Волчица и пряности. Том 14

Давным-давно Лоуренсу казалось, что привычка его учителя мазать лицо целебным жиром довольно странная, но позже из-за того, что он сам не заботился о своем здоровье, у него начала шелушиться кожа на лице.

Карьера бродячего торговца, начатая Лоуренсом в восемнадцать, длилась уже семь лет; возможно, к нему уже подбиралась усталость.

Если так, то ничего не попишешь.

Проблема была в том, что спутница Лоуренса, пренебрегающая своим здоровьем куда больше, чем он, считала, похоже, что такие заботы к ее племени не имеют ни малейшего отношения.

– Конечно же, нет, дурень, – промолвила Хоро, упомянутая спутница, садясь рядом с ним. Ее волосы разметались по ветру, и их кончики задевали уголок глаза Лоуренса, создавая неприятное ощущение. Лоуренс глянул на нее, и она продолжила: – У вас, людей, все чувства видны на лице. Мы, волки, показываем их своим мехом. И это нисколько не меняется от того, что мне приходится обертывать хвостом Коула, чтобы он не плакал от мороза.

Свою фразу Хоро завершила недовольным вздохом; все время, пока она говорила, она не отрывалась от расчесывания хвоста.

Это был не пояс, не украшение – самый настоящий ее собственный хвост, покрытый густым мехом.

Хоро на вид казалась юной девушкой, однако ее истинным обликом была громадная волчица, способная проглотить Лоуренса целиком. Волчица, живущая в пшенице и дарующая людям обильные урожаи.

И потому всякий раз, когда она откидывала закрывавший ее голову капюшон, взору открывалась пара гордо торчащих волчьих ушей.

На первых порах Лоуренс боялся ее и был не в силах скрыть этот страх, но те времена остались в прошлом. Хотя Лоуренс понимал, что Хоро ни в коем случае нельзя недооценивать, в первую очередь она была для него незаменимым, самым драгоценным спутником.

– Вот как? Он настолько прекрасен, что такому, как я, не разглядеть в нем ни единого изъяна, так что…

Эта явная лесть была произнесена абсолютно ровным голосом, что стоило ему отдавленной ноги. Однако хвост Хоро радостно распушился – ради этого Лоуренсу и приходилось прибегать к таким детским приемам.

В конце концов они оба вздохнули над глупостью, до которой опустились. Причина, по которой они раз за разом повторяли эту знакомую игру, была одна: в повозке просто нечего было делать.

– Ни во что интересное поиграть не получится?

Разумеется, ничего такого не было; именно поэтому Хоро обычно занимала себя тем, что либо ухаживала за хвостом, либо спала, свернувшись калачиком на дне повозки.

Подумав немного, Лоуренс ответил:

– Вниз по реке плывет довольно много лодок.

Хоро, примостившая подбородок на ладони, а локти упершая Лоуренсу в колени, молча обернулась к реке, затем снова подняла глаза на Лоуренса.

– Когда так много лодок плывет вниз, логично предположить, что в верховьях их скоро станет слишком мало, а в низовьях слишком много. Однако этого не происходит – как ты думаешь, почему?

Лоуренс услышал, как у Хоро вырвалось тихое «хм?».

Хоро звала себя Мудрой волчицей и очень гордилась остротой своего ума. Услышав вопрос, она вновь посмотрела на реку, затем опять на Лоуренса.

– Как ты думаешь, почему? – повторил Лоуренс, искоса глядя на Хоро прищуренным от холодного ветра глазом. Хоро задумчиво опустила голову.

– Хммм… – глубокомысленно промычала она.

Подобным поддразниванием скучающий учитель частенько развлекается над своим учеником.

Чтобы этот номер удался, жертва должна быть высокого мнения о своем уме. Тогда можно задать ей очевидный вопрос.

Если бы лодки плыли только вниз, в конце концов в верховьях не осталось бы ни одной лодки, а низовья ими бы кишели.

А значит, ответ может быть только один.

– Я… я знаю, – произнесла Хоро.

– О? – ответил Лоуренс, глядя перед собой. Он дернул поводьями, чтобы лошадь кончала угощаться травкой, и этим жестом как будто пригласил Хоро дать ответ.

– Лодка, плывущая вниз, – все равно что груз древесины, не так ли?

– То есть?

– Мм. То есть когда лодка доплывает до моря, ее либо разбивают на древесину, либо отправляют дальше. Значит, лодки, плывущие с верховий, – это поставка вниз и древесины, и самих лодок, ну и грузов, которые они перевозят. Три зайца одним ударом.

Это был вполне разумный ответ. Когда Хоро только начала говорить, на ее лице была написана неуверенность, но к концу она смотрела гордо, будто спрашивая: «Ну как, э?»

Лоуренс скрыл смешок за покашливанием.

– Даже не близко, – ответил он затем. – Правильный ответ: вверх лодки тянут. То есть они плывут вниз и возвращаются вверх. Очевидно, не так ли?

У Хоро стало выражение лица, как у обманутого щенка.

– Суть в том, что самый хитрый ответ не всегда правильный, – произнес Лоуренс и ткнул оскорбленно глядящую Хоро между бровями. Его рука была в подаренной Хьюгом толстой перчатке из оленьей кожи, так что он мог ничего не опасаться.

Хоро отбила его руку прочь и оскалила клыки.

Лоуренс рассмеялся, и Хоро сердито отвернулась – ни капли величия Мудрой волчицы.

– Конечно, зависит еще от времени года, и иногда то, что ты предположила, тоже бывает. Но здесь обычно их тянут. Глянь на берег – видишь, какой он чистый, никаких обломков, ничего такого? Поскольку здесь лодок очень много и все эти лодки надо тянуть обратно вверх, берега убирают, чтобы лошадям было проще тянуть канаты.

Из-за того, что лодок на этой реке очень много, когда их тащат вверх, движение вниз ослабевает – большинство лодок в это время просто стоят на привязи. Поскольку сейчас вообще не было видно лодок – ни плывущих вниз, ни влекомых вверх, – возможно, до самого конца этой поездки им так ни одной и не попадется.

Если бы они все же наткнулись на лодку, которую тянут вверх по реке, их ждало бы отличное времяпрепровождение – люди, занимающиеся этим делом, отличаются обычно веселым и бесшабашным нравом.

Лоуренс объяснил это Хоро, и та шумно вздохнула.

– Какая жалость!.. – пробурчала она. Наполовину это бурчание было вызвано раздражением от того, что Лоуренс ее обхитрил, но на вторую половину – искренним разочарованием: с прошлого плавания по этой самой реке она запомнила, как добры и веселы здешние путешественники. – А у нас столько хорошего вина, и вообще…

Лоуренс, не сдержавшись, расхохотался; Хоро тоже озорно захихикала. Но совсем скоро их смех растворился в завывании дующего с реки ветра.

Сумятица, с которой началось их совместное странствие, была несколько месяцев назад, а казалось – что она уже в далеком прошлом.

Время летит быстро, и обратно его уж не вернуть.

Улыбка оставалась на губах Хоро, когда та вновь повернулась к реке.

Если ничто не вечно, то какой смысл делать угрюмое лицо. Лоуренс это понимал, но ничего не мог с собой поделать.

Он попытался обвить Хоро рукой, однако его остановила рука Хоро.

– Мм. Думаю, сейчас неплохо было бы пристроиться у тебя на груди, но… – и, взявшись за указательный палец Лоуренса в перчатке, положила его ему же на колено. Лицо ее было серьезным, но выглядело все совсем не так, как если бы она отчитывала шаловливого мальчугана. – Меня беспокоит это, – добавила она тихонько, придвинув лицо к плечу Лоуренса и кивнув назад, в сторону повозки.

Лоуренс был не настолько наивен, чтобы поверить, что Хоро пришла ухаживать за хвостом к нему на козлы (а не на свое любимое место для этого занятия, на дно повозки) исключительно из желания побыть рядом с ним.

Он знал, что мальчик обладал мягким характером и, дай ему выбор, предпочел бы чье-нибудь общество угрюмым одиноким раздумьям. Однако с самого возвращения в Кербе его явно что-то грызло.

– Значит, тебе он тоже ничего не рассказал?

– Нет. Но я знаю, что все началось, когда он поговорил с той глупой девчонкой.

Хоро казалась скорее недовольной, нежели обеспокоенной.

Под «той глупой девчонкой», несомненно, подразумевалась Фран, и если она как-то повлияла на Коула, то это и был ответ. Стены лавки и обиталища Хьюга были не настолько толсты, чтобы скрыть от острого слуха Хоро любой тайный разговор, какой мог бы между ними состояться.