Два талисмана

Едва дождавшись, пока соперница замолчит, Джалена с подчеркнутой кротостью опустила глаза и ответила, стараясь, чтобы голос звучал робко и взволнованно:

Тут голос актрисы сорвался на писк. Раушарни недовольно оборвал ее:

— Чего пищишь, как мышь в мышеловке?

— Изображаю волнение, — не растерялась Джалена. — А что это ты меня перебивать вздумал? Как хочу, так и играю. Зрителю решать, хорошо или худо.

Мирвик ожидал, что властный Раушарни сейчас задаст дерзкой девчонке выволочку. Но старый актер промолчал и шагнул назад, показывая, что женщины могут продолжать.

Мирвик завертел головой, но на лицах артистов не увидел даже тени удивления.

«Ого! Значит, власть Раушарни не безгранична! В игре каждый сам себе хозяин!»

Тем временем Джалена начала снова (уже без писка):

Тут дверь, ведущая со сцены в коридор, приоткрылась. В дверь бесцеремонно просунулась румяная мордашка.

— Я от госпожи Тагиды, портнихи, — сообщила девица. — Хозяйка спрашивает: когда Джалена заплатит за накидку с голубыми нарциссами? Мы ждем, ждем…

— Это невозможно! — горестно возопила Джалена. — Только я вошла в роль!..

— Подумаешь! — хмыкнула Барилла. — Привыкай, милая. Как вошла, так и вышла, это часть нашего ремесла.

Раушарни, подойдя к двери, вполголоса урезонил посланницу портнихи. Та отступила, на прощание заявив довольно громко, что подождет на скамье у входа.

— Может, мне пойти прогнать ее? — предложил бутафор Бики.

— Да пусть сидит. Не уходи, ты мне нужен. Есть разговор.

— Про декорации? — возликовал Бики.

— Нет. Забудь. На краски нет денег.

— Я могу продолжить? — обиженно вопросила Джалена.

— Валяй, — кивнул Раушарни.

— Ну вот… сбили… забыла уже… ах, да! «Прогневать может царственную пальму»… бред какой-то, что еще за пальма, разве мы про Наррабан играем? Раушарни, ты совсем сдурел: взял с улицы какого-то проходимца, чтобы он тебе пьесы правил!

— Про пальму никто не правил, это у автора так было, — хладнокровно парировал Раушарни. — Работай, милая!

Джалена вновь начала свою реплику. Сквозь напускную кротость пробивались истерические нотки. Когда женщина дошла до злосчастной пальмы, дверь снова открылась, на сцену ступили сразу трое: высокая седая женщина в темной шали (исполнительница ролей злодеек), комик Пузо и молодой актер Заренги, которого Мирвик пару раз видел в мелких ролях.

— Коварная прислужница явилась! — сообщила «злодейка» Уршита, эффектно запахнув шаль. — Я не опоздала? Барилла, дочка, хочешь, быстренько проболтаем тот кусок, где я приношу зелье?

— Можно, — равнодушно повела плечом Барилла. — Мне все равно, какую сцену репетировать.

Джалена испустила такой вопль протеста, что слышно было, наверное, на улице.

Когда вопль стих, Раушарни кивнул комику:

— Пузо, убери Уршиту.

Толстый комик с готовностью подхватил «злодейку» на руки и понес ее, хохочущую, через сцену в зрительный зал.

Веселая суматоха стихла, репетиция продолжилась.

Когда дело дошло до «царственной пальмы», Мирвик напрягся и взглянул на дверь, но на этот раз — вот чудо! — помехи не последовало.

Актрисы вошли во вкус, вкладывая в роль не только мастерство и талант, но и взаимную неприязнь. Казалось, воздух вокруг них трещит и искрится, как перед грозой. Мирвик даже рот приоткрыл от восторга.

Настал роковой миг, когда королева, доведенная до отчаяния, выплескивает в лицо сопернице колдовское зелье.

Барилла не глядя подхватила кувшинчик, сорвала крышку, рука метнулась вперед. Из горла кувшинчика вылетел длинный угольно-черный язык, коснулся головы Джалены.

Все ошеломленно глядели, как по золотым волосам, нежной коже и нарядному платью актрисы растекаются чернила.

Старый слуга едва не проглотил язык от изумления, когда наглый стражник, легонько отстранив его с порога, преспокойно проследовал по коридору, явно вознамерившись без приказа явиться пред очи начальника стражи.

— Господин занят! Куда прешь, «крабище»?

— Ничего, я много времени не отниму, — беспечно ответил молодой наглец.

— У него Сын Клана! — взвизгнул старик, пытаясь трясущимися пальцами ухватить святотатца за рукав.

— Да? — хмыкнул тот. — Хорошо, что сказал…

И повернулся к слуге спиной. Старик задохнулся, ожидая, что Безликие сейчас ниспошлют на город огненный дождь или хотя бы обрушат крышу Дома Стражи.

А Ларш на мгновение задержал руку на ручке входной двери. Потому что изнутри донесся полный ужаса голос Джанхашара:

— Да как же такое… да чтоб у нас… не может быть!

Эту попытку оборвало резкое, пронзительное:

— Значит, я лгу, да?!

Дальше Ларш не слушал. Без стука отворив дверь, он вошел в комнату бесцеремонно, словно к себе домой.

Ну да, все верно. Бледный, как рыба, Джанхашар — и пышущий жаром мести «козел» с синяком на физиономии.

Здешние стены не видели ничего подобного: вошедший без зова «краб» небрежно поклонился начальнику стражи и заговорил первым:

— С цирком все в порядке: костров не жгут, жителям не мешают. На обратном пути пришлось зайти в один дом: там умерла старушка, и я…

Договорить Ларшу не удалось. Пострадавший «козел» вскинул руку, указывая на молодого стражника. Таким трагическим жестом призрак мог бы обличать своего убийцу.

— Вот! Это он!.. Посмел меня ударить!..

Только сейчас Ларш соизволил обратить на него внимание.

— Да, я и забыл… Вот этот горлопан приставал на улице к девушке и вообще буянил.

— Ах ты… — задохнулся «горлопан». — Ты посмел оскорбить Сына Клана Вепря!

— Правда? — вежливо удивился стражник. — Я этого не знал.

Потрясение оскорбленного Вепря перешло некую незримую грань. Несколько мгновений он молча глядел на парня с сине-черной перевязью на груди. На жалкого «краба», нарушившего закон, установленный людьми и богами.

И спросил уже без крика, почти спокойно:

— Ты хоть понимаешь, что теперь будет?

— Думаю, Поединок Чести, — вздохнул Ларш. — Мы, Спруты, никогда не отказывались исправить свои ошибки таким способом.

Оскорбленный Сын Клана не сразу понял значение слов «мы, Спруты». А когда понял — испытал нечто вроде облегчения. Мир стоит на месте и не рушится. Кланы по-прежнему святыня, хранимая богами. Просто произошло недоразумение…

А Ларш продолжал спокойно и доброжелательно:

— Нам лучше продолжить беседу в другом месте. У господина начальника стражи много дел, не стоит дольше занимать его время.

Он обернулся к Джанхашару.

На позеленевшей физиономии господина начальника стражи отнюдь не читалось желания заниматься какими бы то ни было делами. Джанхашару явно хотелось забиться под стол и не вылезать оттуда до конца дней своих.

Мирвик уже догадывался, что театр — самое подходящее место для безумцев. Но такой вспышки безумия он все-таки не ожидал.

Сначала все дружно оттирали чернила с лица, груди и волос бьющейся в истерике Джалены — и, разумеется, превратили очаровательную блондинку в подобие демона, только что протиснувшегося сквозь печную трубу. И сами порядком перемазались.

Потом все дружно удерживали Джалену, которая рвалась убить Бариллу.

Потом все не менее дружно удерживали Бариллу, которая рвалась убить Лейфати: что за кувшин он ей подсунул?! Все свидетели: Барилла пришла на репетицию с пустыми руками, а за водой послала этого сукина сына!..

Наконец все вопли перекрыл знаменитый бас Раушарни, громогласно обещавшего уволить к болотным демонам любого, кто немедленно, сейчас же не заткнется!