Волчица и пряности. Том 14

Совершенно непримечательный городской день.

Лоуренс вздохнул и решил было проверить, как выглядит его бородка, но тут его глаз поймал что-то белое.

Вглядевшись, он увидел две знакомые фигурки, идущие узкой дорожкой вверх на холм.

***

– В церковь? – переспросил Лоуренс, глядя на собственное отражение в воде. Вода была налита в бадью, бадья стояла на краю колодца.

Тут же, рядом, сидела Хоро; кивнув, она ответила:

– Да. Мой нос слишком устал от запаха чеснока и спирта в комнате. Малец меня упрашивал, поэтому мы пошли на «утреннюю мессу», или как это у них называется.

О запахе она жаловалась беспрерывно; впрочем, его ощущал даже сам Лоуренс, так что возразить ему было нечего. Ополоснув в бадье нож, он приложил его к щеке и поинтересовался:

– Много там было народу?

– О да. По-моему, они сначала вовсе не хотели нас пускать, но один взгляд на меня и Коула – и они раскаялись.

Странствующая монахиня и вместе с ней мальчик-бродяга; вне всяких сомнений, вид этой пары способен пробудить сострадание в сердце даже самого черствого церковного стража.

Но если вспомнить, что Коул изучал законы Церкви лишь для того, чтобы самому использовать Церковь, то непонятно, почему он хотел посетить мессу? Конечно, многие вполне серьезно верили в существование сразу нескольких богов, и если можно было чего-то добиться с помощью какого-то одного из них, то в него они верили сильнее. И, хотя Коул намеревался воспользоваться Церковью ради собственных целей, ничего странного не было бы, если бы, изучая ее законы, он и сам стал верующим. А может, все проще? Может, тихого мальчугана Коула притягивала к себе безмятежная атмосфера святилища?

– Однако у тебя, должно быть, отличное настроение, если тебе достало духа отправиться в логово врага.

Сидящая на краю колодца Хоро болтала ногами, как девочка. Но если бы она этого и не делала – то, что она в прекрасном настроении, было видно по ее лицу.

– О да. И Коул был в таком восторге. Хотя я улыбалась не совсем искренне, мы пошли в церковь, и меня это освежило.

Она ухмыльнулась чуть смущенно, и Лоуренс не мог не улыбнуться в ответ.

– Это в твоем стиле. Ты его отлично понимаешь.

Хоро слушала слова Лоуренса, точно это была далекая песня, приносимая ветром.

Когда речь заходила об отношениях между Хоро и Церковью, ее лицо обычно приобретало сложное выражение, словно это была трудная тема, не выразимая словами. Однако сейчас ее лицо было совершенно безоблачным, и она заявила с ноткой гордости в голосе:

– Я, в отличие от тебя, прекрасно знаю, что в жизни важно.

Проверяя ладонью остроту ножа, Лоуренс переспросил:

– В каком смысле?

– В смысле, что счастливое лицо Коула для меня важнее, чем более тривиальные вещи.

Глянув на отражение лица Хоро в клинке ножа, Лоуренс осторожно поднес этот самый нож к подбородку.

– Ты хочешь сказать, что, когда он упросил тебя пойти с ним, ты была еще более счастлива?

Он хотел поддразнить Хоро, однако та лишь пригнула голову и хихикнула. Она давала ясно понять, что ей нравилось, а что нет.

– Значит, совет, что ему с самого начала следует быть более открытым, – это всего лишь примитивная мысль глупого бродячего торговца, да?

Пока они ехали в повозке, Хоро постоянно тревожилась насчет нежелания Коула поделиться с ними тем, что его грызло. Пока Лоуренс, обнажив проблему, брился, Хоро спрыгнула со стенки колодца и принялась чем-то шуршать.

Лоуренс выпрямился, но оглядываться не было нужды.

Хоро сделала пару шагов и снова села, на этот раз спина к спине с Лоуренсом.

– Я Мудрая волчица или нет? Мне надо думать о своем достоинстве.

Лоуренс улыбнулся: щекотное веселье в ее голосе передалось ему через касание их спин.

– Это, должно быть, трудно, – заметил он.

Хвост Хоро зашелестел.

– Трудно, – согласилась она.

Не вполне понятно было, насколько она была серьезна, но, во всяком случае, она вряд ли делала то, что делала, исключительно потому, что она Мудрая волчица. Открытость в своих чувствах и мыслях приносит большое успокоение, особенно торговцу.

Возможно, Хоро думала так же.

Лоуренс ее не видел, лишь ощущал спиной.

– Ты рассердишься, если я тебе скажу, что была в страшном возбуждении, когда стало ясно, что мы отправляемся в Йойтсу?

Их приезд в Йойтсу будет означать ни больше ни меньше как окончание путешествия. Но Лоуренс лишь грустно улыбнулся.

– Нет, не рассержусь. Мне ведь тоже иногда нравится играть в мудрого человека.

Каким-то образом Лоуренс почувствовал, что Хоро улыбнулась.

Однако говорить она ничего не стала, и Лоуренс продолжил бритье.

Все еще молча, Хоро позади Лоуренса встала на ноги. Добрившись, он снова проверил свое лицо по отражению в бадье, потом выплеснул воду на растения в саду. Точно бабочка, потревоженная человеком и суматошно улетающая прочь, Хоро отпрыгнула от Лоуренса.

Отправив нож на пояс, Лоуренс стал потирать щеки, и Хоро тут же без слов возникла рядом с ним.

Похоже, она хотела, чтобы он взял ее за руку.

Лоуренс улыбнулся и великодушно потянулся к ее ручке. И ровно в этот момент мимо открытой двери, ведущей во двор, прошел Коул.

Хоро фыркнула – Коул в обеих руках держал по миске. Упоминание «Хвоста рыбозверя» и впрямь творило чудеса: владелец постоялого двора приготовил для них горячий завтрак. Хоро помчалась вперед с такой быстротой, будто ждала этого мгновения всю жизнь, а Лоуренс остался предоставлен самому себе.

Его рука, протянутая к руке Хоро, ухватила лишь воздух.

– …

Для торговца вернуть рукопожатие – все равно что подписать договор. Лоуренс подумал было объяснить это Хоро как следует, но, глядя, как она радостно бежит за Коулом, решил, что не стоит.

Конец их путешествия медленно, но верно приближался. Если оставалось еще место для улыбок, то пусть эти улыбки будут.

Лоуренс поднял глаза на яркое утреннее солнышко, потом зашагал следом за Хоро, поторапливающей Коула.

***

Покончив с завтраком, Лоуренс и его спутники отправились в город.

Целью их была лавка бывшего наемника Филона, о котором им рассказала Фран. Похоже, несмотря на вывеску «лавка», он по-прежнему втайне снабжал наемников товарами и оказывал им прочие услуги.

Лоуренс гордился тем, что способен сохранять спокойствие почти в любой ситуации, однако сейчас все же нервничал.

Торговцы часто заявляют, что согласны рисковать жизнью ради прибыли, но таких, кто на самом деле готов играть со столь высокими ставками, очень мало. В глубине души каждый торговец понимает, что даже разорение – это еще не смерть.

Историй о том, как наемники убили торговца, ранившего их гордость, Лоуренс знал множество. Эти люди мало чем отличаются от простых разбойников, и среди них, несомненно, есть немало таких, которые просто забирают все, что им нужно.

Вести торговлю с наемниками в таком городе опасно само по себе, однако есть дела и более опасные. Взять, к примеру, тех, кто занимается перевозкой товаров.

Взявшись за это дело, они становятся единственными поставщиками банд наемников-транжир, и это дает им очень большую прибыль. Наемники любят тратить деньги: они много едят, обильно пьют и готовы покупать что угодно. Если стать поставщиком отряда, чья звезда как раз восходит, и продержаться два-три года, даже начинающий торговец сможет скопить денег на собственную лавку. Лоуренс слышал такие истории.

Конечно, столь прибыльные дела не бывают простыми. Наемники ненадежны; и даже если удастся найти нетипично доброжелательный отряд, нельзя рассчитывать, что они будут все время побеждать. Когда они проигрывают, с ними обращаются так же, как они сами обращаются со своими противниками, когда побеждают: убивают, грабят. Если такое случится, работающего на них торговца ждет та же участь. Эти торговцы – рисковые люди, их мышление совершенно не такое, как у обычных бродячих торговцев наподобие Лоуренса.