Тени и пыль (СИ)

Джордж Локхард

(Драко)

Тени и пыль

От автора

Ты смотришь на белое пятно. Твои мысли размыты, эмоции подавлены. Ты смотришь на белое пятно и понимаешь: тебя судят.

Приговора не избежать. Судей не обмануть. Ведь они часть тебя, они живут в твоем разуме и безжалостно, беспристрастно оценивают душу. Белое пятно? И только? Нет. Глаза фиксируют отраженные фотоны, но картину из них собирает мозг. О чем ты думаешь, видя белое пятно? Как выглядит твоя картина? Понимаешь ли ты, что от нее зависит приговор?

Кому-то пятно кажется выходом из туннеля к свету и счастью. Их оправдают. Кому-то оно напомнит снежок, игры, радость. Их отпустят с почетом.

Но есть и те, кто смотрит глубже. Кто помнит о вечном проклятии мудрых — верить не глазам своим, а знаниям. Им хорошо известно, что белым бывает не только снег, и в мире есть пламя столь яркое, что города, опаленные им, успевают оставить лишь светлый силуэт, белое пятно посреди мертвой пустыни.

Спроси себя: может ли тень быть белой? И если прежде, чем ответить «нет», ты задумаешься хоть на миг — даже на бесконечно малую долю мгновения — знай: ты осужден.

Отныне и до смерти ты — взрослый.

Этот роман можно считать попыткой к бегству…

Пролог

С каждым днем вибрация усиливалась. Снаружи, где за многослойной броней бесились энергетические поля, пространство стонало и билось в агонии; его беспощадно разодранная ткань сочилась плазменной кровью. Стальная стрела все глубже и глубже проникала в рану Космоса.

Температура за бортом росла непрерывно. Фоксглав парила в сенсорном шаре из проводящего геля, мириады невидимых датчиков сканировали каждую клетку ее мозга, делая непредставимо сложную машину продолжением тела. Крылья и лапы покоились неподвижно, их заменили новые органы, новые чувства. Ощущать себя звездолетом было прекрасно и в то же время жутко.

Неистовое буйство энергий за бортом виделось Фокси полетом сквозь ураган. Инстинкты работали превосходно, потоки кварк-глюонной плазмы она ощущала, как ветер, тороидальные вихри с энергетикой десятков звезд казались небольшими возмущениями потока, огибать которые Фокси умела с рождения, ни на миг не задумываясь. Вопреки всем прогнозам, назло целой Вселенной, она уверенно держала курс уже не первую локальную неделю.

Там, где пасовали самые скоростные компьютеры, где любой робот в течение минуты оказывался за краем ламинарного слоя и моментально превращался в облако раздавленных атомов, Фоксглав ощущала себя, как дома. Это казалось магией.

Но Фокси не удивлялась; она твердо верила, что жизнь на целой планете не может просто взять, и закончиться. Так нельзя. Так не бывает. И если нужно чудо, чтобы это доказать — Фокси была готова творить чудеса. Упрямо щуря глазки и не зная страха, виртуозно управляя кораблем, который по всем законам физики должен был развалиться еще сотню парсек назад, летунья одним своим существованием доказывала миру, что жизнь побеждает всегда. Везде. Вечно.

«Жизнь есть следующая ступень развития материи, — печально говорил Линг, помогая плачущей Фокси выбираться из обломков после очередного урока пилотирования. — Рано или поздно, живым станет весь Космос…»

И она вновь, упрямо сжав зубы, ныряла в холодный сумрак сенсорного шара, отказываясь признавать поражение. И корабль, который не имел права летать, послушно рвался навстречу небу, нарушая все мыслимые и немыслимые правила…

Погрузившись в воспоминания, Фокси чуть не упустила энергопоток, тащивший звездолет по огибающей вокруг грандиозного провала в океане света. Темная, насыщенная столь дикой энергией, что излучение шло только в гамма-диапазоне, сфера обреченной материи с чудовищной скоростью вращалась вокруг черной дыры. Гравитация небесного хищника ощущалась даже здесь, в триллионах миль от горизонта событий, и летучая мышка инстинктивно заложила «вираж», уклоняясь с опасного курса. Корабль застонал, раздираемый непредставимыми силами — Фокси чувствовала его боль, как свою, ей казалось что «перепонка крыльев» трещит от натуги. Но эволюция учила летать ее сородичей миллионы лет. Фокси знала — вернее, ощущала — пределы нагрузок каждой «мышцы» своего нового тела, так же как мы, не задумываясь, удерживаем равновесие при ходьбе. И звездолет в очередной раз избегнул гибели, скользнув в соседнюю линию гравитационного поля. Фокси инстинктивно перевела «дух».

Вокруг, насколько хватало «глаз», простиралось девственно чистое пространство — черная дыра охотилась в этих местах уже тысячи лет. Робот-навигатор, верный помощник летуньи, сообщил прямо ей в мозг, что новая траектория проложена вдоль устойчивой гравитационной огибающей, и корабль покинет зону коллапса через несколько часов, чудом ускользнув из объятий пожирателя звезд. Можно было расслабиться.

Фокси устало закрыла «глаза», давая знать компьютеру, что передает управление. В кабине моментально включилось биоизлучение, имитировавшее альфа-ритмы спящего мозга. Пока летунья дремала особым «ускоренным» сном, тысячи наноагрегатов рванулись в ее кровь, избирательно уничтожая продукты усталости и очищая организм. Пять минут подобной обработки полностью заменяли нормальный, здоровый семнадцатичасовой сон.

Но при «ускоренном отдыхе», разумеется, не могли сниться сны. Очнувшись от дремоты через несколько минут, прекрасно отдохнувшая и выспавшаяся Фокси с грустью обнаружила, что смертоносная плазменная сфера осталась позади, а корабль по-прежнему скользит в пустоте, огибая черную дыру. Еще много часов, до следующей сферы, живому пилоту не найдется работы.

Некоторое время летунья отрешенно глядела вдаль. Смешно — каких-то пару месяцев назад она думала, что в космосе холодно и пусто. А ведь оставшаяся за кормой плазменная сфера была далеко не самой яростной из тех, что уже попадались на пути… Скоро, Фокси знала, начнется подлинный энергоокеан. Соваться туда было форменным безумием; никто и никогда не пытался пересечь Призму на звездолете. Но никто и не заходил так далеко, как она сейчас — грань «невозможного» осталась далеко позади, согласно памяти бортового компьютера такого полета просто еще не бывало. Если произойдет чудо, невероятное чудо, если каким-то мистическим образом корабль уцелеет и пройдет сквозь Призму — о скромной летунье по имени Фокси напишут в каждом учебнике на миллионах обитаемых планет.

Потому что сквозь Призму пройти нельзя. Это знали все. Даже безумцы. Даже те, кого преследовала Фокси. Они свернули, избрав в тысячу раз более длинный и в миллиард раз менее опасный путь.

— А я не сверну, — упрямо прошептала летунья. Хотелось плакать, но новое железное тело этого не умело, и Фокси поникла, закрыв глаза-датчики и прогнав из разума гипнотизирующий вид космоса. Перед внутренним взором, как наяву, встали последние дни с друзьями.

Летунье неудержимо, до боли, до зубовного скрежета захотелось домой. В маленький, скоромный парк на мало кому известной захолустной планетке, где рос старый уютный дуб и жила веселая команда спасателей… Сердце так сжалось, что медицинский компьютер послал тревожный запрос.

— Я в порядке… — с трудом прошептала Фокси. — В порядке…

Зажмурившись крепче, она попыталась хотя бы в мечтах вернуться домой. Не заметила, как, ощутив тоску хрупкого живого существа, заботливые машины слегка изменили состав дыхательной смеси, добавили успокоительное в питательный раствор, и Фокси просто уснула — старомодным, дико неэффективным образом. Как можно оправдать подобную потерю времени?

Разве что, снами?

Забыв, где находится, забыв о минувших и грядущих опасностях, несчастная одинокая летунья спала, и во снах возвращалась домой, заново переживая дни, что бросили ее из тихой и незаметной жизни прямиком в плазму.

Часть первая. Холод