Замок лорда Валентина

Действительно, зрелище было ужасающим. Все утро и почти весь день Ярмуз Хитайн наблюдал за проходившей перед ним чередой невозможных, отвратительных, просто невыносимых созданий — уродов, чудовищ, омерзительных аномалий.

— Вот эти бегали в окрестностях Мазадоны,— сказал Найила, показывая на пару яростно рычавших тварей с бешеными, налитыми кровью глазами и тремя десятидюймовыми рогами на лбу. По густой красноватой шерсти Ярмуз Хитайн признал в них хайгусов, но ему до сих пор не доводилось видеть столь злобных хайгусов, да еще с рогами.— Маленькие мерзкие убийцы,— сказал Найила,— Я высмотрел их, когда они гнались за злосчастным одичавшим блавом и прикончили его в пять минут, проткнув ему живот. Я поймал их во время еды, а потом появилась вот эта гадость, чтобы доклевать скелет,— Он показал на темнокрылого канавонга со зловещим черным клювом и единственным горящим глазом посреди выпуклого лба: обычный стервятник, таинственным образом преобразившийся в существо из ночного кошмара,— Вы когда-нибудь видели что-нибудь столь же уродливое?

— Надеюсь, ничего более уродливого у вас нет? — справился Ярмуз Хитайн.

— Есть, есть. Более уродливое, более мерзкое, более гнусное,— просто смотрите, что появится из ящиков.

Ярмуз Хитайн вовсе не был уверен, что ему этого хочется. Всю жизнь он посвятил животным — изучал их привычки, заботился о них. Любил их, по-настоящему любил. Но эти… эти…

— А теперь взгляните сюда,— продолжал Найила.— Думкар в миниатюре, вероятно, одна десятая от обычного размера, зато в пятьдесят раз быстрее. Ему мало просто сидеть на песочке и тыкаться мордой в разные стороны в поисках обеда. Нет, это адское отродье бросается прямо на тебя и отхватывает тебе ступню, не успеешь охнуть. Или вот: вы бы сказали, что это манкулайн, верно?

— Конечно. Но на Зимроэле нет манкулайнов.

— И я так думал, пока не увидел моего красавчика на горной дороге Велатиса. Очень похож на манкулайнов Стойензара, правильно? Но есть, по крайней мере, одно отличие.— Он присел на корточки возле клетки, в которой находилось грузное многоногое существо, и издал низкий рычащий звук. Манкулайн тут же зарычал в ответ и принялся угрожающе топорщить длинные, напоминающие лезвие стилета иглы, что покрывали все его туловище, будто хотел метнуть их в зоолога через ячейки клетки. Найила сказал: — Мало того, что он покрыт шипами. Эти шипы еще и ядовиты. Одна царапина — и ваша рука вздувается на неделю. Проверил на себе. Чего не знаю, так это того, что будет, если шип проникнет чуть глубже, не знаю и не хочу знать. А вы?

Ярмуз Хитайн содрогнулся. Его приводила в ужас одна мысль о том, что эти кошмарные создания поселятся в Парке Легендарных Животных, который основан уже много лет назад в качестве убежища для животных по большей части добрых и безобидных, которых распространение цивилизации на Маджипуре поставило на грань исчезновения. В парке было, конечно, и немало хищников, и Ярмуз Хитайн никогда в том не раскаивался: в конце концов, их сотворило Божество, и если они были плотоядными, то не из врожденной жестокости. Но эти… эти…

«Эти животные — порождение зла,— подумал он.— Их надо уничтожить».

Эта мысль поразила его. Никогда ему в голову не приходило ничего подобного. Зло в виде животных? Как могут животные быть злом? Он мог сказать: «Думаю, что животное очень уродливо» или «Считаю животное очень опасным», но зло? Нет и нет. Животные не способны быть злом, даже эти. Зло коренится где-то в другом месте: в их создателях. Нет, даже не в них. У них тоже должны быть свои причины выпускать в мир этих животных, и те причины — не жестокость ради жестокости, или я сильно ошибаюсь. Где же тогда зло? Зло, сказал себе Хитайн, находится везде, оно — всепроникающее вещество, которое распространяется и расходится между атомами воздуха, которым мы дышим. Мы все погрязли во всеобщем разложении. Но только не животные.

Только не животные.

— Как так получилось,— спросил Ярмуз Хитайн,— что метаморфы оказались способны выращивать таких существ?

— Как оказалось, метаморфы умеют очень многое, о чем мы даже не удосужились узнать. Они годами сидели в Пиурифэйне, спокойно разводили этих зверюг и все увеличивали их численность. Вы только представьте себе, на что должно быть похоже то место, где они содержались,— зоопарк ужасов, одни чудовища! А теперь они оказались столь любезны, что поделились с нами.

— Но мы можем быть уверены, что они появились из Пиу-рифэйна?

— Я тщательно изучил направления их перемещений. Все линии исходят из района к юго-западу от Илиривойна. Это дело рук метаморфов, можете не сомневаться. Просто невозможно, чтобы на Зимроэле вдруг появилось две или три дюжины новых видов в одно и то же время за счет естественных мутаций. Мы знаем, что нам объявлена война: это оружие, Хитайн.

Старик кивнул.

— Думаю, вы правы.

— Самое худшее я оставил напоследок. Пойдемте, посмотрим.

В клетке из густой мелкоячеистой металлической сетки Хитайн увидел небольших крылатых существ, сердито порхавших по клетке, колотившихся о стенки, яростно бивших черными кожистыми крыльями, падавших и поднимавшихся для новых попыток. То были маленькие мохнатые создания дюймов восьми в длину, с непропорционально огромными ртами и сверкающими круглыми глазками красного цвета.

— Дхимсы,— сказал Найила.— Я поймал их в двикковом лесу возле Боргакса.

— Дхимсы? — охрипшим голосом переспросил Хитайн.

— Да, дхимсы. Я обнаружил их, когда они пожирали парочку маленьких лесных братьев, которых, как я предполагаю, сами же и убили. Они были так заняты едой, что не заметили меня. Я уложил их парализующим газом и подобрал. Несколько из них проснулись еще до того, как я поместил их в ящик. Мое счастье, Хитайн, что у меня уцелели все пальцы.

— Я знаю дхимсов,— сказал Хитайн.— Они имеют до двух дюймов в длину и не больше половины дюйма в ширину. А эти — не меньше крысы.

— Да. Летающие крысы. Крысы, которые питаются мясом. Гигантские плотоядные дхимсы, да? Дхимсы, которые не просто щипают и покусывают, но которые способны ободрать лесного брата до костей за десять минут. Восхитительно, да? Представьте, что в Ни-мойю залетает туча из таких созданий. Миллион, два миллиона — они кишат в воздухе как комары. Обрушиваются вниз, пожирают все на своем пути. Налет саранчи… но саранчи плотоядной…

Хитайн почувствовал, что успокаивается. Сегодня он увидел слишком много. Его рассудок перегружен ужасами.

— Они очень затруднят наше существование,— тихо сказал он.

— Да, весьма затруднят. Нам придется облачаться в броню.— Найила рассмеялся.— Дхимсы — их шедевр, Хитайн. Им не нужны бомбы, если они могут выпустить на своих врагов летающих грызунов. Верно? Да?

Ярмуз Хитайн не ответил. Он смотрел в клетку с разъяренными дхимсами с таким видом, будто заглядывал в яму, достигавшую центра планеты.

Откуда-то издалека доносились все те же вопли:

— Таллимон! Таллимон! Лорд Таллимон!

Найила нахмурился, насторожился и прислушался, стараясь разобрать слова.

— Таллимон? Я правильно понял?

— Лорд Таллимон,— ответил Хитайн,— Новый корональ. Новый новый корональ. Он появился три дня назад, и теперь каждый вечер на проспекте Ниссиморна проходят большие торжества в его честь.

— Когда-то здесь работал какой-то Таллимон. Не родственник?

— Это он и есть.

Винголь Найила был ошеломлен.

— Что? Шесть месяцев назад он выносил помет из клеток в зоопарке, а теперь стал короналем? Неужели это возможно?

— Сейчас кто угодно может стать короналем,— безмятежно ответил Ярмуз Хитайн,— Но, кажется, только на неделю-другую. Возможно, скоро наступит ваша очередь, Винголь.— Он хмыкнул,— Или моя.

— Как же это случилось, Ярмуз?

Хитайн пожал плечами. Взмахом руки он показал на только что добытых Найилой животных: рычащих хайгусов с тремя рогами, карликового думкара, одноглазого канавонга, дхимсов; все они производили ужасное, отталкивающее впечатление, все исходили злобой и ненавистью.