Я ви ги (ЛП)

— Ты прав, — повесил голову Якоб. Я не знал, он готов упасть в обморок или провалиться со стыда. Я всегда слышал, что Якоб приятный человек, доверенный наставник для многих других писателей. Но в данный момент он таким не выглядел. Он менялся. — Это я виноват. Во всём виноват я.

Якоб поднял голову, но я не был уверен, что он меня видит.

— Правда в том, что на самом деле я не знаю, что есть правда.

— Да уж, загадочную фразу ты сейчас произнёс.

— Это так, и так оно должно быть, потому что я изменял истории, которые мне рассказывали. Ты можешь в это поверить? Я изменял истории, которые получал от других. А может те, кто мне их рассказывал, тоже лгали?

Слова Якоб были такими искренними.

— Но ты же должен был найти какие-то доказательства, почему так поступал?

— Конечно, находил, — произнёс Якоб. — Я заглянул в глаза тьме, и не думаю, что с тех пор она спускала с меня глаз.

— Ты имеешь в виду… — я пожал плечами. — Королеву Скорби? Белоснежку? Или кого?

— Я имею в виду то, что имею в виду, — он похлопал меня, словно защищая от витавшего в воздухе вокруг нас зла. — Я не хочу, чтобы ты знал об этом. Лучше оставайся и дальше Песочником — милым и заботливым человеком, засыпающим песок в глаза детям.

— Но я всё равно, так или иначе, узнаю правду, когда начну собирать дневники, — улыбнулся я, гордясь тем, что мне поручил такую работу сам Морфей, Король Мира Сновидений.

— Это произойдёт только через сотню лет, — ответил Якоб. — А пока я хочу, чтобы ты оставался таким же заботливым и любящим, как и прежде, потому что, когда ты прочтёшь эти дневники, твоя жизнь полностью изменится.

— К худшему или к лучшему?

— А это тебе предстоит решить самому. Такие решения всегда принимает читатель, и даже самый умелый фальсификатор не сможет обмануть читателя, — он слабо усмехнулся, выделив слово «фальсификатор». Он даже поднял подсвечник и секунду смотрел на свои зубы в отражении. Я отклонился назад, чтобы не отражаться в его поверхности, и плотнее натянул капюшон на голову. Чёртовы зеркала.

— Так зачем ты здесь, Песочник? — спросил Якоб, отставляя в сторону подсвечник. — Проведать старину Якоба Гримма?

— Не совсем, — ответил я.

— Печально. Я думал, ты обо мне заботишься, — он наклонился ко мне и скривил забавную пьяную рожицу. — Расскажи мне, какие сны ты засыпал в мои глаза, когда я был ребёнком?

Это был искренний вопрос, и меня это поразило.

— Не тот ли, когда я ехал в карете с прекрасной женщиной, но стоило мне её поцеловать, как она превратилась в лягушку?

Я чуть не засмеялся, потому что вопрос определённо был искренним.

— Я здесь для того, чтобы спросить у тебя, что ты делал с Морфеем, — твёрдо произнёс я и пожал плечами. — Всё прошло гладко, когда вы накладывали заклятия на персонажей сказок?

Якоб нахмурил брови.

— Это ещё что за вопрос? — откинулся он назад. — Разве ты не знаешь, как всё прошло? Ты не встречался с Морфеем?

— Пока нет. Я вернулся из долгого путешествия, — ответил я. — Я лишь слышал, что он назначил меня собирать Песочные Книги каждое столетие. Я прочёл несколько коротких дневников, которые Морфей считал ложью, и теперь они не будут учтены в течение ста лет. Но если не хочешь рассказывать, я могу спросить Морфея.

— Да всё в порядке, — Якоб потрепал меня по плечу и улыбнулся. — Ты такой милый человек, такой наивный, такой добрый в душé. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. Морфей предал забвению всех персонажей моих книг в Мире Сновидений, — он снова рассмеялся, но в этом смехе слышалась боль.

— И что?

— Это было непросто. Вся эта магическая чушь, заклинания и правила Мира Сновидений. Но, в конце концов, мы наложили заклинание.

— Как? — поинтересовался я. — Я слышал, что многие из них ещё бодрствуют.

— Чтобы заклятие полностью сработало, надо семь дней, — произнёс Якоб. — Мы наложили его только вчера. Несколько Охотников за Сновидениями похоронят героев сказок в их снах различными способами. Мне говорили, что это будет жестокая охота.

— Ты знаешь, как Охотники за Сновидениями делают это?

— Нет, — покачал головой Якоб. — Нам не положено это знать. Это тайное искусство, — Якоб опустил голову и зашептал: — Охотники за Сновидениями работают на Небеса, — пояснил он. — Они наполовину люди, наполовину ангелы, и Морфей сказал, что нам нельзя знать о них больше, чем мы уже знаем.

— Интересно, — почесал я подбородок. — Звучит так, будто ты мечтаешь от них избавиться.

— Это не так-то просто, — заключил Якоб, снова ведя себя, как трезвый человек. — Наложенное заклятие работает не так, как я предполагал.

— Это как?

— Морфей сказал, что у настолько масштабного заклятие всегда есть последствия. И он сказал, что миру нужно равновесие в подобных случаях.

— Не понимаю.

— Он сказал, что хоть заклятие и похоронит их в снах, но они смогут просыпаться каждые сто лет на определённое количество времени.

— Это так необходимо?

— Всё дело в равновесии, о котором говорил Морфей. Так должно быть. Он что-то упоминал про алхимию, но я не совсем уловил суть.

— Кажется, я знаю, о чём ты говоришь, — произнёс я. — В алхимии невозможно создать заклятие, пока не отдашь что-то взамен. Таково всемирное правило магии и заклятий. Равновесие найденного и потерянного.

— Ну, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть, — отхлебнул из кружки Якоб. — Только вот что будет, если они вернутся? Проблема. Смогут ли они изменить историю? Сменить роли? Разрушить наложенное заклятие? Или ещё хуже — смогут ли они рассказать всему миру, что случилось на самом деле? Какое нерациональное правило. Мне оно не нравится?

— А Вильгельму? Ему нравится? — спросил я, зная, что Вильгельм всегда испытывал слабость к персонажам. Он всех их любил и считал, что большинство из них хорошие, просто неправильно понятые.

— Естественно, Вильгельму нравится. Боюсь, когда дело доходит до взглядов на заклятие, мы с моим братом становимся врагами. Ты ведь знаешь, как он продолжал настаивать на добавление в поддельные истории маленьких ниточек, ведущих к правде.

— Он на таком настаивал? — удивился я.

— Всегда. В каждой сказке, которую мы собрали или изменили, он оставлял намёки на истину. Он даже начал распространять по Королевству Скорби колыбельные, в которых тоже скрыта за загадками правда.

— Колыбельные?

— Сейчас их называют потешки и прибаутки — коротенькие песенки, содержащие намёки на исторические события, в форме радостных детских стишков. Должен сказать, очень умно со стороны Вильгельма. Детям они нравятся, и они поют их постоянно. Подобным образом Вильгельм обеспечил бессмертность этим стихотворениям, век за веком.

— Вильгельм всегда был умён, но почему ты такое одобрил?

— Я не мог его остановить. Морфей всё время был на его стороне. Как я и говорил, он хотел равновесия. Если мы хотели изменять истории, то должны появляться и подсказки, указывающие на истину. Таковы правила Мира Сновидений.

— Понятно, — кивнул я. — И это всё? То есть, я до сих пор не понимаю, из-за чего именно весь тот конфликт, но, похоже, пойму, когда прочитаю дневники. Кстати, в одном из них я прочитал кое-что о Коллекции Сердец. Ты об этом что-то знаешь?

Якоб внезапно резко протрезвел и схватил меня за плащ.

— Никогда даже не заговаривай о том, чего не знаешь. Пока не прочтёшь полностью дневники, даже не упоминай о Коллекции Сердец, — глаза Якоба снова метнулись к тёмному углу Трактира. — Ты меня услышал? — прошептал он, глядя мне в глаза.

— Хорошо, хорошо, — я не мог разжать его пальцы, сжавшие мою одежду. — Ты так реагируешь, словно это Святой Грааль.

— Ты не понимаешь. Это гораздо важнее, чем Святой Грааль. Ты задаёшь мне слишком много вопросов, которые не должен задавать. Проще тебе встретиться с Морфеем и узнать всё у него. Так что оставь меня наедине с гложущей меня виною.

— Подожди, у меня ещё остался один вопрос, — непреклонно заявил я, пока Якоб по-прежнему стискивал мой плащ. Я был упрямым стариком.