Белое пламя (СИ)

Вермир схватил руку, положил на стол и прижал кисть, а другой рукой надавил на плечо. Буян присел, крякнув, и сжал челюсть. На мгновенье в голове Вермира пронеслось: "А не сломать ли руку? Ведь не успокоиться...", но откинул эту идею почти сразу же. Прошли разнообразные возгласы, кто-то яростно закричал, кто-то засмеялся, кто-то угрожал, кто-то шутил, но всем было интересно, что будет дальше.

Вермир прошептал на ухо буяну:

-- Я тебя сейчас отпущу, но ты уберёшься со всеми своими друзьями. Хорошо?

Буян не ответил, Вермир посильнее надавил на плечо.

-- Хорошо-хорошо! -- поспешно сказал здоровяк.

-- Отлично, -- сказал Вермир, отпуская руку.

Таверна разочарованно вздохнула, посетители вернулись к выпивке и еде. Кампания же здоровяка напротив, была рада, хотя и смотрела на Вермира так, будто готова съесть его заживо. Один худой, который получил в глаз, щербато улыбался и всем видом показывал, что крупный получил по заслугам.

Буян поднялся, зло смотря на Вермира, размял плечо и тихо сказал:

-- Пойдёмте.

Кампания из шести человек пошли к выходу, здоровяк всё время пытался прожечь Вермира взглядом. Женщина же опёрлась о стену, скрестила руки на груди и недовольно посматривала то на подошедшего Нелда, то на Вермира.

-- Наёмники, -- проговорил Нелд, слабо улыбаясь, и развёл руками.

Вермир повернулся к Доре, его глаза засверкали, словно звёзды, но не тепло, не ласково.

-- Здравствуй, -- медленно сказал он, пытаясь смотреть в голубые глаза, но она отвела взгляд. -- Если честно, не думал, что встречу тебя здесь. Можешь мне сказать, чем ты здесь занималась?

Дора гордо вскинула голову, посмотрела практически в чёрные глаза, быстро задышала, её щёки покраснели.

-- Почему занималась? Занимаюсь!

-- Теперь нет, -- твёрдо сказал Вермир.

Нелд наигранно засмеялся.

-- Она шутит, -- сказал он, натянуто улыбаясь. -- Она разносщица.

Вермир переместил свой тяжёлый взгляд на него, Нелд выдержал пару секунд, перестал улыбаться и глянул на пол. Вермир вернулся к Доре.

-- Как же так вышло, что ты здесь оказалась? -- с горечью спросил он. -- Мало того, что этим занимаешься, так и сама подходишь, спрашиваешь, не надо ли, а то, конечно, пожалуйста, пройдёмте.

Вермир кривился, размахивал руками, говорил с таким ядом, что себя ненавидел, но остановиться не смог. Дора с красным, как томат, лицом опустила голову на грудь, грязные рыжие волосы частично закрыли, словно барьер, от тяжких, карающих слов. На глазах выступили слёзы. Вермир это заметил, остановился, в его глазах на секунду блеснул страх.

-- Тебе-то хорошо! -- выкрикнула Дора срывающимся голосом, всколыхнула руками. -- Высокий! Красивый! Статный! Действительно, зачем тебе такая, как я! -- она запнулась, быстро задышала, сбавила голос. -- Хочешь знать, что случилось? Хочешь знать, почему? Почему так случилось? Почему я здесь? -- она посмотрела в глаза Вермиру. -- Потому что ты ушёл, потому что ты нас бросил, всех нас, и отец твой умер из-за тебя!

Она рванула и убежала на второй этаж, заливаясь слезами. Трактир опять обернулся к Вермиру, но видя, что самое интересное закончилось слишком быстро, отвернулся. Хотя некоторые подвыпившие всё же смотрели на Вермира, ибо хоть какое-то развлечение. Нелд вздохнул, качнул головой. Вермир сел на стол.

-- Она сгоряча, это не так, -- тихо сказал Нелд, сжимая лоб.

-- В какой-то мере это правда, -- спокойно сказал Вермир, но смотря, будто, в пустоту. -- Если бы я не уехал, а остался, всё действительно было бы по-другому, только неизвестно как.

-- Её мать умерла спустя год, как ты уехал.

-- А отец? -- спросил Вермир, посмотрев на Нелда.

-- Спился.

-- Надеюсь не здесь, -- проворчал Вермир. -- Скажи, неужели у тебя не было работы? Она же умеет готовить, стирать, не знаю. Разве не было?

-- Не было места, да и сейчас нет, -- проговорил Нелд, грустно смотря на друга. -- Разве что выгнать кого-нибудь, взять её... но другая же будет этим же зарабатывать. Ты бы так поступил? Ты этого хочешь?

Вермир едва заметно качнул головой.

-- Я и подумал, -- продолжил Нелд, -- что лучше пускай здесь, я, хотя бы, если что, смогу защитить, хотя бы заступлюсь. Под рукой хотя бы, а там... непонятно где, непонятно что с ней.

Внутри Вермира разгорелся огонь, ярость разошлась по всему телу. Омерзение, отвращение, низость, безысходность -- эти чувства вторглись в мысли, они подливали масла в огонь, разжигали ярость. Он хотел что-то сломать, разрушить, избить, кричать, но ничего не делал, лишь сидел и смотрел в стену с пустым взглядом. Как всегда, он не выпускал ярость, держал на поводке, а огонь оставлял пепел. Каждый раз огонь плавил душу и разум, каждый раз, после пепла, что-то загоралось вновь, но Вермир знал, что так не может быть вечно, когда-нибудь огня не станет.

Вермир встал и тихо сказал:

-- Я домой.

Он пошёл, медленно ступая, к стойке, взял сумки и вышел. Улица встретила шумом, люди ходят, не замечая печали Вермира, гогочут, ругаются, смеются, а он сгорает, словно фитиль. Каждый шаг неосмысленен, Вермир не видит ничего, словно смотрит не вперёд, а только внутрь себя, видит печаль, заботы. Мысли его спутываются в огромный ком и пульсируют, доводя до исступления. Свет солнца, его тепло, людей, шум, он ничего не замечает, лишь идёт по улице. Он даже не заметил, как сошёл с главной улицы, свернул на Тырскую, полную проулков и тупиков. Здесь достаточно глуховато, лишь изредка слышатся крики или ругань, не часто можно увидеть прохожего, и больше напоминает лес, где вдали поют птицы, только вместо птиц люди, и они не поют, ветер шелестит листья, а здесь ветер тревожит бельё на верёвках, тихо, спокойно. Впрочем, свернул он механически, через эту улицу быстрее дойдёшь до дома, не надо делать огромный крюк. В детстве он часто возвращался этой дорогой, частенько возвращался именно от Нелда.

Вермир сам не заметил, как его схватили и затащили в маленькой, буквально несколько метров, переулок. Вермир сразу же очнулся, не совсем понимая, схватил руку и вывернул. Сиплый голос вскричал. Но их так много, что Вермира тут же скрутили, он пытался отбиваться, но бесполезно. Руки развели, как и ноги, и положили на землю. Сумки же сняли.

Вермир запаниковал, но через пару секунд успокоился, стал просто беспокоен за жизнь. Куча отёкших, красных, криво и беззубо улыбающихся, с блестящими глазами, лиц. Их оказалось шестеро. Вермир заметил здоровяка, что был в таверне.

-- Вот это встреча! -- вскричал здоровяк, улыбаясь во весь рот. -- Да-а, брат, есть же справедливость! Есть! -- он захохотал, запрокинув голову, дружки поддержали. -- Двадцать минут назад ты был силён, видел себя крутым, все эти засранцы, тупые пьяницы, думают, что ты отважен, бесстрашен, полон чести и достоинства, одним словом, герой. Но что же сейчас? Что? Ты лежишь на земле, где теперь твоё геройство? А, парни, правильно я говорю?

-- Да! -- крикнул один.

-- Так и есть! Думает, всех умней, а на самом деле дуралей! -- крикнул другой.

Остальные, подтверждая, закачали головами. Здоровяк разошёлся, стал ходить взад-вперёд, махая руками.

-- Видишь ли, -- сказал он, -- я человек честный, можно сказать, справедливый, люблю честность и справедливость. За ту бабу я заплатил, но не получил желаемого, но теперь... теперь я получу даже получше, чем худое бабье тельце. Держите крепко, парни.

Вермир заметил, как блеснул нож в руке здоровяка. Он закричал так, как никогда не кричал. Будто бы не людской крик, дикого животного, загнанного в угол, бьющегося в исступлении. Это был первобытный крик, как кричали далёкие предки даже не людей. На секунду хват правой руки ослаб, видимо, от испуга, Вермир рывком высвободил руку и, сжав указательный палец, ударил наотмашь. Здоровяк закричал, схватился за глаз, согнулся. Руку Вермира тут же схватили и прижали к земле, он отчаянно задёргался, всеми конечностями и всеми мышцами, но бестолку. Здоровяк взревел, яростно пнул голову Вермира, словно мяч. Вермир не почувствовал боли, лишь лёгкий звон в голове, но удары продолжили сыпаться, здоровяк просто топтал лицо. Вермиру не больно, он словно оказался внутри огромного колокола, а звонарь почему-то решил, что пора бить. Вермир потерял чувство времени и пространства, будто вышел из тела и наблюдал, как пятеро мужиков удерживают юношу, а шестой избивает, он не о чём не думал, не было никаких мыслей, просто голые чувства. Обида, отчаянье, глупая и даже в чём-то детская злость.