Мой путь озарён рассветом (СИ)

— Эй, — негромко позвала Марья, и ниора вскинула голову, заставив раску на миг оцепенеть от удивления: ей показалось, будто на неё смотрит внезапно помолодевшая мать. Но потом незнакомка повернула голову, и наваждение развеялось.

Короткие, вьющиеся крупными кольцами волосы, так знакомо обрамляющие лицо, могли сбить с толку, но они были светлее и ярче, почти рыжие даже в неверном свете сумерек. Подбородок ниоры был шире, скулы — выше и мягче, а довершали картину глаза. Большие пронзительно-голубые глаза с сильно опущенными вниз внешними углами испуганно смотрели на Марью, такие светлые и открытые.

— Тебе нужна помощь? — спросила раска, присаживаясь рядом с ней, и ниора испуганно замотала головой.

— Уверена? — В том, что помощь была нужна, Марья не сомневалась. Она не спешила уходить, давая незнакомке подумать и прийти в себя, и та довольно скоро изменила своё мнение.

— Простите. На самом деле, нужна, — тихо, едва ли не шёпотом проговорила ниора. Её голос дрожал, и всё равно он показался Марье удивительно приятным и мелодичным. — Понимаете, я… Я совершенно ничего не помню. Кто я, где я и как я сюда попала. И вы… Ваши уши и хвост… Извините за любопытство, это песец?

Раска прыснула смехом, на миг зажала ладонью рот, но поняла, что сдержаться не сможет и от души расхохоталась в голос. Кажется, это испугало ниору ещё больше, но Марью, обычно с неприязнью относившаяся к подобной ошибке, сводил с ума робкий и слегка благоговейный тон, с которым она была произнесена.

— Это белая лиса! — отсмеявшись, сообщила она. — Один из трёх священных зверей моего народа. Ты как, совсем ничего не помнишь?

Незнакомка виновато опустила взгляд.

— Совсем…

— Тогда тебе повезло! — Спасибо её весёлому детству, Марье пришлось навидаться и наслушаться всякого. — Я знаю, что с тобой делать.

Третий закон Кииры был писан как раз для подобных случаев. Вести ниору к самой себе явно было бессмысленно, но раска не сомневалась в том, что главная Слышащая её клана очень заинтересуется этим найдёнышем.

— Что? — Удивительно, но ниора стремительно успокаивалась. Её страх отступал вместе с шёпотом пустоты, и Марья поняла, что эта девушка в неё верит. Она решилась вручить свою судьбу первой встреченной незнакомке, понятия не имея, с кем связалась на самом деле. Это было даже забавно. Раска усмехнулась.

— Я отведу тебя к одной тётеньке с отвратительным характером. Она будет долго называть меня балдой и непутёвой, а потом поможет тебе. Меня, кстати, зовут Марья.

— Боюсь, я своего имени не помню. Мне помогут вспомнить, кто я? — В голосе ниоры пела надежда. — А что взамен? У меня совсем ничего нет.

Марья запнулась. Как сказать бедняге, что память к ней уже не вернётся, она решительно не знала, а потому начала отвечать с понятного.

— Ничего не нужно, наша богиня завещала помогать таким, как ты.

Всё-таки странно быть белой лисой, да к тому же слышащей, не любить врать и совершенно не понимать, как обращаться с другими людьми. Впрочем, эта странность была каплей в море неразберихи, окружавшей Марью с рождения. Она всегда была ходячей аномалией, и кого — родителей? Древо? Кииру? — благодарить за это, не знал никто.

— Твоя память, скорее всего, уже не вернётся, — неохотно проговорила раска. Наверное, надо было сказать мягче, но она не могла найти слов. Слова никогда не были её оружием, хотя иногда Марье удачно удавалось повторить за матерью. — Я раньше встречала людей, вроде тебя. Им всем пришлось начать жизнь сначала, но у нас тебе помогут.

Ниора отрешённо молчала, а её душа кричала от отчаяния. Она не хотела начинать заново, но выбора ей не оставили.

— Скоро отходит мой поезд. — Солнце стремительно опускалось к горизонту. — Если ты пойдёшь со мной, придётся поспешить, нам ещё билет для тебя покупать. — Надеясь, что после покупки яблок осталось достаточно денег, Марья поднялась на ноги и принялась копаться в сумке. — Ну?

Ниора встала решительно вскинула голову. Колыхнулась грива каштановых волос, сверкнули голубые глаза.

— Пожалуйста, помоги мне.

Денег хватило, и всю дорогу до Белого Лиса Марья честно пыталась рассказать своей новой знакомой о Валмиране, людях, которые в ней жили, и богах, которые следили за их жизнью. Ниора не спешила задавать наводящие вопросы, и Марья страдала, понятия не имея, что и как нужно рассказывать в таких случаях. В середине пути, устав, она кинула потеряшке яблоко и с наслаждением укусила второе.

— Держи, — почавкала раска. — Это сеенское, моё любимое. Я родилась на севере, недалеко от Сеен, так что только в детстве только их и лопала. А здесь достать такие — та ещё проблема.

В Расаринах Марья прожила первые четыре года своей жизни: вот ещё один необычный пункт в её биографии. Необычный, но любимый. Родись она в Валмиране, Марья ни за что не стала бы той, кем она стала в итоге, а себя раска любила от всей души. Родиться на исторической родине своего народа — это уже интересно, а сейчас, повзрослев, она могла вспоминать храм, в котором останавливались её родители, и удивительные места, увиденные ею по пути в Валмирану. Теперь Марья мечтала однажды повторить тот маршрут, чтобы посмотреть на города из её воспоминаний глазами взрослого человека.

Несмотря на сомнительные способности рассказчицы, ниора, не помнившая даже своего имени, оказалась прекрасной слушательницей. Она не перебивала, только постоянно пыталась благодарить, что было по-своему мило. Эта девушка вообще оказалась удивительно милой: мягкие черты лица, огромные светлые глаза, высокий — не сильно ниже самой Марьи — рост, красивая пышная фигура. Сама Марья была угловатой, длинной и тонкой, как палка, и острый нос с таким же подбородком, торчащие из узкого лица, не спасали даже шикарные тёмно-пепельные волосы. Она ходила бы, заслонив волосами лицо, но передвигаться наощупь было неудобно, а Лесси всё время подкалывал её, намекая, что так Марья с её тёмными, почти чёрными глазами становится похожа на демона. Это было особенно забавно, ведь сам Лесси, в котором причудливо смешалась кровь южан и шиикаров севера, напоминал упыря каждую секунду своего существования. Весьма доброжелательного и очаровательного, но всё-таки упыря, ибо кем ещё может быть бледнокожее не переносящее солнца существо с непроницаемо-чёрными глазами, длинными лёгкими чёрными волосами и такими же чёрными крыльями лебедя?

Впрочем, сколько бы Марья ни смеялась над другом, возвращая ему все его подколки, из них двоих настоящим монстром оставалась она.

— А ты не могла бы, пожалуйста, рассказать о себе? — попросила безымянная ниора, заставляя свою спасительницу внутренне содрогнуться.

— Гм, ну… — Нельзя же было просто сказать ей: «Я — та, прикоснувшись к кому в момент, когда я буду на тебя злиться, ты можешь остаться без руки». — Я Марья Энтхейм, раска, охотница Белого Лиса. Пока что не очень успешная, но я над этим работаю. Обожаю животных, хорошая наездница, состою при псарне. Наш клан торгует продуктами охоты, так что в целом у нас много таких, как я. — На самом деле Марья небезосновательно полагала, что таких, как она, на свете больше нет, никогда не было и не будет. — Не совсем таких, конечно, все люди разные, но ты меня поняла. Мой зверь — белая лиса. Кстати, знаешь, с тех пор, как наш клан обосновался здесь, все наши Слышащие были белыми лисами.

Говорить о клане было проще, чем о себе. Спасибо матери, Марья с малых лет прекрасно понимала всю специфику её положения и самостоятельно сделала выбор: сохранить правду в тайне. Марья научилась принимать себя такой, какая она есть, но иногда черви сомнения всё-таки добирались до её сердца. Всё-таки быть обычным человеком было бы проще.

Безымянная ниора, понятия не имея обо всех сложностях жизни своей спасительницы, с благоговением таращилась по сторонам. Восхищённого взгляда удостаивались фигурка белого лиса на воротах города, украшенные по обычаям народа дома и улицы, Главный Дом, резные двери крыла Слышащих, и даже бумажка с надписью «Марье Энтхейм осталось» и пятью из семи зачёркнутых линий на дверях кабинета. Марья наградила бумажку подозрительным взглядом. Последняя зачёркнутая линия означала, что Диса Дубовая не поленилась обновить своё напоминание с самого утра, едва только вошла в Главный Дом. «Делать ей больше нечего, что ли?» — подумала Марья, пнула дверь ногой и вошла, тихо буркнув себе под нос: