Два талисмана

— Потом, когда Лейфати сидел на столе, он оставил там отравленное вино и взял чернила, — все увереннее продолжал Мирвик.

— А ты не подумал, что Лейфати мог просто перепутать кувшины? — спросил Афтан. — Ненароком…

— Нет. Случайно — не мог. Я чернила нарочно поставил подальше, у своего локтя. Чтоб никто не отпил глоточек…

— У локтя? И Лейфати его подменил? На глазах у всех? — усомнился Пузо. — Даже ты не заметил, хотя рядом сидел?

— Я смотрел на актрис… — чуть смутился Мирвик. — Но Джалена говорила, что до театра Лейфати был фокусником. Чтоб фокуснику — да такую простую вещь не проделать…

— Верно, мы в одном балагане выступали, — подтвердил Афтан. Он повернулся к съежившемуся Лейфати и сгреб его за грудки. — А теперь, зараза, говорить будешь ты!

Ему даже не пришлось бить перетрусившего красавчика: Лейфати принялся сыпать словами, горячо и беспорядочно, перебивая самого себя. Причем винил во всем Бариллу, которая, мол, толкнула его на черное дело. И даже зелье где-то раздобыла. Причем такое, что не в первые же дни действует. Ей, мол, торговец в этом поклялся… Премьеру завтра Раушарни бы отыграл…

Барилла защищалась с жаром и яростью — и убедила бы зрителей, если бы они тут были. Но Раушарни только хмыкнул:

— Не первый год тебя знаю. Уж как-нибудь разберу, когда врешь, когда нет… Ладно, слушайте, что я решил. Лейфати я снимаю с роли. Будет играть гонца с письмом от короля.

— Что-о?! — взвыл Лейфати, разом забыв свой позор и страх.

— Вместо него играет Заренги. Справишься?

— Еще как! — пришел в восторг молодой актер.

— Барилла будет играть прислужницу королевы… Демон тебя забери, Лейфати, сразу двух лучших актрис из спектакля вывел…

— Почему двух? — гневно спросила Джалена.

— Посмотри на себя в зеркало.

— Я отмоюсь… я грим наложу…

— Не в пятнах дело. Я эти чернила знаю, они едкие. У тебя уже к вечеру лицо так разнесет, что никакая пудра не поможет.

С придушенным писком Джалена осела на руки вовремя подхватившего ее комика. Остальные кинулись приводить девушку в чувство, успокаивать и утешать.

— Я ею займусь, — негромко сказала «злодейка». — Я хорошие травяные мази умею делать.

— Но к премьере она еще не будет в порядке? — безнадежно спросил Раушарни.

— Нет, конечно… Ты дал бы хоть Барилле завтра сыграть, а? Все-таки Хранитель с супругой будут… праздник у госпожи… спектакль нарочно заказали…

— Кого тут травить собирались, меня или собачонку соседскую? — жестко отрезал Раушарни. — Не будет эта стерва играть!

(Мирвик покрутил головой: поди пойми этих актеров!)

— А что будешь делать? — обеспокоенно продолжала Уршита. — Ну, допустим, Заренги сыграет… может, даже лучше, чем Лейфати… но с бабами-то как?

— Придется запрячь кого-нибудь из этих дурочек, что на мелких ролях. Не нанимать же новых актрис!

— А не мешало бы нанять… Скупердяй ты, Раушарни!

— Деньги не град, с неба не падают! — отрезал старый актер и обернулся к Мирвику: — А ты, парень, хорошо соображаешь!

— А то! Сообразишь тут, если тебе начинают дело вязать! — огрызнулся Мирвик. — Раз перед судьей довелось стоять, так валяйте, пишите на меня все злодеяния, какие в городе творятся!

— Да ладно, не сердись…

Примирительные нотки в голосе Раушарни придали парню смелости. Он спросил:

— А Лейфати и Барилла… им так все с рук и сойдет? Они же замышляли тебя убить?

— Ну, не убили же! Неужели я потащу наших актеров к стражникам? Это театр, мы тут без судей разберемся. Ну да, грозна закона тяжкая десница, отправились бы эти придурки в рудник… но сейчас, думаешь, им легче пришлось? Да Барилла с ума сойдет, стоя за троном королевы и подавая ей веер! Как пресмыкаться на презренной тверди тому, кто знал полет в небесной выси?

«Успокоился, — хмыкнул про себя Мирвик, — опять старые роли на кусочки рвет…»

— А Лейфати, убивец этот недотепистый… — продолжал Раушарни. — Он же понимает: если Заренги справится с ролью, он ее себе и заберет. Конечно, Лейфати недолго будет играть гонца, но на вторых ролях застрянет всерьез. Уж поверь, это ему похуже рудника!

«Сумасшедшие! — подумал Мирвик, холодея от восторга. — Маленькое царство сумасшедших со своими законами и порядками… О Безликие, какое счастье, что меня отсюда не вышвырнули!»

Когда два Сына Клана плечом к плечу удалялись от Дома Стражи, оба были уверены, что Поединок Чести неизбежен.

Представившись друг другу, они понемногу начали утрачивать воинственный пыл. Потому что оба друг о друге уже слышали.

Вепрь сухо назвался: «Гурби Озерное Жало» — и Ларш изумленно распахнул глаза. Ему рассказывали о маге, который служит при Хранителе Аршмира. А если юноша кому-то и завидовал в жизни, то тем, кому посчастливилось унаследовать Дар. У чародея Гурби Дар был очень полезный: Вепрь умел обезвреживать яды.

А Гурби, услышав имя своего странного собеседника, тоже унял жажду мести: ни к чему ему были неприятности из-за племянника Ульфанша. Вепрь дорожил своим непыльным и хорошо оплачиваемым местом при Хранителе.

К тому же Гурби не был заправским воякой, хотя и обучался в свое время благородному искусству карраджу — «смертоносное железо». А Ульфанш как-то с гордостью упомянул о том, что его племянник, несмотря на юные годы, имеет на счету два Поединка Чести — и хоть не убил противников, но потрепал изрядно.

Поэтому разговор, начавшийся на повышенных тонах, понемногу становился все более мирным. Недавние враги, не сговариваясь, вели дело к тому, чтобы разгрести неприятную историю без кровопролития.

Наконец Вепрь предложил напрямик:

— Конечно, ты меня ударил, но ведь ты не знал, что я — Сын Клана, так что это просто ошибка. Я на тебя зла не держу. Может, лязгнем мечами?

— Конечно, это ошибка, причем моя, — признал Ларш. — И можно бы, конечно, лязгнуть мечами… но есть одно обстоятельство. Девушка. Приличная девушка, Дочь Рода, чье достоинство унижено. С этим как быть?

— Дочь Рода, вот как? — недовольно протянул Гурби. — Эк я промахнулся… а ведь был уверен, что она та самая и есть, которой мой кошелек приглянулся. Досадно, досадно… а только что теперь делать? Не извиняться же мне перед ней!

Ларш в такой ситуации извинился бы. Но он знал, что многие Дети Клана думают так же, как Гурби.

— Извиняться не обязательно, — ответил он. — А сделать для нее что-нибудь нужно.

— Деньги?

— Нет, денег не возьмет. Ей можно помочь иначе. Она художница, рисует портреты. Занятная наррабанская техника, название мне не выговорить.

— Заказы ей устроить, да? — повеселел Вепрь. — Это легко! Я знаю многих, кто интересуется живописью.

— Ну и договорились! — улыбнулся Ларш…

В Огненные Времена двое высокородных господ, между которыми произошла серьезная ссора, обязаны были сойтись в беспощадном Поединке Чести. Но за последние век-другой Дети Клана придумали разные способы увильнуть от никому не нужного убийства. К одному из этих способов Ларш и Гурби собирались сейчас прибегнуть.

Как раз неподалеку, на Просоленной улице, располагался небольшой зал карраджу. Скучающий служитель, конечно, не признал в двух посетителях, желающих слегка размяться, высокородных господ: ни у одного из них не было на одежде знаков Клана. Он недоуменно скользнул взглядом по черно-синей перевязи «краба», но воздержался от замечаний, принял плату за пользование залом и предложил Гурби выбрать меч из десяти, стоявших на стойке (у Ларша меч был с собой).

Когда Спрут и Вепрь вошли в зал (пустующий — очень удачно!), Ларш хохотнул:

— Видел, как служитель на меня глянул? Мол, «краб» на службе не намахался мечом!

— А что тебя занесло-то в «крабы»?

(Видимо, из-за желания помириться молодые люди взяли небрежный приятельский тон без учтивостей вроде «не угодно ли моему господину сказать?..»)

Ларш ожидал этого вопроса, поэтому просиял в ответ счастливой улыбкой мальчишки-подростка: