Дороги снов (СИ)

– Только не это! – в ужасе закричал я, – Сними это с меня немедленно!

В зеркалах корчилась гротескно вытянутая фигура, облаченная в невообразимо-розовый длиннополый наряд, отороченный кружевами. Щеки мои пылали от стыда, а в голове билась единственная мысль: «Лишь бы никто не увидел!».

– О! – звонкий голосок Нилы ворвался в зеркальную комнату, – Вот где ты прячешься, братик! Мы скучаем по тебе, дорогой! В наших горах так тоскливо вечерами... Что это с тобой? Дамы, посмотрите, как забавен наш Ганга!

«Поздно!» – обреченно осознал я и попытался широко улыбнуться Гаури, Васанте, Кунданике, Ниле... Шрипати?.. Бхагалакшми?.. Но позвольте! Эти почтенные матроны давно царят в семьях своих мужей, как и обе самые старшие сестры, чьих лиц я уже не помню. Откуда здесь они? Я безуспешно сражался с одеждой, казалось, опутавшей меня плотным коконом. В зал вошел озабоченный Сию, прыгнул ко мне на плечо и строго посмотрел на глумливо хохочущих родичей. Его острые когти во мгновение ока пропороли розовое недоразумение, превратив кокон в развевающиеся вокруг тела лохмотья. Вскрикнул от боли подмастерье.

Я резко проснулся. Язвительный смех сестер словно застрял в ушах. Растерев ладонями лицо, прогнал последний вязкий клочок сна. Голова гудела, веки налились свинцом. Недаром нянюшка предостерегала от послеполуденных сновидений – в эти часы зыбка грань между мирами и уязвима душа... Моя была сильно уязвлена, да. Когда после вежливого стука в проеме двери кабинета возник подмастерье портного, я невольно вздрогнул, но тот ничего не заметил, потому что смущенно и опасливо прятал глаза.

Учитель Доо вошел следом и откровенно залюбовался рисунком:

– Весьма изысканно, мальчик мой, весьма... а главное – безопасно. Вполне достойно стены твоего кабинета. Юный портной, – пояснил он присутствие Ле Вина, – должен проводить нас к известному им сапожнику.

Мои растоптанные сандалии старались не отстать от аккуратных ботиночек из крепкой парусины: маленький проводник спешил доставить нас к мастеру. Проблема обуви была настолько остра, что необходимо срочно купить хоть что-то, прежде чем будет изготовлено заказанное.

Мастерская расположилась в более приличном районе квартала, чем жилище портных, но я в своих странствиях на эти улицы тоже не забредал. Сапожник оказался обычными мастеровым средних лет, полноватым и улыбчивым. Запах кож, красителей, перестук молоточков подмастерьев – обстановка была привычной для квартала Ворон. Ничего необычного. Это успокоило меня.

Я примерил пару легких туфель, присмотрел прочные сандалии, позволил мастеру снять гипсовые слепки со стоп для персональной колодки. Учитель Доо подробно обсудил с сапожником заказ и договорился с подмастерьем портного о моем самостоятельном визите к ним.

На следующий день вновь стоял у ворот дома портных. Стучать не хотелось. Вообще не было желания прикасаться к их замызганным створкам. Но кое-что в воротах с прошлого визита изменилось: красная шелковая кисточка, привязанная к веревке, свешивалась из ранее незамеченной дырки. Я потянул за нее, и в глубине двора раздалось громкое звяканье колокольчика. Подмастерье с поклоном проводил меня в другое крыло дома и распахнул двери в просторную комнату, больше похожую на зал для танцев. Драгоценные зеркала обрамляли пространство, матово поблескивал натертый воском пол, на длинных скамьях с резными спинками были аккуратно разложены уже выкроенные и сметанные одежды. Материал был выше всяких похвал: тонкая кожа, бархатистая замша, плотный кашемир неярких цветов – серого, песчаного, коричневого... И шелк. Просто груды драгоценного шелка всех мыслимых оттенков синего.

Мастера я поначалу просто не узнал: узел волос забран в золотой колпачок с накладками из слоновой кости, простоту домашнего костюма компенсировал лоск дорогого сукна, осанка и жесты были полны сдержанного достоинства.

– Прошу уважаемого клиента немного освежиться с дороги, – он гостеприимно проводил меня к чайному столику и наполнил крохотные фарфоровые чашки напитком густого, почти чернильного цвета. Аромат горных сосен, нотка цветущего лимона и еле уловимый запах морских водорослей... неужели «Приют отшельника»? Не только очень дорогой, но и крайне редкий чай, даже отец нечасто позволял себе им наслаждаться.

Похоже, эти портные на самом деле знают толк в изысканном, и мне не придется ближайшие пятьдесят лет носить нелепые халаты типа того, что был на мастере в наш первый визит.

После примерки Ле Вин проводил меня до ворот и, открывая их створки, пробормотал еле слышно:

– Простите, господин, что я пролез в Ваш сон. Мне было обидно, что в прошлый раз Вы так пренебрежительно смотрели на дедушку... Ваш хранитель был совершенно прав, наказав меня за наглость.

Я ободряюще хлопнул мальчишку по плечу и кивнул. Вот как? Сон был действительно не прост? И причем тут Сию? Странности множились.

По дороге домой я обдумывал причины столь разительной перемены облика и манер портных и совершенно не следил за тем, куда несут ноги. Очнулся в тупике, у развалин какого-то давно покинутого строения. Видимо, свернул не туда. Покрутил головой, вспоминая дорогу, и услышал чей-то залихватский свист. Грубый голос окликнул со спины:

– Стой, пацан! Ты кто?.. Эй, братва, гля, кто к нам пришел!

Я оглянулся и по привычке вежливо улыбнулся. Надо мной возвышался рослый, крепко сбитый парень. Русые волосы плохо стрижеными лохмами падали на широкие плечи, серые глаза нагло пялились с загорелого до черноты лица, а в руке многозначительно покачивалась увесистая палка. На виске синело восходящее солнце – я не смог вспомнить, что означает сей знак в реестре зарегистрированных символов профессий.

– Это наша улица, девица, – объявил он скучающим тоном. – Так что слушай сюды или тебя отсель унесут.

Пока он говорил, из руин показались шестеро подростков от десяти до шестнадцати лет. Я в прошлый раз видел эту компанию в дальних закоулках, слоняющуюся без дела, кидающую камни в ворота и без того убогих домов и громко гогочущую. В известной мне части квартала Ворон их сверстники, обычно, по улицам не бродили. Они или помогали родным, овладевая секретами родового ремесла, или учились профессии в других уважаемых семействах. Мне за все время так и не удалось ни с кем подружиться, потому что старшие тщательно следили, чтобы их отпрыски не отлынивали от работы и не отвлекались на праздную болтовню.

– Я не девица, – осторожно поправил, сдвигаясь в сторону, чтобы видеть и говорившего, и его приближающихся приятелей.

– А мы проверим, – ухмыльнулся громила. – Ты чё тут шастаешь?

– Почему это вдруг меня должны отсюда унести? – я вернулся к его начальному заявлению, прощупывая обстановку и пытаясь выбрать правильную модель поведения. Попадать в такие ситуации прежде мне не доводилось.

– Ты чё, тупой? Ты не с нашего раёна. Все чужие, кто ходит по нашей улице, должны платить за это! А ты не платил! – с пафосом заявил собеседник, помахивая палкой. Речь, судя по всему, была хорошо заучена.

– Я что-то не припомню таких законов и уложений... – мой внутренний Иса отреагировал на отсылку к правилам.

– Тебя законы не касаются, – оскалился партнер по диалогу.

– Почему? – во мне проснулся чисто академический интерес... боюсь, совсем не вовремя!

– Потому что ты глиста!!! – заржал вожак. Палка, с малоаппетитным чавканьем, опустилась в его раскрытую ладонь. – Ты кто вааще? Чё тут делаешь?

– Живу я тут, – скромно пожал плечами, обоснованно подозревая, что ничем хорошим наш диалог не кончится в любом случае. – Недавно, конечно, но вот... живу.

– Кого из старших знаешь?

– Чьих старших? Никого не знаю. Недавно я здесь.

– Не спросясь живешь, значит... Без прописки по чужим улицам шастаешь... – протянул вожак. – А чё у тебя есть? Семки есть?

– Что? – удивился я. – А-а-а, семечки... Нет, я их не употребляю.

– Надо же! «Не употребляю»... – передразнил он нарочито тонким голосом. Приближающиеся подростки глумливо загоготали. – А если найду?