаёшься, так, господин Песочник?

— Я хотел бы узнать имя, которое дал тебе Морфей из Мира Сновидений.

— И зачем тебе его знать? — подозрительно сощурился Якоб.

— Пожалуйста, ты можешь просто ответить? — взмолился я, снова избегая отражения в подсвечнике. — Я пытаюсь узнать всё об этом мире. Вскоре на меня ляжет ответственность собирать дневники. Различные точки зрения из различных источников помогут мне увидеть картину происходящего целиком и решить, что есть правда, а что — ложь. Поэтому прошу, помоги мне. Я не знаю, когда мы снова сможем увидеться.

— Если бы ты не был Песочником, которого я всегда любил, я бы тебе не сказал. Но я понимаю твоё рвение узнать как можно больше, — Якоб снова сделал глоток. Не думаю, что он рассказал мне больше, если бы не был пьян. — Это Явиги.

— Явиги?

— Да, — подтвердил Якоб. — И ты не станешь спрашивать меня, что это имя значит или как оно было создано. Я и так сказал тебе достаточно.

— Конечно, нет, — я слегка передвинулся, жутко желая узнать больше. — Я знаю всё о силе имён и знаю, что сила имён Мира Сновидений заключается в знании истинного значения имени. Некоторые имена надо читать задом наперёд; некоторые являются анаграммами; некоторые происходят от древних языков, например, латинского; а некоторые являются аббревиатурами. Если раскрыть эту загадку, то можно узнать значение, спрятанное за именем. И таким образом контролировать его силу и получить доступ к снам тех, на кого было наложено заклятие.

— Всё верно, дядюшка Песочник. Ты же не против, если я буду тебя так называть? — он снова наклонился ко мне и прошептал сквозь пальцы: — Это тоже своеобразная аббревиатура. Я-Ви-Ги. Каждый слог — аббревиатура определённого слова. Теперь доволен? — он подмигнул мне и откинулся обратно на спинку стула. — Но не жди, что я расскажу тебе, что это за слова.

— Понимаю, — кивнул я и окинул взглядом помещение, особенно тёмный угол. — Знание истинного имени в мире Сновидений опасно, а мы ведь не хотим, чтобы заклинание разрушилось. Особенно после того, через что тебе ради этого пришлось пройти.

— Вот именно.

Якоб попросил владельца Трактира принести ещё выпивки.

— Мы ведь не хотим, чтобы Белосне…

— Хватит! — Якоб повернулся ко мне, яростно сверкая глазами. — Я больше ничего не хочу слышать об этих историях!

— Понимаю, — снова кивнул я, по-прежнему желая задать ещё кучу вопросов.

Я минуту наблюдал, как Якоб пьёт, не произнося ни слова. Как заставить его слушать меня?

— Знаешь, я тут прочёл несколько дневников. Ну… Те, которые называются Приквелами, — произнёс я.

— Переходи к делу, Песочник, — сказал Якоб. — Ты мне это уже говорил. Если ты продолжаешь их читать и верить всему написанному, то запутаешься ещё больше.

— Да, знаю. Просто послушай. Я понимаю, что ты не хочешь о них говорить, но мне интересно, читал ли ты именно этот дневник.

— Какой именно? — нетерпеливо спросил Якоб.

— О Королеве Скорби.

— Она написала их десятки, и большинство из них являются ложью, — произнёс Якоб.

— Тот, где она описывает день, когда родилась Бело… То есть, её дочь.

— Что? — прищурился Якоб. — Об этом случае тоже написан дневник?

— И не только, — пояснил я. — Этот дневник с каждым разом интригует меня всё больше и больше. Я могу тебе его прочитать, если не против. Он не очень длинный.

Якоб заинтересованно на меня взглянул. Его лицо засветилось любопытством, хотя он только что покончил с заклятием и не хотел больше ничего об этом слышать.

— Слушай, Песочник, — Якоб ткнул пальцем в бутылку, из которой пил. — Моя бутылка полупуста. Ты читаешь, пока я пью. Когда бутылка заканчивается, я ухожу, и мы с тобой снова долго не увидимся. А, и ещё ты платишь за мою выпивку! Так давай быстрее, прочитай этот чёртов дневник!

— Прочитаю, — ответил я и надел очки-половинки. — Давным-давно…

— Не надо этой чепухи, — перебил меня Якоб. — Это я придумал фразу «давным-давно». Переходи сразу к делу.

— Но так начинается дневник, — возразил я.

— Есть только одно истинное предложение, начинающееся с «давным-давно», Песочник. Вроде такого: «Давным-давно сказки были чертовски мрачными и жуткими, и это было восхитительно!»

Якоб истерически захихикал, снова ударяя по стойке, а потом со звоном чокаясь со стаканом владельца Трактира. Я расслышал смех из неосвещённого угла Трактира.

Якоб пил быстро, поэтому я решил, что буду читать дневник Королевы, не обращая внимания на его прерывания.

И вот что я прочёл от имени Королевы Скорби…

«…Я кричала от боли, когда у ворот моего замка остановилась карета доктора. Я лежала в своей королевской кровати, а мой любимый муж, Король Скорби, сгорбившись, смотрел в окно. Он ужасно меня любил. Моя боль была его болью, и я знала, что он не мог стоять и смотреть на меня, пока я так страдала.

Для него было лучше смотреть в окно и наблюдать, как из стены снега появляется повозка доктора. Спустя несколько мгновений мой муж повернулся ко мне и улыбнулся. Доктор прибыл.

Я еле-еле кивнула и сильнее сжала руку своей служанки, изо всех сил пытаясь справиться с болью в спине. Слуги смотрели на меня с сочувствием и участием, а у меня от боли чуть не ломались кости. Каждый мускул в моём теле дрожал, когда я выгибала спину, стараясь облегчить боль. Слуги советовали мне прикусить угол подушки. Я так и сделала, но это было бесполезно, и я продолжила кричать, что ещё больше усилило мою боль. Лёгкие горели от недостатка кислорода.

Предыдущие доктора советовали мне медленно вдыхать на четыре счёта, а потом выдыхать. Я пыталась, но это тоже оказалось бесполезным. Всё эти чёртовы доктора тоже были бесполезны. Я не могла спокойно дышать, пока эта боль разрывала меня изнутри. Вместо этого я начинала дышать часто, прерывисто, как задыхающаяся собака или вытащенная на берег рыба.

Я заметила своё отражение в зеркале на стене и не могла поверить, что это я. Я всегда была самой красивой в королевстве. Но больше нет. Я выглядела безумной, околдованной старухой, а к моему телу липла промокшая от пота ночная рубашка.

Но я не могла отвести взгляд от зеркала, потому что видела мрачное будущее, что меня ожидает. Оно отпечаталось на моём лице. Я боялась неизвестности, что принесёт мне моя дочь, которую я собиралась родить.

Мои мысли затопили жуткие образы. Я представляла, как она рождается наиболее чудовищными способами, вылезая из моих внутренностей и разрывая меня пополам.

И хоть я и знала, каким чудовищем беременна, я хотела этого ребёнка больше, чем что-либо на свете. Я пожертвовала всем дорогим, чтобы иметь её, и я намерилась её родить.

— Держись, дорогая, — произнёс мой муж. — Доктор, наконец, приехал. У него должно быть решение.

— Какое? — прокричала я. — Ты посылал за многими, но никто из них не смог помочь.

— Его зовут Фредерик Ван Хельсинг, — ответил король. — Он голландец, хотя и родился в Лоре в Германии.

— Лоре? — удалось выдавить мне между всхлипами и прерывистыми вдохами. Мой муж родился в Лоре, хотя его предки были венграми.

Король на секунду остановился, взглянул на слуг, опасаясь, что они узнают о нас больше, чем должны.

— Не беспокойся, — вскрикнула я и стиснула руки моих служанок сильнее. — Я им доверяю.

Мой муж отсутствовал несколько месяцев, ведя масштабную войну против захватчиков, пытавшихся проникнуть в наше королевство.

— В таком случае, тебе стоит знать, что Ван Хельсинг тоже о нас знает. И он знает, что она такое, — он имел в виду мою ещё не рождённую дочь. — Он изучал подобных ей по всей Европе, и он очень хорошо обучен. Он знает о пророчествах.

В то время Европе угрожало то, что местные называли «Вампирским Безумием» — необъяснимый феномен, когда люди возвращались из могил кровососущими созданиями.

Спустя несколько минут в комнату вошёл доктор Ван Хельсинг. Он был невысоким, с широкими плечами и заметным немецким акцентом.

— Бог мой! — произнёс он. — Я всегда хотел с вами встретиться, Ваше Величество, — обратился он к моему мужу. Король был легендой во всей Европе — да, легендой жуткой, но незабываемой.